Category: Сочинения по литературе

Николай Васильевич Гоголь – писатель, с именем которого связано зарождение в русской литературе жанра сатиры. Безусловно, сатира существовала и до Гоголя, но в его творчестве она обрела неповторимое звучание. Соединяясь с реалистическим изображением действительности, сатира Гоголя высмеивала пошлость и глупость, невежество и чванство. Причем творческая манера писателя, сформировавшаяся уже в повести “Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”, отличалась яркостью и оригинальностью. Автор-рассказчик кажется простаком, восхищающимся тем или иным явлением, за которым читателю открывается истинное значение изображаемого.

В этой повести писатель дает жалкую картину провинциального города, чрезмерно превознося те его “красоты”, которые бы следовало искоренить, как мешающие нормальной жизни горожан. Главной достопримечательностью Миргорода является лужа: “Если будете подходить к площади, то, верно, на время остановитесь полюбоваться видом: на ней находится лужа, удивительная лужа! Домы и домики, которые издали можно принять за копны сена, обступивши вокруг, дивятся красоте ее”.

В повести “Невский проспект” Николай Васильевич так же восторженно отзывается об этом примечательном месте Петербурга, своеобразном лице города. И здесь сатира автора постепенно доходит до сарказма. Утром Невский – лишь транспортная артерия, соединяющая один район города с другим. По нему проходит рабочий люд, спешащий по делам. Но пролетит немного времени, и улица наводняется праздногуляющими, сначала детьми с гувернантками и гувернерами, а позже – щеголями и ветреными кокетками, пришедшими похвастаться своими шляпками, бакенбардами или жилетами, локонами или глазками. Это своеобразная “ярмарка тщеславия”, где ценятся не естественные человеческие чувства, красота, ум, а выставляются напоказ отдельные “достопримечательности”. “…Бакенбарды единственные, пропущенные с необыкновенным и изумительным искусством под галстук, бакенбарды бархатные, атласные, черные, как соболь или уголь… усы, которым посвящена лучшая половина жизни… талии, какие даже вам не снились никогда: тоненькие, узенькие… А какие встретите вы дамские рукава на Невском проспекте!.. Они несколько похожи на два воздухоплавательные шара…”

Здесь нет людей, а только их выдающиеся детали, нет чувств, а есть их видимость, причем очень обманчивая, когда красавица, неземное создание, оказывается продажной девкой, а полненькая немочка – добропорядочной матерью семейства, хранимая мужем, умеющим постоять за честь жены. Восхищаясь, ужасаясь, описывая город – место крушения мечтаний и иллюзий, Николай Васильевич гениально заканчивает свою повесть. Здесь уже нет и тени иронии, а летящее перо художника предостерегает молодых простаков от слишком непосредственного любования окружающим. “Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск… чтобы показать все не в настоящем виде”.

Но Петербург – это не только парадные улицы и дворцы, много в нем и дворов-колодцев, подъездов с грязными и темными лестницами, крошечных квартирок, в которых обитают бедняки, ведущие жалкое существование. В повести “Шинель” Гоголь показывает Петербург бедняков. “Скоро потянулись перед ним те пустынные улицы, которые даже и днем не так веселы, а тем более вечером… фонари стали мелькать реже… сверкал только один снег по улицам, да печально чернели с закрытыми ставнями заснувшие низенькие лачужки…” Это уже другой Петербург. Здесь царит бедность, запустение и как следствие этого – разбой.

Гоголь не идеализирует парадную столицу. Город многолик. В нем живут не одни только преуспевающие чиновники, но и бесправные бедняки, существование которых никому не интересно, не волнует власти, заботящиеся только о собственном благополучии. Такую традицию изображения города – бездушного созерцателя людских несчастий – продолжил в своем творчестве Федор Михайлович Достоевский.

Тургенев Иван Сергеевич 1818-1883

Бежин луг

Герои рассказа: Ильюша, Павлуша, Федя, Костя, Ваня.

Завязка: охотник заблудился в лесу и попал на луг, где мальчики пасут коней и рассказывают разные истории.

Развязка: герой не прощаясь с мальчиками, уходит.

План произведения

1. Описание картин природы.

2. Охотник, заблудившись, выходит на Бежин луг и знакомится с мальчиками, пасущими коней.

3. Рассказчик делает вид, что спит, и слушает рассказы ребят о нечистой силе, поверьях.

4. Наутро охотник уезжает.

Если есть на свете “крылатые” фразы, то должны быть и “крылатые” вопросы. Вечно парят они в воздухе, которым дышит человек разумный. Мне кажется, что умение правильно поставить вопрос так же важно, как ответить на него. Например, английская литература интересовалась: “Быть или не быть?” вообще, а русская литература середины девятнадцатого века конкретно спросила: “Кто виноват?” и “Что делать?” Мир устроен несправедливо: богатые и бедные, добрые и злые, счастливые и несчастные… Оставлю за рамками данного сочинения многогранный вопрос А. И. Герцена о том, кто в этом виноват. Моя задача понять, что же предложил сделать русский писатель, публицист, но более всего общественный деятель Николай Гаврилович Чернышевский для того, чтобы устройство человеческого общества стало справедливым. Можно ли избавить землю от бедности, несчастий и злодейств?

Мне кажется, что если человек живет плохо и неправильно, то для начала он должен это осознать. Такие люди встречались во все исторические времена и во всех странах. В русской литературе девятнадцатого века они появились сначала под названием “лишних” людей, лучшие качества которых не находят применения в современной жизни. От этого страдали и Онегин, и Печорин, и Чацкий. Потом появился “нигилист” Базаров со своим полным отрицанием всех ценностей старого мира, но без желания предложить что-либо конструктивное. А в конце пятидесятых годов в литературу вошли “особенный человек” Рахметов и “новые люди”, описанные Н. Г. Чернышевским. Кто же они и откуда?

В России девятнадцатого века начало формироваться новое сословие. Людей этих назвали “разночинцами”, видимо потому, что они были детьми разного рода чинов и званий: от уездных врачей и священников до судейских и первых инженеров. Чернышевский увидел в них людей не только образованных и способных к труду. Среди них было много неравнодушных к судьбе русского народа. “…Это, господа, странная молодежь…” – говорит автор проницательному читателю. Мне кажется, что это были первые ростки русской интеллигенции. Именно для этих людей книга “Что делать?” должна была стать руководством к действию.

