Category: Сочинения по литературе

Я считаю, что в улыбке, доброй шутке человек особенно нуждается в минуты грусти и даже беды. В это время поддержка и оптимизм просто необходимы. Вот почему поэма А. Твардовского “Василий Теркин” сразу нашла горячий отклик в сердцах и душах читателей-бойцов.

Герой поэмы – обыкновенный парень. Тысячи таких сражались за родину в период Великой Отечественной войны. И все же из общей массы солдат он выделялся не только беззаветным мужеством, но и великим оптимизмом, незаменимой способностью удачной шуткой разрядить напряженную обстановку, поддержать боевой дух товарищей.

Развеселив мастерской игрой на гармони застрявших в пути солдат, Василий Теркин бесстрашно бьет немцев. Он не дрогнул, когда “скоростной, военный, черный, современный, двухмоторный” самолет появился над окопами. Метко бьет солдат из трехлинейки, а на поздравления отвечает, не скромничая, но и не хвастая:

И сказал сержант спроста:

-Вот что значит – парню счастье,

Глядь – и орден, как с куста!

Не промедливши с ответом,

Парень сдачу подает:

-Не горюй, у немца этот –

Не последний самолет…

Хозяйственный Теркин на все руки мастер. Остановившись на отдых у незнакомых деда и бабы, парень даром времени не теряет: он чинит все, на что старики уже и рукой махнули. И все это – с непрекращающимися шутками.

Даже в самых серьезных ситуациях Теркин не унывает. Если того требуют обстоятельства, он рискует жизнью, спасая товарищей, не теряя оптимизма и чувства юмора. Совершив на войне не один подвиг, Теркин не заботился о собственной славе:

-Нет, ребята, я не гордый.

Не загадывая вдаль,

Так скажу: зачем мне орден?

Я согласен на медаль.

Вот каким замечательным человеком был этот придуманный А. Твардовским солдат. Без него, конечно, не было бы повести, которая дала автору “ощущение законности места художника в великой борьбе народа, ощущение очевидной полезности моего труда, чувства полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения”.

В этом стихотворении можно выделить две части: первая (3 четверостишия) внешне спокойная, во второй происходят сражения, льется кровь. В первой части время течет лениво, медленно, как река. Но вызов брошен, и войско отправляется в путь. Пока еще все спокойно, но вскоре желтая глина обрыва, степные стога сменяются дорогой сквозь мглу. И вдруг время резко ускоряет свой ход. Тьма сменяется яркими огнями костров, блеском святого знамени и сабель. Бой начался, от былого спокойствия уже нет следа. Где война, там кровь, пыль и смерть. Степная кобылица летит по полю столь быстро, сколь быстро проходит жизнь воина. Одно мгновение, и уже закат в крови. Небо, как зеркало, отображает смертельные баталии, происходящие на земле. И нет конца этим сражениям, нет числа погибшим на поле боя – это случается изо дня в день, равно как и закат каждый вечер появляется на небе. Напряжение постепенно нарастает и достигает своего апогея, когда уже “закат в крови” (в третьей строфе аж 3 восклицательных знака, громогласный глагол “пронзил” не оставляет выбора, кроме как идти сражаться; частые многоточия подчеркивают быстрое течение времени, создается впечатление некоторой недосказанно-сти, фразы как бы не завершены). Покоя нет! Стремительность событий подчеркивается аллитерациями звуков “с” в четвертом четверостишии (домчимся, кострами, степную, блеснет святое, ханской сабли сталь) и “р”, очень агрессивного, резкого (“Закат в крови! Из сердца кровь струится!”).

И хотя в цикле стихов “На поле Куликовом” А. Блок описывает конкретные события (Куликовская битва, 1380 год), это произведение не столько на историческую тему, сколько о современности, о неразрывной связи прошлого, настоящего и будущего.

В этом стихотворении образ родины у Блока довольно необычен. Поэт называет Россию своей женой. За это многие критики ругают Блока. На мой взгляд, слово “жена” – это символ, характеризующий непреодолимую любовь поэта к своей родине. Жена – это человек, которого ты сам выбираешь, чтобы любить всей своей душою, заботиться о ней и защищать. Если Блок подразумевал именно это, тогда, по-моему, возмущения критиков напрасны, слово “жена” хоть и нестандартное определение, но, учитывая искренность чувств поэта, вполне уместно в личных стихах Блока.

Это стихотворение – первое из цикла “На поле Куликовом”.Оно является вступлением к другим стихотворениям цикла, вводит в цикл широкую тему России.

