Category: Сочинения по литературе

Музыка – самое таинственное из всех искусств. Она способна выражать тончайшие движения души, неподвластные слову. Не каждому дано понимать музыку, в сложных созвучиях искать отражение собственных переживаний. Однако, слушая музыку, каждый человек чувствует, что она говорит с ним и говорит о нем, и говорит что-то очень важное.

Для меня музыка – это возможность уйти от суеты и неприятностей обыденной жизни. В связи с этим вспоминаю один эпизод из романа “Война и мир” Л. Толстого. Николай Ростов пришел домой после крупного проигрыша Долохову. Все, чем занимаются его домашние, кажется ему в этот момент нелепым и ненужным. Наташа собирается петь – и это вызывает его раздражение. Но вот заиграла музыка, “задрожала терция” – и раздражение исчезает, и даже проигрыш уже не волнует, и душу героя заливает волной огромное счастье. “Можно зарезать, украсть, и все-таки быть счастливым”, – думает герой. Обратим внимание, что Л. Толстой не рассуждает, не анализирует музыку, а просто показывает, как она буквально переворачивает человеческую душу. По-моему, это очень верно, ведь музыка – это сильное эмоциональное воздействие. В рассказе А. П. Чехова “Скрипка Ротшильда” бедный еврей Ротшильд умудряется даже самую веселую мелодию играть так жалобно, что у слушающих наворачиваются на глаза слезы. В игре Ротшильда воплотилась вся его несчастная жизнь, и, значит, музыка – это душа человека.

Поэтому музыка – это не только отдельный вид искусства. По-моему, музыка есть везде, где живет человеческая душа, нужно только ее услышать. Она – ив теплом весеннем ветре, и в тихо падающих каплях дождя, и в шелесте травы. Скрытую музыку природы умели слушать русские поэты:

Улыбается осень сквозь слезы,

В небеса улетает мольба,

И за кружевом тонкой березы

Золотая запела труба.

Так волнуют прозрачные звуки,

Будто милый твой голос звучит…

А. Блок

В красоте музыкальности,

Как в недвижной зеркальности,

Я нашел очертания снов…

К. Бальмонт

Музыка – основа настоящих стихов, и не только потому, что они тоже ритмичны, но и потому, что они заражают нас своим настроением, рождают в нас сложные, трудно поддающиеся словам переживания. Если вслушаться в звучание хороших стихов, можно в них услышать мелодию, игру созвучий, волнообразные движения слов:

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья…

А. Фет

Какой неуловимый свет исходит от этих строк! Чувство, которое они выражают, – чувство тончайшее, неуловимое.

Музыка может существовать не только в настоящих стихах, но и в прозе, только слышится она не так явно. Вот отрывок из рассказа А. И. Куприна “Гранатовый браслет”: “Да, я предвижу страдание, кровь и смерть. И думаю, что трудно расстаться телу с душой, но, Прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и тихая любовь: “Да святится имя Твое”. Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой прекрасной грустью овеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. “Да святится имя Твое”. Музыкальность этого отрывка создают не только частые инверсии и возвращение к одним и тем же словам. Она создается душевной взволнованностью, глубиной светлой печали и нежности, которыми проникнуты эти строки.

Значит, музыка – основа духовной жизни. Для меня музыка – это ощущение гармонии самых сложных переживаний, полноты и спаянности всего со всем. Музыка – это радость и единение.

Немаловажное место уделяется теме, пpедставленной в заголовке этого сочинения, а именно теме дружбы и любви.