Первым делом нужно заняться образованием души и ума русского народа, считает автор. Душе нужно дать свободу и осознание того, что поступать честно и благородно гораздо выгоднее, чем обманывать и трусить: “Твоя человеческая натура сильнее, важнее для тебя, чем каждое отдельное твое стремление… будь честен… вот и весь свод законов счастливой жизни”. Уму нужно дать широкое поле знаний, чтобы он тоже был свободен в своем выборе: “Конечно, как ни тверды мысли человека, находящегося в заблуждении, но, если другой человек, более развитый, более знающий, лучше понимающий дело, будет постоянно работать над тем, чтобы вывести его из заблуждения, заблуждение не устоит”. Так говорит доктор Кирсанов своему пациенту, но читатель понимает, что автор обращается именно к нему. Следующий необходимый шаг в продвижении к новому обществу – это, конечно, свободный и справедливо вознаграждаемый труд: “Жизнь имеет своим главным элементом труд… и самый верный элемент реальности – дельность”. Экономическая программа Н. Г. Чернышевского описана в романе достаточно подробно. Первопроходцем практического ее воплощения в жизнь является Вера Павловна, которая открывает швейную мастерскую и своим личным примером пробуждает для счастливой жизни своих работниц. Вот таким образом постепенно количество “новых” людей должно увеличиваться, пока на земле не останется злых, бесчестных и ленивых. Картину будущего общества автор рисует нам в четвертом сне Веры Павловны. К сожалению, многое в этой картине, с высоты последующего исторического опыта, выглядит утопично. Но свою положительную роль в судьбе России просветители-народовольцы сыграли, хотя и не смогли добиться желаемого результата. Есть в романе и другой, более радикальный вариант ответа на вопрос: “Что делать?” По цензурным соображениям Николай Гаврилович не смог описать этот путь более подробно. “Особенный человек” Рахметов, на первый взгляд, занимает в канве повествования совсем немного места. Но по воздействию на умы многих поколений российской молодежи этот образ не имеет себе равных. Рахметов – сильный, талантливый человек, который полностью отказывается от любой личной жизни во имя борьбы за светлую идею. Суть идеи та же – устройство справедливого человеческого общества, но путь к нему лежит через революционную борьбу со старым порядком. Кирсанов говорил: “Я принимаю правило: против воли человека не следует делать ничего для него; свобода выше всего, даже и жизни”. Для последователей Рахметова воля одного человека не имела значения, если она входила в противоречие с их идейной борьбой за счастье всего остального человечества. В итоге это привело мою страну к великим потрясениям и большой крови.

В заключение я хочу сказать о самом авторе романа “Что делать?”. Николай Гаврилович Чернышевский был великим гражданином нашей страны и человеком героической судьбы.

…Что есть гражданственность?” – не надо вопрошать,

А надо ею жить – как воздухом дышать.

К. Рылеев

Много честных и красивых людей воспитала его книга. Они старались нести народу истину, которой служил автор следующих строк: “Истина – хорошая вещь: она вознаграждает недостатки писателя, который служит ей”. Но ведь не ошибается, как известно, только тот, кто ничего не делает! И мне кажется, если благодаря роману хороших людей стало больше, он заслуженно занимает свое место в истории русской литературы.

Каждое произведение Чингиза Айтматова – это открытие, новый взгляд на те стороны и проблемы нашей современной жизни, которые долгое время оставались в тени, умалчивались или раскрашивались в яркие тона. Острые социальные и нравственные проблемы, поднимаемые писателем, заставляют по-новому взглянуть на духовную жизнь наших современников, задуматься над вопросом добра, истины, красоты и любви к жизни. Перестройка должна начинаться с человеческих душ – хотел сказать Чингиз Айтматов своими произведениями. И в романе “Плаха” он поднимает те вопросы, которые требуют осмысления. Главное, до чего доискивается Айтматов в романе: во что и как верить человеку и за что держаться? При кризисе религий и идеалов что останется человеку, какая спасительная сила и вера во что?

Волки, Иисус Христос, Авдий, чабан Бостон – как связаны эти герои между собой? Кажется, лишь последняя часть относится к нашей современной жизни, а прочее уводит куда-то в далекие времена, когда не потревоженной и девственной была природа и жизнь четы волков, в какой-то не типичный для нашей молодости круг. Но не уводит, а приводит автор эту панораму природы и истории к нашей современности, в наш день для того, чтобы мы, современные люди нового тысячелетия, смогли разрешить наболевшие проблемы. Итак, роман Айтматова воззвал к совести каждого: не жди, выходи один воин на поле правды, и, может, это зажжет других верой в свои силы, очистит их от подлости и лжи. Так чистый юноша Авдий ринулся помочь бедным наркоманам, так и чабан Бостон идет на поиски новых пастбищ и чинит суд над Базарбаевым. И тут же мы сразу задаем невольный вопрос – чей путь верен? Путь Авдия – “не убий!” – или грозный суд Бостона? Авдий избирает путь жертвы. Он старается пробудить в своих недругах луч раскаяния и искру совести, поставить их на путь истины – вот в чем его победа над злом, его способ убить врага: сделать его другим. Но промашка героя в том, что он очень тороплив и все старается исправить сейчас, в один миг. Бостон сам себя ведет на плаху велением совести. Ну а Авдий? Он превозмогает и инстинкт самосохранения, и гнев на своих врагов, жалея их и любя. И в романе он сеет как человек свободы, который всевает в человеческие сердца и души зерна добра и справедливости. Многие, прочитав роман, спросят: “Правдоподобен ли Авдий? Типичен ли для современного человека?” Считают, что его несовершенность проявляется в том, что он выходец из семинарии, верит в Бога и идею Бога старается передать другим. Можно посмотреть на Авдия с точки зрения нашей действительности. И мы увидим, что в его чистоте – духовная жажда человека нашего времени, который стремится к единству своего светлого идеала и реальности. Он делает все возможное, чтобы осуществлять правду на практике, нести людям свет и добро, без подсказок и толчков делать добрые и нужные дела. Жизнь после смерти и ради чего смерть? Над этим задумывается сам Христос в предсмертном томлении в Гефсиманском саду. В романе ему дана новая трактовка.