В комедии “Горе от ума” все действующие лица делятся на положительных – Чацкого – и отрицательных – Фамусов и фамусовское общество. Грибоедов называл Чацкого передовым человеком, то есть человеком, образ которого будет жить вечно, а фамусовское общество – лицом всех дворян того века (“века минувшего”). В комедии фамусовское общество противостоит Чацкому. Ведь в этом обществе особую ненависть вызывает просвещение, наука. Грибоедов не просто высмеивает это общество, а беспощадно осуждает его. Фамусов как главный представитель этого общества – неразвитый человек. Следовательно, в его доме царит невежество. Чацкий же – абсолютная противоположность Фамусову. Он человек мыслящий и чувствующий. Об этом говорят его поступки. Чацкий, мне кажется, очень доверчив к людям. Когда возвращается в Москву, он, не заходя домой, бежит к своей возлюбленной. Но он опоздал. София, дочь Фамусова, изменилась, в ней нет той прежней любви – вот как подействовало воспитание Фамусова. Этим Грибоедов показывает эгоистичность Фамусова. Но как только приезжает Чацкий, Фамусов радушно принимает его, как человека своего круга. Он говорит:

Ну выкинул ты штуку!

Три года не писал двух слов!

И грянул вдруг как с облаков.

Фамусов как бы хочет показать свою дружбу, которая осталась. Однако это не так. Чацкий сразу же бежит к Софии, но она уже не та. Несмотря на это, Чацкий все равно ее любит и сразу говорит о ее красоте. Но в конце концов он узнает о ней все. Для Грибоедова знания превыше всего, а невежество ниже всего. И Грибоедов не зря показывает роль Чацкого и сравнивает его ум с невежеством фамусов-ского общества. В Фамусове много отрицательного, и его невежество подтверждают слова в разговоре с Лизой о чтении Софии:

Скажи-ка, что глаза ей портить не годится,

И в чтеньи прок-от не велик…

Фамусовское общество называет Чацкого дурным и говорит, что он сошел с ума. Но что поразило Чацкого? Это то, что именно София пустила сплетню о сумасшествии Чацкого, а все общество подхватило:

И впрямь с ума сойдешь от этих, от одних

От пансионов, школ, лицеев…

И Чацкому надо покинуть дом Фамусова. Он побежден, так как фамусовское общество оказалось сильнее, чем Чацкий. Но в свою очередь он дал хороший отпор “веку минувшему”.

Значение комедии “Горе от ума” заключается в том, что комедия ярко отразила то время, когда нарастала борьба декабристов с помещиками-угнетателями.

“Сказки” М. Е. Салтыкова-Щедрина (1883-1886) составляют самостоятельный этап его творчества. За небольшим исключением, они созданы в последние годы жизни писателя и предстают перед нами неким итогом его работы в литературе. И по богатству художественных приемов, и по идейной значимости, и по разнообразию воссозданных социальных типов эта книга в полной мере может считаться художественным синтезом всего творчества писателя, которое можно с полным правом назвать высшим достижением социальной сатиры 1860-1880-х годов, сутью сатирического направления натуральной школы.

Смех органически присущ нашей культуре. Перу Пушкина принадлежат добрые шутки и резкие эпиграммы; то веселостью, то мрачной иронией блещет Лермонтов; неразрывно слиты смех и слезы в творчестве великого сатирика Гоголя; смешные, хоть и не всегда симпатичные персонажи сходят со страниц Островского… Литераторы, принадлежавшие к лагерю революционеров-демократов, культивировали в своем творчестве особую смеховую культуру: они отдавали приоритет сатире, призывали высмеивать и бичевать пороки общества, “язвы современной жизни”. Сатира Салтыкова-Щедрина – особое явление в русской литературе. Адресовав “Сказки” “детям изрядного возраста”, он сразу же вводил читателей в особую атмосферу своей книги. На этих страницах с “детьми изрядного возраста”, то есть со взрослыми, сохранившими наивные иллюзии прекраснодушного юношества, обращаются сурово. Им не сочувствуют, их умно и зло высмеивают.

Салтыков-Щедрин ставил перед собой принципиально новую творческую задачу: выследить, разоблачить и уничтожить.

В. Г. Белинский, рассуждая о творчестве писателя, называл его юмор “грозным и открытым, желчным, ядовитым, беспощадным”. Эта характеристика глубоко раскрывает сущность сатиры Салтыкова-Щедрина. Для иллюстрации воздействия его произведений на слушателей любопытна запись И. С. Тургенева: “Я видел, как слушатели корчились от смеха при чтении некоторых очерков Салтыкова. Было что-то страшное в этом смехе. Публика, смеясь, в то же время чувствовала, как бич хлещет ее самое”.