Начинается все с того, что в первой главе автоp говоpит об Онегине – “друзья и дружба надоели”. Hо почему, кто в этом виноват? Веpоятно, отчасти сам Онегин, выбpавший своим идеалом индивидуализм или даже эгоизм пpоизведений Байpона. Kpоме того, чеpез несколько глав мы узнаем, о том, что в кабинете Онегина находился бюст Hаполеона, и Пушкин скажет : “Мы почитаем всех нулями, а единицами – себя. Мы все глядим в Hаполеоны…”. Разве это в некотоpой степени не об Онегине? Одной из пpичин, того что Онегину надоела дpужба – его хандpа. Hо почему она овладела им, а Автоpом, кото-

pый пpедстает в pомане его дpугом – нет? Они оба умны, честны, они оба понимают недостатки общества, но в Онегине нет желания действовать, желания изменить что-либо, желания пойти напеpекоp этому обществу. Бездействие, ничегонеделание ему наскучило (как впpочем и балы, и светское общество), но и делать он ничего не хочет.

И с Ленским Онегин подpужился вначале пpосто потому, что больше в деpевне, куда он попал после смеpти дяди, общаться было не с кем. Пушкин называет их (Ленского и Онегина) “от делать нечего дpузья”. Это так и было – им обоим действительно было нечего делать – Онегину из-за его скуки и хандpы, а Ленскому из-за его неопытности и наивности – он не знал настоящей жизни, он не мог пpиспособиться к ней. И Автоp, и Онегин – они были стаpше Ленского – неудивительно их иpоничное и шутливое отношение к его pомантической натуpе. Онегин, естественно, был намного опытнее, научен жизнью – он был своему пpиятелю наставником, покpовителем.

Любовь Ленского к Ольге – также плод его pомантического вообpажения. Hет, он не любил Ольгу, он любил обpаз, созданный им самим. Романтический обpаз. А Ольга… Обыкновенная пpовинциальная баpышня, поpтpет котоpой Автоpу “надоел… безмеpно”. Hедаpом Онегин, котоpый был намного мудpее и опытнее Ленского, сказал: “Я выбpал бы дpугую, когда бы был как ты, поэт…”. Hо почему же Онегин так увеpен, что не сможет полюбить сам? Он встpечает Татьяну, ту самую “дpугую”, и она пpизнается ему в люб-

ви (надо, однако, заметить, что Татьяна влюблена не в полностью pеального Онегина, а отчасти опять же в обpаз, созданный на основе сентименталистских книг). А что же Онегин?

Он увеpен, что “не создан для блаженства”, это на самом деле не так. Он пpосто боится полюбить, боится пpобудить чувства, убитые за вpемя его пpебывания в свете. Да, именно там, в светском обществе, он pазучился по-настоящему дpужить и любить. Там такие понятия, как дpужба и любовь отсутствуют – они заменяются ложью, клеветой, общественным мнением. Да, тем самым общественным мнением, котоpое погубит и Онегина, и Ленского!

Онегин и Ленский поссоpились из-за одного случая, пpоизошедшего на балу – Онегин дважды пpигласил Ольгу на танец. Kазалось бы, что случилось – небольшая месть Онегина, за то, что Ленский пpигласил его на бал, куда съехалась вся окpуга, “сбpод”, котоpый Онегин ненавидел. Для Онегина это всего лишь игpа – но не для Ленского. Его pозовые, pомантические мечты pухнули – для него это измена (хотя это вовсе, конечно, и не измена – ни для Ольги, ни для Онегина). И единственным выходом из этого положе-

ния Ленский видит дуэль.

В тот момент, когда Онегин получил вызов, почему он не смог отговоpить Ленского от дуэли, выяснить все миpным путем, объясниться? Ему помешало это пpесловутое общественное мнение. Да, оно имело вес и здесь в деpевне. И оно было для Онегина сильнее его дpужбы. Ленский убит. Может быть, как это не стpашно звучит, это был лучший выход для него, он был неподготовлен для этой жизни.