Иисусу было видение будущего: Земля в руинах и ни одного человека не осталось. Христос принес себя в жертву за людей, а людей и не стало вовсе. Люди сами в самоубийственной вражде, в зле насилия уничтожили друг друга. И Страшный суд для них – это сама история человечества в войнах и крови. Но в романе Чингиз Айтматов использует не только образы людей, но и зверей. У Айтматова идет постоянное сравнение человека и животных. Волк всегда был в минусе. Но писатель ставит вопрос по-другому – вот если бы все люди были такими же волками, как Акбара и Ташчайнар, тогда бы все зажили благополучно, в мире и согласии. В романе “Плаха” писатель затрагивает этические и моральные проблемы: человек призван к нравственному творчеству. Сражать мир ценностей человечества необходимо через совесть, раскаяние, жертвы и чувство смелости, одному сражаться за правду и справедливость. Только часть вопросов были затронуты автором. Но главное то, что люди читают, думают. Перед глазами вновь и вновь стоят многие картины: и отстрел сайгаков с вертолета, и встречи в саванне волчицы с Авдием, затем распятым в лунную ночь, и многие другие эпизоды, которые не могут оставить равнодушными нас и безответными наши чувства.

Психологический анализ стал одним из главных способов художественного исследования человека в творчестве Толстого, оказав огромное воздействие на мировую литературу.

В романе “Война и мир” душевные процессы героев, их чувства и стремления обозначаются как косвенно – через жесты, мимику, действия, так и прямо – с помощью самохарактеристик персонажей, в их внутренних (размышления Пьера, Андрея, Наталии, Марьи и др.) и внешних монологах.

Портретные, пейзажные зарисовки служат ключом к пониманию не только внутреннего мира героя, но и смысла всего произведения. Так, например, Кутузов, накануне Бородинской битвы читающий письма madamme de Stael, просто занимается “привычным исполнением и подчинением жизни”, ибо “ему одному дано было знать, понять значение совершавшегося события”, ибо он “знал не умом или наукой, а всем русским существом своим, что французы побеждены и враги бегут”. Это незначительное действие характеризует мировоззрение Кутузова, близкое и понятное народу.

“Неизменная” улыбка Элен, “мраморные плечи и грудь” подчеркивают ее мертвую, пустую сущность. “Прекрасные лучистые” глаза княжны Марьи показывают нам глубину ее душевного мира, где “совершалось титаническая работа самосовершенствования”.

Неуверенность в себе, борьбу между желанием счастья и осознанием необходимости страдания показывает писатель в той сцене, когда героиня, готовясь к встрече с Анатолем, “неподвижно сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы и рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям”.

Война 1812 года расставила все по местам. Любимые герои Толстого слились с народом в единое целое, пустые и эгоистичные люди лишь надели на себя “маски патриотизма”.

Так, например, князь Василий под патриотизмом понимал “умение громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова манифеста, совершенно независимо от его значения”, в салоне Элен – произносить речи, порицающие Кутузова, а у Анны Павловны – оправдывающие его! Жизнь света духовно мертва, и это мы видим, когда Анна Павловна “заводит разговор в салоне, подобно веретену”, и “следит, чтобы нить не оборвалась”.

Анна Михайловна “делает скорбное и христианское выражение” лица, “действуя” с приемами деловой петербургской дамы”, Билибин, рассказывая о потерях в битве, “собирает кожу со лба и готовится сказать очередное той”.

“Мертвым” героям Толстой противопоставляет духовно богатых, ищущих смысл жизни, которые в минуту народного несчастья берут всю ответственность за его судьбу на себя. Наташа вывозит из Москвы раненых. Она близка народу, вспомним ее пляску, когда она показана “умеющей понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и во всяком русском человеке!”.

Умел понять “все, что было во всяком русском”, и князь Андрей, накануне Бородинской битвы разговаривавший с Пьером. Проезжая через реку, где купались солдаты, он испытывает боль, свойственную всякому русскому человеку, когда вместо “здоровых тел” видит “здоровое пушечное мясо”. “Звуки собачьего лая”, которые издает Денисов, узнавший о смерти Пети, показывают нам душевность и золотое сердце старого воина. “Восторженная радость”, сияющая в лице обреченного Каратаева, “таинственный смысл ее, наполнивший душу Пьера радостью”, предвещает победу народного нравственного чувства над эгоистичным произволом Наполеона.

Изображением людей из народа в эти тяжкие минуты писатель показывает, что победа, так дорого стоившая России, не случалась сама по себе, а вызрела в глубинах народного характера. “На линии укрепления было все как в семье, повсюду чувствовалась скрытая теплота нравственного чувства”. Внутренние монологи героев в “Войне и мире” носят развернутый характер, имеют сложную синтаксическую конструкцию. Они показывают “текучесть” характеров, сам душевный процесс, ведь психологизм Толстого – психологизм становящегося, развивающегося принципиально-незавершенного человека. Одно чувство переходит в другое под воздействием воспоминаний и ассоциаций. Таковы внутренние монологи князя Андрея и Пьера, их разговор в Отрадном: “Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку… отчего ж я не могу предположить, что эта лестница не прерывается со мной, а ведет все дальше и дальше, до высших существ…”

“Диалектика души”, качество щедрых и чутких к живой жизни людей, приобретает в романе эпические свойства. Тонкое мастерство психологизма, величие задуманной идеи романа, размах повествования поставили “Войну и мир” в один ряд с шедеврами мировой литературы.

Крошечный по объему рассказ В. Г. Короленко “Огоньки” рождает массу ассоциаций. Поражаешься мастерству и мудрости писателя, сумевшего несколькими фразами изложить целую философскую программу. Начиная рассказывать о конкретных огнях далекого и желанного берега, Короленко незаметно подводит читателя к общим рассуждениям о смысле и цели человеческой жизни. Это скорее философское эссе – мысли вслух умудренного опытом писателя о путеводных огнях, ведущих людей по жизни. Кажется, все не ладится, сплошные срывы и неудачи, а потом появляется слабенькая надежда, поддерживающая силы, ведущая к намеченной цели. И чем увереннее, настойчивее идешь вперед, тем реальнее и быстрее достигаешь желаемого. Конечно, жизнь не стоит на месте, меняемся мы, меняются и ориентиры, к которым мы стремились, пытаясь достичь цели. А потом появляются новые рубежи, такие же далекие и манящие, как огни родной пристани. И снова человек “отправляется в трудное плавание” – большую и сложную жизнь. “Но все-таки… все-таки… впереди – огни!..” Эти слова В. Г. Короленко заключают в себе большой философский смысл и мудрость самой жизни. Мы продолжаем жить и надеяться на лучшее, более светлое будущее, а иначе и не стоит жить. “Человек создан для счастья, как птица для полета…” – утверждают герои другого рассказа В. Г. Короленко, “Парадокс”. И действительно, каждый из нас стремится вперед к намеченной цели, ожидая лучшего светлого будущего. Не всегда оправдываются наши ожидания, но мы снова и снова идем навстречу трудностям, веря, что счастье совсем рядом, стоит только протянуть руку. Знаем твердо, что нельзя останавливаться: “Дорогу осилит идущий”. И мы стремимся вперед к таинственному и заманчивому грядущему, к путеводному огоньку.