Форма сказки дала Салтыкову-Щедрину возможность открыто высказываться по волнующим его и его соратников проблемам. Обращаясь к фольклору, писатель стремится сохранить его жанровые и художественные особенности, привлечь с их помощью внимание читателя к основной проблеме своего произведения. “Сказки” Салтыкова-Щедрина по жанровой природе представляют собой некий сплав двух различных жанров фольклорной и авторской литературы. Свободная форма изложения, волшебные превращения, место и время действия, определяемые как “в некотором царстве” и “некогда”,- все это, безусловно, заимствовано писателем у жанра сказки.

Однако герои Салтыкова-Щедрина вовсе не сказочные – это сатирические аллегории, где волк, заяц, медведь, орел, ворона и другие звери, птицы и рыбы принадлежат отнюдь не к животному миру. Следуя традициям Крылова, Салтыков-Щедрин не произвольно надевает на своих персонажей те или иные маски, а стремится “воздать каждому по заслугам”. В его сказках в каждой личине сконцентрированы характерные черты; точно определяющие социальный или человеческий тип. Вспомним, например, сказку “Самоотверженный заяц”. Волк и заяц не только символизируют охотника и жертву: волк – кровожаден, силен, деспотичен, зол; заяц – труслив, малодушен, слаб. Но эти образы наполнены злободневным социальным содержанием. Волк наслаждается положением властителя, деспота: “За то, что с первого моего слова не остановился, вот тебе мое решение: приговариваю я тебя к лишению живота посредством растерзания. А так как теперь и я сыт, и волчиха моя сыта, и запасу у нас еще дней на пять хватит, то сиди ты вот под этим кустом и жди очереди. А может быть… ха-ха… я тебя и помилую”. Посмотрите, этот волк не просто пользуется правом сильного: в его образе воплощены черты представителей власти всех уровней – от жандармского “хватать и не пущать!” до судейского, губернаторского манипулирования законом. Вся волчья семья живет по “волчьим” законам: и волчата играют с жертвой, и волчиха, готовая зайца сожрать, его по-своему жалеет… Однако у автора вовсе не вызывает сочувствия заяц – ведь он тоже живет по волчьим законам, безропотно отправляясь волку в пасть! Щедринский заяц не просто труслив и беспомощен, он малодушен, он заранее отказывается от сопротивления, облегчая волку решение “продовольственной проблемы”. И здесь авторская ирония переходит в едкий сарказм, в глубокое презрение к психологии раба.

Злое, гневное осмеяние рабской психологии – одна из основных задач сказок Салтыкова-Щедрина. Он не только констатирует эти особенности русского народа — его долготерпение, безответность, не только с тревогой ищет их истоки и пределы, как свойственно было Некрасову, но и безжалостно обличает, едко высмеивает, бичует, ибо видит именно здесь главную беду времени. Сказки – жанр, доступный народу и любимый им. И именно сатирическая сказка, считал Салтыков-Щедрин, быстрее и эффективнее всего дойдет до народа.

Маски животных нужны сатирику не только как аллегория. М. Горячкина, исследователь творчества Салтыкова-Щедрина, справедливо отмечает: “Щедрин в сказках не только идет по линии наделения животного чертами представителя того или иного класса, той или иной политической партии, но и по линии низведения человека, олицетворяющего враждебную народу силу, до положения хищного животного”. К этой мысли сам Салтыков-Щедрин старательно подводит читателя: “… будь он хоть орел, хоть архиорел, все-таки он – птица. До такой степени птица, что сравнение с ним и для городового может быть лестно только по недоразумению”. Это отрывок из сказки “Орел-меценат”, в которой особенно отчетливо звучит еще одна важная для Салтыкова-Щедрина мысль – деромантизация, депоэтизация привычных образов. “Поэты много об орлах в стихах пишут, и всегда с похвалой. И стать у орла красоты неописанной, и взгляд быстрый, и полет величественный. Он не летает, как прочие птицы, а парит, либо ширяет; сверх того, глядит на солнце и спорит с громами… Они хищны, плотоядны. А живут орлы всегда в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают, а в свободное от разбоя время дремлют”.

Для чего потребовалось сатирику это развенчание привычно романтических образов? Он считает пагубным само восхищение хищником, пусть даже хищной птицей. Разумеется, поэты в образе орла опоэтизировали не пожирателя мышей; они создали символ гордого одиночества, мощи, тяги к свободе. Но при всем том орел не переставал быть плотоядным и все так же, говоря словами Пушкина, “кровавую пищу клевал”. Вот поэтому-то и возмущает Салтыкова-Щедрина любование хищником. Ореолом романтических черт овеян убийца – и автор разрушает ореол. Бог с ними, с птицами – они “имеют свое оправдание, что сама природа устроила их исключительно антивегетарианцами”. Но, романтизируя орла, люди одновременно романтизируют и себе подобных – совершающих преступления. Оправдывая орлов – оправдывают властителей, сильных мира сего. И Салтыков-Щедрин саркастически высмеивает это “вредное заблуждение”, не позволяя видеть в поработителе героя, “право имеющего”. И нельзя не видеть, что это – его решение “наполеоновской темы”, что щедринские волк и заяц, орел и мышь, карась и щука иллюстрируют все ту же глобальную, центральную для русской литературы тему, которой Достоевский посвятил “Преступление и наказание”: “Тварь ли я дрожащая или право имею?”