Война 1812 года всколыхнула всю Россию, наложила отпечаток на судьбы многих людей. Она объединила все общество, всех русских людей, которые встали на защиту своего Отечества.

Толстой очень тонко прочувствовал эту войну, настроение людей, принимавших в ней

непосредственное участие. В каждом эпизоде этой войны он раскрывает характеры героев, их настроение. Победа в войне 1812 года – победа всего русского народа.

Перейдем непосредственно к данному эпизоду. События, происходящие в нем, затрагивают одного из главных героев романа – Пьера Безухова. Подъезжая к месту военных действий, Пьеру непременно “захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки”, он был охвачен той торжественностью, которая царила в душе Кутузова и его свиты. “На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота

чувства, которое Пьер замечал вчера…” В этот момент Пьер чувствовал себя частью

всех, он захотел принять участие в этих событиях. Улыбка радости и застенчивости не сходила с его лица перед началом сражения.

Но вот он подъехал поближе, потерял из виду своих проводников и остался один возле поля битвы. В этот момент Пьер растерялся. Теперь его окружали недовольные взгляды солдат, которые не понимали, для чего этот толстый человек в белой шляпе здесь топчется.

Солдаты, которые толкали лошадь Пьера, возможно, уже не раз принимали участие в

войне, они знали цену жизни, боялись ее потерять в этой кровавой войне. Но одновременно понимали, что каждый из них обязан идти против другого человека, может

быть, такого же солдата, с такими же мечтами, как и у него, но имя тому солдату – враг. И люди убивали друг друга в этой войне, каждый преследуя свою цель: освобождение

Отечества, с одной стороны, а с другой стороны – желание наживы, хотя, возможно,

человек просто подчиняется приказам сверху, действуя бесцельно.

Пьеру эти чувства были непонятны, а эта война была в его жизни первой. Пьер ощущал себя лишним, “не на своем месте и без дела”, боясь опять помешать кому-нибудь. Он взошел на курган, устроился в конце канавы и с “бессознательно-радостною улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него”.

Появление “невоенной фигуры” Пьера сначала неприятно поразило солдат. Они с

любопытством разглядывали его, косились на его фигуру. Но это отношение к Пьеру вскоре переменилось, а случилось это тогда, когда они увидели Пьера, прохаживающегося под выстрелами так же спокойно, “как по бульвару”. Солдаты приняли Пьера в свой

круг, дав ему прозвище “наш барин”. Пьер забавлял солдат, они иногда подшучивали над

ним, но для них стало неожиданностью, когда он заговорил с ними на равных. И это

радовало их, недоброжелательность в их взгляде пропала. Пьеру понравились люди,

окружающая его обстановка. Его радостное настроение не проходило до тех пор, пока он

не увидел мертвого солдата, одиноко лежащего на лугу. Да, Пьер и раньше видел

трупы людей, но в тот момент он не понимал этого, не заострял внимания. А теперь он

сидел и вглядывался в окружающие его лица, поступки людей, их поведение. Безухов

заметил, что солдаты с хохотом разговаривали между собой, смеялись, шутили над пролетающими снарядами, как будто не замечали того, что пули и снаряды попадали в

намеченные мишени, в тех людей, которые еще минуту назад также смеялись вместе с ними, а теперь их изуродованные тела лежат на поле битвы. С каждым попавшим ядром оживление все более разгоралось. Но это веселье – не легкомыслие перед смертью, а нервное напряжение.

Пьер не смотрел на пожар, пылающий на поле сражения, он был поглощен “в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же разгорался и в его душе”. Чувство торжественности постепенно затухало в нем, на место этому чувству

приходил ужас. Пьер наблюдает за сражением, за тем, что каждую минуту из пекла выносят раненых и убитых. Он видит, что на поле лежат неубранные трупы. Но, по-моему, самое сильное впечатление на Пьера произвела смерть молодого офицера, которая произошла на его глазах. Все для Пьера стало неясно и странно, взгляд его помрачнел. Вдруг неожиданный страшный толчок откинул его назад на землю, этот взрыв заставил Пьера оглянуться назад, вокруг. Все, что он увидел, ужаснуло его, он обезумел от страха.

Вспомним то настроение, в котором мы застали его в начале эпизода, а теперь сравним его с этим моментом. То радостное чувство исчезло, испарилось, оно сменилось чувством ужаса, неосознанностью действий. Пьер бежит от этого места, куда глаза

глядят. И в этот момент он сталкивается с французским офицером. Возможно, Пьер и не

понял, что перед ним враг, но он инстинктивно стал обороняться от толчка. Он схватил офицера за горло и начал душить его. “Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать “Я ли взят в плен, или он взят мною?” – думал каждый из них”. Происходит столкновение двух людей, двух врагов. Тот, кто сильнее, тот и останется живым. По-моему, это неразумно, жестоко. Толстой пытается донести до нас смысл этого столкновения и не только этого. Француз и русский в данных условиях два врага. События заставили их пойти друг против друга, но это неправильно. И француз и русский, в первую очередь, – люди. У каждого из них своя судьба, жизнь, семья. Люди должны заниматься тем делом, которое им по душе. Они бы так и делали, но вот рождается человек с противоположными взглядами, склонный к конфликтам, который ставит перед собой задачу и идет к ее осуществлению твердыми шагами, переступая через других людей. Чаще всего эти люди стремятся к власти. Одним им до этих высот не добраться, и вот тут-то и начинается самое главное: пользуясь властью, они вовлекают в свои дела других людей и при их участии добиваются определенных целей.

Чаще всего это достигается вооруженным путем. А это, в свою очередь, порождает

смерть, ведь никакая война не обходится без кровопролития и смерти. Этот ужас, который

творится на поле брани, трудно передать словами, но Толстому это удалось.