– Сказки о животных – лишь один тип сказок Салтыкова-Щедрина. В сказках другого типа действуют люди (“Дикий помещик”, “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” и др.). Их персонажи не прикрыты масками зверей, рыб и птиц, и автор использует иные сатирические приемы: гиперболу и гротеск. Герои этих сказок, однако, тоже явлены как маски-символы: автор создает собирательные образы социальных типов.

Федор Михайлович Достоевский – выдающийся романист прошлого века. В его социально-философском психологическом романе “Преступление и наказание” во всем объеме раскрылся талант писателя-психолога.

В своем произведении автор хотел показать не какое-то банальное преступление, а чувства, мысли, переживания человека, совершившего преступление, выявить причины злодеяния. Этот роман не детектив, а глубоко философское и психологическое произведение, в котором автор исследует сознание и подсознание человека.

Достоевский использует множество приемов психологического анализа с тем, чтобы полнее раскрыть характер главного героя, мотивы его поведения. Основным из них является изображение героя с внешней и внутренней стороны.

Автор рисует нам портрет героя – Родиона Раскольникова, бывшего студента, который задумал совершить идейное преступление – убить старуху-процентщицу, чтобы избавить дорогих ему людей от нищеты. Мы видим героя, движимого своей античеловеческой теорией, в двух ипостасях: до преступления и после. Если до убийства герой – умный, внешне приятный молодой человек, достаточно добрый и милосердный, то после – это уже мрачный, мнительный и раздражительный человек, избегающий людей и сторонящийся их. “Я не старушонку убил, я себя убил”, – признается он Соне Мармеладовой. Духовная смерть заметна во всем его облике.

Особое место в описании внешности героя занимают глаза. “Глаза – зеркало души человека”, – гласит пословица. Именно глубокие темные глаза Раскольникова выдают в нем человека умного, способного к самоанализу. К этому же приему прибегает автор и при описании Сони Мармеладовой и Свидригайлова. Большие глаза первой и умный, проницательный взгляд второго точно характеризуют их натуры.

Кроме портрета, автор показывает и обстановку, в которой живут герои. Интерьер отражает внутренний мир героев, соответствует их мыслям и настроению. Достоевский, чтобы показать различие между чистой душой Сони, наполненной христианским смирением и добротой, и душой Раскольникова, поглощенного античеловеческой теорией, изображает места их обитания, их жилища. Если Родион Раскольников живет в маленькой каморке, похожей на шкаф, то комната Сони светлая, с тремя большими окнами, правда, неправильной формы.

Важным в раскрытии психологии действующих лиц является и образ Петербурга, на фоне которого и происходят описанные в романе события. Это не столица великого государства, это не город блестящего высшего света, а это город низов, нищеты, бедности, город “бывших людей”. Деталь, на которую часто автор обращает наше внимание, – это пыль, вонь и духота, царящие в городе. Всем не хватает воздуха. Все чувствуют себя подавленными, сломленными гнетущей атмосферой города, нищего, пьяного, преступного. Только в такой атмосфере и могла зародиться бесчеловечная теория Раскольникова, разделяющая людей на “тварей дрожащих” и “право имеющих”.

Безусловно, роман “Преступление и наказание” не был бы столь выдающимся произведением, если бы автор показал нам только внешнюю сторону совершенного преступления. Большое место уделено и раскрытию внутреннего мира людей, населяющих роман.

Внутренние монологи героев – вот ключ к пониманию внутреннего мира человека. Их можно охарактеризовать, скорее, как монологи-диалоги, споры с самим собой, которые ведут герои. Так, Раскольников, постоянно обдумывая свои поступки, занимается самоанализом, все время спорит сам с собой, рассуждает, кто же он: “тварь дрожащая” или “право имеющий”.

Кроме монологов-диалогов, б романе присутствуют и исповеди героев. Раскольников, убив старуху-процентщицу и невинную Лизавету, поняв свою отрешенность от мира людей, хочет найти себе союзницу в лице Сони Мармеладовой, доказав ей, что она такая же преступница, как и он. Но мотивы их преступления все же разнятся. Герой не смог убедить Соню в своей правоте, поняв несостоятельность своей теории, признается в убийстве, идет с повинной в полицию.

Еще одним важным средством психологизма Достоевского является описание снов героя, позволяющих автору глубже проникнуть в подсознание героя. В романе присутствуют 4 сна Раскольникова. Они ярко демонстрируют эволюцию теории героя, от полной уверенности в своей правоте до ее крушения.

Подводя итог, можно сказать, что в романе “Преступление и наказание” раскрылся талант великого мастера психологического анализа Ф. М. Достоевского.

А. Т. ТВАРДОВСКИЙ

Я УБИТ ПОДО РЖЕВОМ

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки, –

Точно в пропасть с обрыва –

И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,

До конца его дней,

Ни петлички, ни лычки

С гимнастерки моей.

Я – где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я – где с облачком пыли

Ходит рожь на холме;

Я – где крик петушиный

На заре по росе;

Я – где ваши машины

Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке

Речка травы прядет, –

Там, куда на поминки

Даже мать не придет.

Подсчитайте, живые,

Сколько сроку назад

Был на фронте впервые

Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю,

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?..

Этот месяц был страшен,

Было все на кону.

Неужели до осени

Был за ним уже Дон,

И хотя бы колесами

К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи

Той не выиграл враг!

Нет же, нет! А иначе

Даже мертвому – как?

И у мертвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за родину пали,

Но она – спасена.

Наши очи померкли,

Пламень сердца погас,

На земле на поверке

Выкликают не нас.

Нам свои боевые

Не носить ордена.

Вам – все это, живые.

Нам – отрада одна:

Что недаром боролись

Мы за родину-мать.

Пусть не слышен наш голос, –

Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,

Устоять, как стена,

Ибо мертвых проклятье –

Эта кара страшна.

Это грозное право

Нам навеки дано, –

И за нами оно –

Это горькое право.

Летом, в сорок втором,

Я зарыт без могилы.

Всем, что было потом,

Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно

Вам привычно и ясно,

Но да будет оно

С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы

И не Дон потеряли,

И в тылу у Москвы

За нее умирали.

И в заволжской дали

Спешно рыли окопы,

И с боями дошли

До предела Европы.

Нам достаточно знать,

Что была, несомненно,

Та последняя пядь

На дороге военной,

Та последняя пядь,

Что уж если оставить,

То шагнувшую вспять

Ногу некуда ставить.

Та черта глубины,

За которой вставало

Из-за вашей спины

Пламя кузниц Урала.

И врага обратили

Вы на запад, назад.

Может быть, побратимы,

И Смоленск уже взят?

И врага вы громите

На ином рубеже,

Может быть, вы к границе

Подступили уже!

Может быть… Да исполнится

Слово клятвы святой! –

Ведь Берлин, если помните,

Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие

Крепость вражьей земли,

Если б мертвые, павшие

Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные

Нас, немых и глухих,

Нас, что вечности преданы,

Воскрешали на миг.

О товарищи верные,

Лишь тогда б на войне

Ваше счастье безмерное

Вы постигли вполне.

В нем, том счастье, бесспорная

Наша кровная часть,

Наша, смертью оборванная,

Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили

Мы в суровой борьбе,

Все отдав, не оставили

Ничего при себе.

Все на вас перечислено

Навсегда, не на срок.

И живым не в упрек

Этот голос наш мыслимый.

Братья, в этой войне

Мы различья не знали:

Те, что живы, что пали, –

Были мы наравне.

И никто перед нами

Из живых не в долгу,

Кто из рук наших знамя

Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,

За советскую власть

Так же, может быть, точно

Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,

Тот еще под Москвой.

Где-то, воины, где вы,

Кто остался живой?

В городах миллионных,

В селах, дома в семье?

В боевых гарнизонах

Не на нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,

Вся в цветах иль в снегу…

Я вам жить завещаю, –

Что я больше могу?

Завещаю в той жизни

Вам счастливыми быть

И родимой отчизне

С честью дальше служить.

Горевать – горделиво,

Не клонясь головой,

Ликовать – не хвастливо

В час победы самой.

И беречь ее свято,

Братья, счастье свое –

В память воина-брата,

Что погиб за нее.

Раскольников и Базаров – дети одного времени, одной эпохи. Если отличительной особенностью первой половины века была скука, то теперь характерной чертой людей стал бунт. Через него люди выражали свой характер, свои мысли, кроме того, бунтовать стало очень модно. Но, конечно, бунт Раскольникова и Базарова – не дань моде, а способ самовыражения, можно даже сказать, принцип существования.

Бунт Базарова – это отрицание всего духовного, отрицание, дошедшее до абсурда. Базаров отрицает все и вся, даже не узнав как следует. В 1860-х гг. в России процветала образованность самых разных слоев населения, и возник новый класс – разночинцы. Они получали профессию, необходимую для того, чтобы выжить. Но их цель – не только материально обеспечить себя, но и принести реальную пользу людям.