Вдумайтесь в эти слова, которые выходили из-под пера великого писателя: “Толпы

раненых… с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи”. Как много в этих строках ужасного, всколыхнувшего души многих читателей. Суть этого романа, этого эпизода – отношение Толстого к войне вообще. Он не принимает войну, противится ей. Он в этом эпизоде ни на каплю не приукрашивает события и в то же время не искажает действительность. Он просто рисует пером эту войну в тех красках, в которых ее видели участники: Пьер, краснорожий солдат. Обстановка, в которой, в конечном счете, оказался Пьер, была благоприятна для убийства, так как люди

были доведены до предела, их покидал разум. Но Толстой не может оправдать убийства даже патриотическим чувством: война не выход из положения, нельзя бросать людей в огонь, обрекая их на смерть, из-за желания какой-то мелкой кучки индивидуумов. Это Толстой и показывает нам в этом эпизоде.

Да, враг должен покинуть территорию России, но это не оправдывает убийства тысяч людей с обеих сторон. Француз ли он, русский ли – все они люди – вот эта мысль волнует Толстого, и он доносит ее до нашего сознания.

До “Войны и мира” не было в русской литературе произведения, где психология всего народа была бы воплощена столь верно, и главное – была бы так близка авторскому взгляду на историю и развитие цивилизации.

Роль эпизода “На батарее Раевского” в романе Толстого велика: именно здесь мы открываем для себя отношение Толстого к войне, к ее последствиям, к ее никчемности,

противоестественности человеческому существованию.

Василий Андреевич Жуковский – прекрасный поэт XIX века, удивительно добрый человек, отзывчивый и гуманный, тонкий ценитель искусства, придал русской поэзии, по словам В. Г. Белинского, недостававший ей оттенок мечтательной грусти, задушевности и сердечности, “первым на Руси заговорил элегическим языком жалобы человека на жизнь”. А. С. Пушкин говорил о поэте: “Его стихов пленительная сладость пройдет веков завистливую даль”. Жуковский писал стихи, в которых выражал свое стремление к любви, верности, бескорыстной дружбе. Поэт заступался за тех, кто боролся против деспотизма (за Пушкина, декабристов, Герцена), но сам не был борцом по натуре. Жуковский не верил, что когда-нибудь человек станет счастлив на земле, поэтому для его творчества характерны настроения грусти и печали, смирения и отречения.

Жуковский был признанным мастером баллад. В большинстве своем они отличались остросюжетным повествованием, стремительно и очень напряженно идущим к трагическому концу. Баллада – это лиро-эпическое произведение, чаще всего легендарно-исторического, фантастического или драматически-героического характера. Этот вид литературы соответствовал мрачным переживаниям и раздумьям Жуковского о жизни и судьбах человека.

Из 39 его баллад 5 – оригинальные, остальные – переводы и переложения. Среди них есть много вольных переводов, в которых поэт воссоздает смысл и ход сюжета, но не ставит своей целью буквальное следование за текстом. “У меня все чужое – или по поводу чужого, и все, однако, мое”, – говорил Жуковский. В точных переводах тоже имеют место расхождения, потому что адекватный художественный перевод с одного языка на другой невозможен.

С расчетом на адаптацию в русской среде сделаны некоторые перемены, за которые впоследствии упрекали Жуковского. Например, в “Лесном царе” он заменил хвост лесного рыцаря бородой. Критики отмечали, что замена неудачна, но дело в том, что в русском фольклоре жанр баллады как таковой отсутствует, есть былички, где хвост является атрибутом лешего – персонажа, скорее, комического. Это и учитывал Жуковский.

Баллада “Лесной царь” – печальная история о том, как лесной царь до смерти напугал маленького мальчика. Мальчику слышатся призывы лесного царя оглянуться, прийти к нему:

Веселого много в моей стороне:

Цветы бюрюзовы, жемчужны струи;

Из золота слиты чертоги мои… …

Узнаешь прекрасных моих дочерей…

Неволей иль волей, а будешь ты мой.

Ребенок вздрогнул и крепко прижался к отцу, ему кажется, что

…лесной царь в глаза мне сверкнул:

Он в темной короне, с густой бородой…

…лесной царь со мной говорит:

Он золото, перлы и радость сулит…

…лесной царь созвал дочерей:

Мне, вижу, кивают, из темных ветвей…

…лесной царь нас хочет догнать:

Уж вот он; мне душно, мне тяжко дышать.

Старый отец пытается успокоить мальчика, на его страхи отвечает: “то белеет туман над водой”, “то ветер, проснувшись, колыхнул листы”, “все спокойно в ночной глубине: то ветлы седые стоят в стороне”. Но баллада заканчивается печально:

Младенец тоскует, младенец кричит;

Ездок погоняет, ездок доскакал…

В руках его мертвый младенец лежал.

“Перчатка” – повесть в стихах. В ней рыцарь Делорж доказывает истинность своих чувств красавице, решившей это проверить злодейским образом, бросив свою перчатку в клетку к диким животным (льву, тигру и двум барсам):

Делорж, не отвечав ни слова,

К зверям идет,

Перчатку смело он берет

И возвращается к собранью снова…

Но Делорж понимает, что у женщины, решившей таким способом проверить, любит ли ее избранник, настоящих чувств к нему нет и

Как будто ничего с ним не случилось,

Спокойно всходит на балкон…

В лицо перчатку ей

Он бросил и сказал: “Не требую награды”.

Значение баллад Жуковского не столько в самих сюжетах, сколько в том, как известный сюжет обработан поэтом, какие он применил стилистические и языковые новшества, каким лично ему принадлежавшим содержанием заполнил чужую сюжетную канву. Жуковский выбирал для переводов только тех поэтов и их произведения, которые были ему идейно-эстетически созвучны. Переводы Жуковского не только знакомили русского читателя с мировой литературой, но и врастали в русскую почву, включаясь в литературный процесс.

Жуковский писал: “Мой перевод не только вольный, но своевольный, я многое выбросил и многое прибавил”. Пушкин называл Жуковского гением перевода. Гоголь, восхищаясь точностью его переводов, говорил: “И все – вернейший сколок, слово в слово”, далее отмечая их творческую самобытность. Переводческая деятельность Жуковского расширяла литературный и культурный кругозор его соотечественников, вызывает она восхищение и сейчас.