Основываясь на этом убеждении, молодежь отвергла все нематериальное, что нельзя увидеть и потрогать. В образе Базарова И. С. Тургенев воссоздал типичного представителя этого поколения.

Идея Раскольникова также родилась под воздействием действительности того времени. Бунт Родиона – это бунт “городского человека”. Свидригайлов говорит о Петербурге: “Это город полусумасшедших. Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге”. Раскольников живет в нищете, без какой-либо надежды на изменение ситуации. Так же живет и семья Мармеладовых, и женщина, сбросившаяся с моста, и девочка, вынужденная идти на панель, чтобы прокормить семью. Эта жизнь ужасна, и бунт Раскольникова – это бунт против такой жизни. Причиной всех его терзаний и переживаний стали убийство и сомнения в своем высшем предназначении. Ф. М. Достоевский, включившись в спор о современном нигилизме, хотел показать, к чему приводят утрата веры в Бога и отказ от нравственной “почвы”. Итог его нигилистического бунта – не только преступление против других людей, ведущее человека к полной изоляции от общества, но и преступление против собственной личности, ее саморазрушение. Достоевский считал безнравственными теории, допускавшие использование любых средств во имя достижения какой-то цели, если ради этого надо было пожертвовать моральными нормами и запретами. В отличие от Раскольникова, Базаров ставит себя выше других, не сомневаясь ни на миг, он не считается ни с чьим мнением, отрицает все общественные принципы.

О других людях он говорит: “Они нам нужны, не богам же горшки обжигать”. Везде Базаров поступает так, как ему выгодно и удобно, руководствуясь исключительно разумом. Он сильная и цельная натура: “мысль и дело сливаются в одно твердое целое”. Раскольников, напротив, действует под влиянием своих чувств, хотя и ругает себя за излишнюю “желчность”.

Философия отрицания, ставшая популярной в России, заинтересовала Тургенева. В романах Тургенева мы не встретим ни “преступлений”, ни “наказаний”, ни нравственного “воскресения” героев. В них нет убийств, резких конфликтов с законами и моралью. Автора заинтересовали “русские Гамлеты” – молодые люди, студенты, разночинцы, захваченные культом философского переосмысления мира. В своем произведении он нарисовал яркого представителя этого движения, показал его взгляды, его бунт. Этот бунт проявляется в общении Базарова с окружающим миром, не устраивающим его. Тургенева интересовало столкновение новаторских взглядов Базарова с убеждениями, существовавшими прежде. Именно поэтому он “выносит” бунт Базарова наружу, реализует его через разговоры, споры. В финале романа перед нами новый Базаров, столкнувшийся с тем, что раньше безоговорочно отрицал. Совсем другую цель преследует Достоевский. Все его творчество отличается глубоким психологизмом, автор старается постичь душу своих героев и показать ее читателю. И бунт Раскольникова “спрятан” глубоко внутри, его переживания может заметить лишь тот, кто искренне заинтересуется этим человеком, героем.

Теории Базарова и Раскольникова потерпели поражение в столкновении с истинной верой и любовью. Писатели не просто хотели показать несостоятельность идей своих героев. Это поражение доказывает, что в конфликте между теорией и “натурой” всегда побеждают истинные чувства.

Вы ушли, как говорится, в мир иной.

Пустота… Летите, в звезды врезываясь.

В. Маяковский

Подумать только, как были очарованы Сергеем Есениным люди, если его самоубийство вызвало массовые смерти поклонников!

Маяковский вынужден был, чтоб остановить эту “эпидемию”, написать жизнеутверждающее стихотворение “Сергею Есенину”. Он восклицал:

…Прекратите! Бросьте! Вы в своем уме ли?

Дать, чтоб щеки заливал смертельный мел?!

Вы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел.

В этом “заказном” стихотворении есть потрясающие строки:

…Лучше уж от водки умереть, Чем от скуки!

Кончается стихотворение оптимистическим призывом к борьбе:

Для веселия планета наша мало оборудована.

Надо вырвать радость у грядущих дней.

В этой жизни умирать не трудно

Сделать жизнь значительно трудней.

Последние строки – как бы антитеза предсмертным словам Есенина:

…В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

Сейчас досужие газетчики изощряются, придумывая версии его смерти. Появились даже гипотезы об убийстве поэта секретными службами. Новая мода – все валить на КГБ. Думается, у репрессивных органов и своих дел хватало. Не проще ли поискать ответы в самом искреннем для поэта – в его стихах.

Друг мой, друг мой!

Я очень и очень болен.

Сам не знаю, откуда взялась эта боль?

То ли ветер шумит в пустом и безлюдном поле,

То ль, как рощу в сентябрь, осушает мозги алкоголь…

В “Черном человеке” Есенин анализирует свою не всегда праведную жизнь:

Не знаю. Не помню. В одной стране,

Может, в Калуге, а может, в Рязани,

Жил мальчик в простой крестьянской семье,

Желтоволосый, с голубыми глазами…

Вот стал он взрослый, к тому же – поэт,

Хоть с небольшой, но ухватистой силой,

И какую-то женщину сорока с лишним лет

Называл скверной девочкой и своею милой…

Делает грустные выводы:

Ах, положим, ошибся, ведь нынче луна,

Что же нужно еще напоенному дремой мирику?

Может, с толстыми ляжками тайно придет она,

И ты будешь читать свою дохлую, томную лирику…

Черный человек смотрит на меня в упор,

И глаза покрываются голубой блевотой,

Словно хочет сказать, что я – бездельник и вор,

Так бесстыдно и нагло обокравший кого-то…

Черный человек – сумма сомнений, второе “я” каждого человека, суперэго. В беседе с ним бесполезно лгать. И гневаться бесполезно.

…Я взбешен, разъярен,

и летит моя трость

прямо в морду его,

в переносицу.

Месяц умер. Синеет в окошко рассвет.

Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала?!

Я в цилиндре сижу. Никого со мной нет.

Я один.

И разбитое зеркало.

Если просмотреть поздние стихи и поэмы Есенина, можно найти много строк, свидетельствующих о его надломе, надрыве. Это состояние можно назвать нервным истощением, тяжелым стрессом, заболеванием души. Важно, что психическое здоровье поэта было подорвано, а рядом не было настоящих друзей. Да и время было смутное. Не зря же этот послереволюционный строй сломал и Маяковского, как ломал каждого искателя правды.

До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, – ты у меня в груди. Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди. До свиданья. Ни руки, ни слова, Не грусти и не печаль бровей. В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей. Еще раз вспомню, как у Маяковского:

…Лучше уж от водки умереть,

Чем от скуки!

А. А. БЛОК

РУСЬ

Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю – и за дремотой тайна,

И в тайне – ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана реками

И дебрями окружена,

С болотами и журавлями,

И с мутным взором колдуна,

Где разноликие народы

Из края в край, из дола в дол

Ведут ночные хороводы

Под заревом горящих сел.

Где ведуны с ворожеями

Чаруют злаки на полях,

И ведьмы тешатся с чертями

В дорожных снеговых столбах.

Где буйно заметает вьюга

До крыши – утлое жилье,

И девушка на злого друга

Под снегом точит лезвее.

Где все пути и все распутья

Живой клюкой измождены,

И вихрь, свистящий в голых прутьях,

Поет преданья старины…

Так – я узнал в моей дремоте

Страны родимой нищету,

И в лоскутах ее лохмотий

Души скрываю наготу.

Тропу печальную, ночную

Я до погоста протоптал,

И там, на кладбище ночуя,

Подолгу песни распевал.

И сам не понял, не измерил,

Кому я песни посвятил,

В какого бога страстно верил,

Какую девушку любил.

Живую душу укачала,

Русь, на своих просторах ты,

И вот – она не запятнала

Первоначальной чистоты.

Дремлю, и за дремотой тайна,

И в тайне почивает Русь,

Она и в снах необычайна.

Ее одежды не коснусь.

В основе романа лежит история любви Евгения Онегина и Татьяны Лариной. Образ Татьяны как главной героини романа является наиболее совершенным среди остальных женских образов.

Татьяна – любимая героиня Пушкина, его “милый идеал” (“…я так люблю Татьяну милую мою”). В образе Татьяны Пушкин отразил все те черты русской девушки, совокупность которых представляет для автора совершенный идеал. Это те особенные черты характера, которые делают Татьяну истинно русской.

Формирование этих черт у Татьяны происходит на основе “преданий простонародной старины”, верований, сказаний. Заметное влияние на ее характер оказывает увлечение любовными романами. Они сыграли большую роль в зарождении ее любви. Об этом свидетельствует ее реакция на появление у них в доме Онегина, которого она сразу делает предметом своих романтических мечтаний.

В Онегине Татьяна видит сочетание всех тех качеств героя, о которых она читала в романах. Своему чувству она отдается целиком и полностью. О глубине чувств Татьяны говорит ее письмо к Онегину. В нем Татьяна, действуя против всех правил приличия, открывает свою душу и полностью отдает себя “в руки” Онегина, полагаясь на его честь и благородство (“Но мне порукой ваша честь…”).

Глубина чувств Татьяны особенно отчетливо проявляется в момент приезда Онегина в поместье Лариных после получения письма. В ее душе поднимается целая буря, но она мужественно принимает отповедь Онегина.