Певцом казачества называют Михаила Александровича Шолохова, великого донского писателя, лауреата Нобелевской премии. Писатель не просто рассказал нам о жизни, быте, нравах казачества, этого известного всей России служивого сословия. Он не только заставил полюбить Тихий Дон и людей, населявших его берега. Шолохов с пронзительной ясностью и горечью показал нам в своих произведениях трагедию казаков в годы революции и коллективизации.

Революция и гражданская война – вот темы знаменитого романа “Тихий Дон”. Читая Шолохова, нетрудно понять, почему большинство населения казачьего края не приняло революцию. В станицах и на хуторах было немало зажиточных казаков. Как люди, служившие государству, казаки пользовались многими привилегиями. А сам образ их жизни воспитывал самостоятельность и независимость, верность царю-батюшке, недоверие к “смутьянам”.

Никакие причины не могут оправдать подписанный Свердловым (а стало быть, исходящий от советской власти) приказ о раскулачивании. С позиции сегодняшнего дня мы благодаря историкам достаточно полно можем судить о происходившем. И этот приказ нельзя расценить иначе как преступление против казаков. Приказом предусматривались массовые казни не только тех, кто прямо участвовал в борьбе с советской властью, но даже тех, кто только помогал повстанцам! Разве теперь не понятно, почему казаки так активно боролись с красными.

Честный художник, Шолохов не может не описать расстрелы и казни, которые начались в станицах с первых же месяцев после революции, когда появились там отряды Подтелкова и Кривошлыкова. В “Тихом Доне” есть эпизод, который поразил меня так сильно, что, наверное, запомнится на всю жизнь. Я имею в виду революционера Бунчука, который в 1918 году в течение длительного времени каждую ночь расстреливал арестованных “контрреволюционеров” десятками… А в ответ стали расстреливать красных.

Дон доставлял немало хлопот руководителям пролетарского государства своей непокорностью. В 1919 году донские повстанцы продержались на своих позициях несколько месяцев. Герой “Тихого Дона” Григорий Мелехов вырос до командира дивизии, показав себя талантливым военачальником.

Тяжелый путь пролег между начальной и конечной точкой жизни Григория Мелехова. От начала до конца романа Мелеховы существуют как целое: семья, дом. Из таких кирпичиков и построен был мир казака, бывший долгое время несокрушимым. Начало роман дышит мерным чередованием времен года в жизни бескрайней донской степи, неспешным ходом хуторской жизни с хозяйственными заботами.

Но, когда кончается роман, нет на земле более ни самого дома, ни этой семьи. Вихри страшного революционного времени пронеслись над домом, сорвали крышу, разметали людей, навсегда разрушили прежний порядок. Шолохов заставляет нас всмотреться в процессы на стыке старого, тысячелетнего, и нового, принесенного XX веком. Этот стык прошел через самую душу, через судьбу Григория Мелехова.

Гражданская война смертельной бороной перепахала вольное казачье братство. Брат шел на брата, сын на отца. Каждый верил в свою правоту и ради нее принимал смерть. Григорий Мелехов сражался на стороне повстанцев, считай – белых, но разве он не дорог нам? И разве порой не появляется у нас отрицательное отношение к борцам за лучшую жизнь, которые творили на Дону расправу направо и налево? Григорий Мелехов видел все это, он искал свой, третий путь. Но этого пути в то время как раз и не существовало. Нельзя было оказаться между двух огней и не сделать выбор. В этом, как мне кажется, тоже отразилась трагедия казачества.

В финале романа Григорию около тридцати лет, а перед нами резко состарившийся человек, “проживший свою жизнь едва ли не до самого донышка”. Метания Мелехова от белых к красным, между женой Натальей и любимой Аксиньей изранили душу Григория. Даже яркая любовь Аксиньи не спасает его. И все же герой победил – тем, что ни от каких ценностей народной жизни не отказался. Семья Мелеховых в романе Шолохова “Тихий Дон” – это “хранилище нравственного опыта” казачества, оплот национальной русской культуры.

В романе “Поднятая целина” перед нами картина мирного времени. Долгое время этот роман трактовался как оптимистическое и даже жизнерадостное произведение. Но мне кажется, нельзя не увидеть в романе, насколько трагично положение крестьянства уже в начальный период коллективизации. Коренные проблемы народной жизни решаются правительством непра

вильно. В жизни казаков все становится перевернутым, извращенным. По сравнению с “Тихим Доном” замечаешь, что в этом романе перестают звучать песни казаков. Создается такое впечатление, что хутор утратил свою прежнюю позицию, а душа народа в нем умерла.

Действие романа начинается во времена восстановления хозяйства после гражданской войны. И бывшие белые, и бывшие красные хотели мирно работать. И вот сотни тысяч таких, как Тит Бородин, получив землю, вцепились в хозяйство, “как кобель в падлу”, по выражению Макара Нагульнова, никогда не утруждавшего себя хозяйственными заботами. И стала богатеть израненная земля, стали отходить от крови и убийств люди. Так прошло несколько лет. Но замаячила новая беда… Не нравилось властям, что люди становились зажиточными. В рассказе Макара о Бородине есть очень интересная фраза: “И начал богатеть, несмотря на наши предупреждения”.

Вместе со всем российским крестьянством казакам предстояло пережить коллективизацию, которая на деле оказалась страшным разорением деревни, уничтожением многих ни в чем не повинных людей. Трагична судьба зажиточных казаков, которые и думать не хотят о колхозе. Впрочем, в колхоз их никто и не зовет. Их всех следует “к ногтю”: раскулачить, а потом выслать на вымирание. “Казаки – народ закостенелый, я вам скажу, и его придется ломать…” – говорит Макар Нагульнов. И весь смысл своей жизни новые руководители как раз и видят в этой ломке.

Я думаю, в этом тоже трагедия казачества. Снова выяснилось, что трудолюбие, самостоятельность, хозяйственность, а стало быть, и зажиточность, ведут к беде. Новая власть видит в собственниках враждебную себе силу. У ее представителей крепкий революционный дух, звонкие фразы, они вновь, как в годы революции и гражданской войны, верят только в свою правоту. И опять в почете сила и террор.

Образно вылеплена у Шолохова фигура Макара Нагульнова, отличающегося прямо-таки бешеной ненавистью к хозяйственным казакам. Он искренне убежден, что сельского хозяина надо душить, давить, грабить. Весело усмехаясь, с чувством правоты твердит Макар: “Кабы из каждой контры посля одного удара наганом по сорок пудов хлеба выскакивало, я бы всю жизнь тем и занимался, что ходил бы да ударял их!”. Становится страшно, когда он кричит: “Жа-ле-е-ешь? Да я… тысячи станови зараз дедов, де-тишков, баб… да скажи мне, что надо их в распыл… Для революции надо… Я их из пулемета”.