После такого морального удара любовь Татьяны не только не гаснет, но еще больше разгорается. И это уже говорит о том, что любовь оказалась не поверхностной, не навеянной чувствительными романами, а самой настоящей.

Неопытная девушка могла бы обидеться, возненавидеть холодного Онегина, а случилось все наоборот, любовь только еще сильнее укрепилась, и Татьяна не теряет надежды.

Татьяна верила преданьям

Простонародной старины,

Менам, и карточным гаданьям,

И предсказаниям луны.

Ее тревожили приметы;

Таинственно ей все предметы

Провозглашали что-нибудь.

Поэтому, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу, Татьяна прибегает к гаданию. В итоге ей снится сон, который частично определяет дальнейшее развитие событий.

Но потом, после смерти Ленского и отъезда Онегина, Татьяна начинает часто посещать дом Онегина. Там она, изучая обстановку, в которой жил Онегин, круг его интересов, приходит к выводу, что Онегин лишь “поэтический призрак”.

Через какое-то время Татьяна отправляется в Москву, где тетушки возят ее по балам и вечерам в поисках хорошего жениха. Обстановка московских гостиных, царящий в них порядок внушают Татьяне лишь отвращение и скуку.

Воспитанная в деревне, душой она стремится к природе,

…В деревню, к бедным поселянам,

В уединенный уголок,

Где льется светлый ручеек…

Татьяна получает в мужья богатого генерала и становится светской дамой. Таковой и застает ее Онегин, вернувшийся в Петербург через несколько лет.

История любви Онегина к Татьяне приобретает зеркальное отражение истории любви Татьяны к нему. Став светской дамой, Татьяна постепенно меняется, обретает новый для себя облик, чтобы не выделяться в обществе, в котором ей приходится постоянно находиться. Она внешне становится “равнодушною княгиней”, “неприступной богиней”.

Прочитав письмо Онегина с признаниями в любви, Татьяна дает прямой и безоговорочный ответ:

Но я другому отдана;

Я буду век ему верна.

В этих словах заключена вся сила характера Татьяны, ее сущность. Ведь она все еще любит Онегина, может быть, даже сильней, чем прежде, но не может нарушить обет, данный ею мужу перед Богом, не может поступиться моральными принципами.

Полной противоположностью Татьяне является ее сестра Ольга. Ее веселый нрав, простота, беспечный характер были, по словам самого автора, неотъемлемой частью образа героини любого романа того времени. Пушкин, как истинный знаток женской души, дает устами Онегина Ольге нелестную характеристику:

Кругла, красна лицом она,

Как эта глупая луна

На этом глупом небосклоне.

О беспечном нраве Ольги свидетельствует ее отношение к любви. Она как будто и не замечает всей полноты и глубины чувств Ленского, готового пойти на все ради нее. Именно из-за нее он стреляется на дуэли с Онегиным и погибает.

Дуэль происходит из-за легкомысленного и пренебрежительного отношения Ольги к Ленскому на балу. Она веселится и танцует с Онегиным, не замечая, какую боль причиняет Ленскому своим поведением. При их последнем свидании Ленский смущен и растерян той “нежной простотой” и наивностью, с которой предстает перед ним Ольга:

…Подобна ветреной надежде,

Резва, беспечна, весела,

Ну точно та же, как была.

В последние часы жизни Ленский поглощен мыслями об Ольге. В душе он мечтает об Ольгиной верности и преданности, но сильно заблуждается в чувствах Ольги. И на самом деле “не долго плакала она”, очень быстро образ человека, безгранично и самоотверженно любившего ее, стерся из ее памяти и его место занял приезжий молодой улан, с которым Ольга и связала свою дальнейшую жизнь.

История жизни матери Ольги и Татьяны Лариных представляет собой печальный рассказ о судьбе молодой девушки из светского общества. Ее, не спрашивая согласия, выдали замуж за поместного дворянина Дмитрия Ларина и отправили в деревню. Поначалу ей было довольно сложно привыкать к обстановке деревенской жизни. Но со временем она смирилась и стала образцовой дамой из круга поместного дворянства.

Ее прежние увлечения и привычки сменились обыденными занятиями и хлопотами по хозяйству:

Она езжала по работам,

Солила на зиму грибы,

Вела расходы, брила лбы,

Ходила в баню по субботам,

Служанок била осердясь…

А. С. Пушкин в романе “Евгений Онегин” создал целую галерею женских образов, каждый из которых является и типичным и индивидуальным, воплощая в себе какую-то особенность характера.

Но наиболее совершенным среди всех женских образов в “Евгении Онегине” является образ Татьяны, в котором Пушкин отобразил все черты истинно русской женщины.