Трагедия Нагульнова, как мне кажется, заключается, в разрыве между его мечтой и реальной действительностью. Сделав в своей жизни правильный, как он думает, исторический выбор, он вступает в противоречие с человечностью, гуманизмом. Он готов ускорить движение людей к счастью, своеобразно им понятому, при помощи оружия и угроз. Трагическое противостояние обнаруживается и в сфере его личной жизни. Во имя мировой революции он аскетически отрицает семью, разрывает отношения с Лушкой хотя любит ее и страдает от этого разрыва.

Несправедливое отлучение Макара от партии становится для него непереносимым. Красноречива сцена у кургана, где Нагульнов готов пойти на самоубийство. Недаром в народе этот курган звался смертным.

Драматизм состояния крестьянской души Шолохов раскрывает в образе Майданникова. Кондрат ощущает, что вынужден утратить коренные свойства крестьянской натуры. Вот одна только деталь: прощаясь со своим быком, он глядел “в черные провалы темноты”, словно ощущая всю бесперспективность своей дальнейшей жизни.

С темой коллективизации связан ряд трагических эпизодов романа. К их числу относится “бабий бунт”, когда женщины избивают Давыдова, арестовывают Разметнова и расхищают бесценное семенное зерно. В этой сцене Давыдов чувствует, как крестьяне готовы убить его.

В романе описано много человеческих смертей, многие из которых были насильственными. Убийство Островновым своей собственной матери – наиболее яркий эпизод проявления изуверства в людях. Этот эпизод вызвал во мне содрогание.

Роман заканчивается гибелью центральных героев книги – Давыдова и Нагульнова. Большое горе охватывает всех хуторян. Перед нами Раз-метнов с трясущимися губами, Майданников со склоненной головой, опечаленный дед Щукарь. Мотив грозы, звучащий в финале, напоминает о кровавых схватках и потрясениях, пережитых хутором.

“Поднятая целина” – произведение, интересное тем, что в нем наряду с трагическим передается комическое начало жизни. Смех у Шолохова “равноправен” с горестями и страданиями. Эти два начала идут как бы рядом, сталкиваясь и переплетаясь.

Комическое в романе отражает те сложные общественные противоречия, в которых протекает строительство новой жизни. Уходящее старое и нарождающееся новое выступают в таких причудливых сочетаниях, что становятся источником комического.

Вот идет схватка гремячинцев и тубянцев из-за сена, она по-своему смешна. Любишкин носится вокруг дерущихся, стараясь не влезть в потасовку, аж скрипит зубами от своей “сдержанности” и стонет: “Не могу. Я же партийный и к тому же ишо – бригадир! Бейте их в лоскуты^ а я как-нибудь стерплю!”

Очень часто комическое предстает в массовых сценах романа. Шолохов рассыпает здесь меткие и образные поговорки. Присказки, прибаутки, передает особенность народного сознания, различные реакции на происходящее. Шутки казаков отражают своеобразие народной речи. Вот например, сцена хуторского собрания. Одни занимают позицию сторонних наблюдателей, друге превращают собрание в забавные посиделки. Некоторые бабы “дремали, как куры на шестке, роняя клубки и иголки”, и среди них Демид Молчун “мирно спал под лавкой в задних рядах”. Зато другие казаки налетают друг на друга по-петушиному, отстаивая свою правоту. Звучит смех, скрашивающий трудности и печали. Смех говорит о том, что народ все осилит: и открытых недругов, и скрытых врагов, произвол, насилие, политическую демагог-ию, весь этот “великий перелом”.

Особенно комичен дед Щукарь, самый веселый персонаж романа. Он участвует почти во всех значительных событиях произведения. Постоянно возникают резкие противоречия между претензиями деда и тем, что за ними стоит; между мнением героя о своей значимости и его фактической ценностью. Щукарь сохраняет свойства беспомощного ребенка. А мужчина не может, став ребенком, не быть смешным.

Еще младенцем, когда Щукаря крестили, подвыпивший поп и дьякон окунули его в купель с кипятком. Позже, во врем рыбной ловли, ему крючком “промзили” верхнюю губу (оттого и прозвали Щукарем). У цыган он купил лошадь, которая была надута воздухом. Рассказы Щукаря о своем прошлом искрятся великолепным юмором. Но столь же веселы и его новые истории. Такова, например, сцена бегства от кобеля и от Бородина, закончившаяся уверениями Щукаря, что он, как герой, отбил Давыдова от врагов. Точно так же в эпизоде “бабьего бунта” мы видим его, “схоронившемся” на сеновале.

Близкий к фольклорному образу “балабона” и “брехуна”, хитреца и “дурачка”, Щукарь в то же время родствен Санчо Пансе и Швейку, занимая место в ряду образов, имеющих общечеловеческое значение.

Романы Шолохова народны. В них провозглашается правота и сила народная. И сила эта прежде всего в труде. Именно в труде наиболее наглядно проступает единство казаков с землей и друг с другом. Возвращая нас к трагическим страницам нашей истории, писатель заставляет осознать вновь и вновь простую истину, что смысл человеческого бытия – это созидательный труд, забота о детях и, конечно же, любовь. И эти вечные человеческие ценности ничто не способно уничтожить.

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ (1711-1765)

ОДА НА ДЕНЬ ВОСШЕСТВИЯ НА ВСЕРОССИЙСКИЙ ПРЕСТОЛ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ 1747 ГОДА

Царей и царств земных ограда,

Возлюбленная тишина,

Блаженство сел, градов ограда,

Коль ты полезна и красна!

Вокруг тебя цветы пестреют

И класы на полях желтеют;

Сокровищ полны корабли

Дерзают в море за тобою;

Ты сыплешь щедрою рукою

Свое богатство по земли.

Великое светило миру,

Блистая с вечной высоты,

На бисер, злато и порфиру,

На все земные красоты,

Во все страны свой взор возводит, –

Но краше в свете не находит

Елисаветы и тебя.

Ты, кроме той, всего превыше;

Но дух ее зефира тише

И зрак приятнее рая.

Когда на трон она вступила,

Как вышний подал ей венец,

Тебя в Россию возвратила,

Войне поставила конец;

Тебя, прияв, облобызала:

Мне полно тех побед, – сказала, –

Для коих крови льется ток.

Я россов счастьем услаждаюсь,

Я их спокойством ное меняюсь

На целый запад и восток.

Божественным устам приличен,

Монархиня, сей кроткий глас.

О, коль достойно возвеличен

Сей день и тот блаженный час,

Когда от радостной премены

Петровы возвышали стены

До звезд плескание и клик!

Когда ты крест несла рукою

И на престол взвела с собою

Доброт твоих прекрасный лик!

Чтоб слову с оными сравняться,

Достаток силы нашей мал;

Но мы не можем удержаться

От пения твоих похвал:

Твои щедроты ободряют

Наш дух и к бегу устремляют,

Как в понт пловца способный ветр

Чрез яры волны порывает,

Он брег с весельем оставляет,

Летит корма меж водных недр.

Молчите, пламенные звуки,

И колебать престаньте свет:

Здесь в мире расширять науки

Изволила Елисавет.

Вы, наглы вихри, не дерзайте

Реветь, но кротко разглашайте

Прекрасны наши времена.

В безмолвии внимай, вселенна:

Се хощет лира восхищенна

Гласить велики имена.

Ужасный чудными делами

Зиждитель мира искони

Своими положил судьбами

Себя прославить в наши дни:

Послал в Россию человека,

Каков не слыхан был от века.

Сквозь все препятства он вознес

Главу, победами венчанну,

Россию, грубостью попранну,

С собой возвысил до небес.

В полях кровавых Марс страшился,

Свой меч в Петровых зря руках,

И с трепетом Нептун чудился,

Взирая на российский флаг.

В стенах внезапно укрепленна

И зданиями окруженна,

Сомненная Нева рекла:

“Или я ныне позабылась

И с оного пути склонилась,

Которым прежде я текла?”

Тогда божественны науки,

Чрез горы, реки и моря,

В Россию простирали руки,

К сему монарху говоря:

“Мы с крайним тщанием готовы

Подать в российском роде новы

Чистейшего ума плоды”.

Монарх к себе их призывает,

Уже Россия ожидает

Полезны видеть их труды.

Но ах! жестокая судьбина!

Ессмертия достойный муж,

Блаженства нашего причина,

К несносной скорби наших душ,

Завистливым отторжен роком,

Нас в плаче погрузил глубоком!

Внушив рыданий наших слух,

Верьхи Парнасски восстенали,

И музы воплем провождали

В небесну дверь пресветлый дух.

В толикой праведной печали

Сомнений их смущался путь,

И токмо шествуя желали

На гроб и на дела взглянуть.

Но кроткая Екатерина,

Отрада по Петре едина,

Приемлет щедрой их рукой.

Ах, если б жизнь ее продлилась,

Давно б Секвана постыдилась

С своим искусством пред Невой.

Какая светлость окружает

В толикой горести Парнас?

О, коль согласно там бряцает

Приятных струн сладчайший глас!

Все холмы покрывают лики,

В долинах раздаются клики:

Великая Петрова дщерь

Щедроты отчи превышает,

Довольство муз усугубляет

И к счастью отворяет дверь.

Великой похвалы достоин,

Когда число своих побед

Сравнить сраженьям может воин

И в поле весь свой век живет;

Но ратники, ему подвластны,

Всегда хвалы его причастны,

И шум в полках со всех сторон

Звучащу славу заглушает,

И грому труб ее мешает

Плачевный побежденных стон.

Сия тебе единой слава,

Монархиня, принадлежит,

Пространная твоя держава

О как тебя благодарит!

Воззри на горы превысоки,

Воззри в поля свои широки,

Где Волга, Днепр, где Обь течет;

Богатство, в оных потаенно,

Наукой будет откровенно,

Что щедростью твоей цветет.

Толикое земель пространство

Когда Всевышний поручил

Тебе в счастливое подданство,

Тогда сокровища открыл,

Какими хвалится Индия;

Но требует к тому Россия

Искусством утвержденных рук.

Сие злату очистит жилу,

Почувствуют и камни силу

Тобой восставленных наук.

Хотя всегдашними снегами

Покрыта северна страна,

Где мерзлыми Борей крылами

Твои взвевает знамена,

Но Бог меж льдистыми горами

Велик своими чудесами:

Там Лена чистой быстриной,

Как Нил, народы напояет

И бреги наконец теряет,

Сравнившись морю шириной.

Коль многи смертным неизвестны

Творит натура чудеса,

Где густостью животным тесны

Стоят глубокие леса,

Где в роскоши прохладных теней

На пастве скачущих оленей

Ловящих крик не разгонял;

Охотник где не метил луком;

Секирным земледелец стуком

Поющих птиц не устрашал.

Широкое открыто поле,

Где музам путь свой простирать!

Твоей великодушной воле

Что можем за сие воздать?

Мы дар твой до небес прославим

И знак щедрот твоих поставим,

Где солнца всход и где Амур

В зеленых берегах крутится,

Желая паки возвратиться

В твою державу от манжур.

Се мрачной вечности запону

Невежда отверзает нам!

Где нет ни правил, ни закону,

Премудрость тамо зиждет храм!

Невежество пред ней бледнеет.

Там влажный флота путь белеет

И море тщится уступить:

Колумб российский через воды

Спешит в неведомы народы

Твои щедроты возвестить.

Там, тьмою островов посеян,

Реке подобен Океан;

Небесной синевой одеян,

Павлина посрамляет вран.

Там тучи разных птиц летают,

Что пестротою превышают

Одежду нежныя весны,

Питаясь в рощах ароматных

И плавая в струях приятных,

Не знают строгия зимы.

И се Минерва ударяет

В верьхи Рифейски копием,

Сребро и злато истекает

Во всем наследии твоем.

Плутон в расселинах мятется,

Что россам в руки предается

Драгой его металл из гор,

Который там натура скрыла;

От блеску дневного светила

Он мрачный отвращает взор.

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих

И видеть таковых желает,

Каких зовет от стран чужих,

О ваши дни благословенны!

Дерзайте ныне ободренны

Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать.

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

Тебе, о милости источник,

О ангел мирных наших лет!

Всевышний на того помощник,

Кто гордостью своей дерзнет,

Завидя нашему покою,

Против тебя восстать войною;

Тебя зиждитель сохранит

Во всех путях беспреткновенну

И жизнь твою благословенну

С числом щедрот твоих сравнит.