И вот – “любовь” Ольги, она поплакала, погоpевала, вышла замуж за военного и уехала с ним. Дpугое дело Татьяна – нет, она не pазлюбила Онегина, пpосто, после случившегося ее чувства стали еще сложнее – в Онегине она “должна… ненавидеть убийцу бpата своего”. Должна, но не может. И после посещения кабинета Онегина она начинает все больше понимать истинную сущность Онегина – пеpед ней откpывается Онегин настоящий. Hо Татьяна уже не может pазлюбить его. И, веpоятно, не сможет никогда. Итак, пpоходит тpи года, и Татьяна и Онегин вновь встpечаются. Hо уже в дpугой обстановке – в Петеpбуpге, в светском обществе, Татьяна замужем, Онегин веpнулся из стpанствия. И тепеpь, встpетив Татьяну в новом качестве, в качестве светской дамы, в Онегине пpосыпается любовь. Любовь к той, котоpой он благоpодно отказал несколько лет назад. Что движет им? Любит ли он пpежнюю Татьяну, или только такую, какой она стала сейчас? Hет, Татьяна не изменилась – изменился Онегин. Он смог “обновить свою душу”. Он смог

полюбить. Hо слишком поздно. Hет, Татьяна не pазлюбила его, но она “дpугому отдана” и будет “век ему веpна”… Татьяна, несмотpя на то, что она вышла замуж не по любви, не может pазpушать жизнь мужа, человека, любящего ее, только pади своего счастья.

Роман “Отцы и дети” написан в переломный момент развития общества, во время обострения отношений между двумя эпохами – старой, существовавшей раньше и в пору написания романа, и новой, которая должна была прийти на смену старой. Старая эпоха представлена дворянством и аристократией, а новая – демократами. Именно в такой переломный момент возникают споры между представителями разных идеологий. В “Отцах и детях” показан спор между Базаровым, представляющим собой демократов, и потомственными аристократами Кирсановыми. Тургенев описывает занятия своих героев, образ жизни, поступки.

Аркадий Кирсанов, младший представитель семейной династии аристократов Кирсановых, привозит в отцовское имение Евгения Базарова – своего друга и учителя. Автор показывает состояние родового гнезда Кирсановых. Печальная картина предстает перед нашими глазами: серые неприглядные поля, низкие кустарники, покосившиеся крыши, оборванные мужики – все это свидетельствует не в пользу хозяев. Да и в отношениях с крестьянами у Николая Петровича не все благополучно: приказчик – плут, а крестьяне совсем обленились. Так считает старший Кирсанов. Николай Петрович старается что-то сделать, но он мягкий, уступчивый, к тому же не имеет определенных планов, чтобы что-то менять. На примере жизни Николая Петровича можно проследить общественную биографию всего дворянства. Братья Кирсановы, как было принято среди дворян, продолжали судьбу своих родителей. И старший и младший должны были пойти по военной стезе. Николай Петрович, как и большинство людей его круга, увлекается искусством, историей, литературой. Но он отошел от общественной жизни и переехал в деревню. Николай Петрович – дитя своего времени, он жил, как жили лучшие люди той поры. Но он инертен, не способен на самостоятельные поступки. Его сделало таким то время, в которое он жил. Тургенев подчеркивает этим, что эпоха дворянства заканчивается, она изжила себя.

Чем-то похож на брата и Павел Петрович. Внешне это обаятельный человек, с красивым лицом и безупречными манерами. Ухоженные руки с “длинными розовыми ногтями”, “английский костюм и лаковые полусапожки”, которые он носил даже в деревне, говорят о том, что он сохранил свои аристократические привычки.

Братьям Кирсановым противопоставлен в романе Базаров – демократ-разночинец, нигилист, как он сам себя называет. Мы мало знаем о прошлом Базарова. Известно, что отец его лекарь, мать – обедневшая дворянка. Родители живут в небольшом имении, доставшемся по наследству матери. Доходов от своей деревни отец не получает и живет за счет врачебной практики. Базаров гордится своим неродовитым происхождением и при удобном случае упоминает, что его “дед землю пахал”. Евгений Базаров – энергичный человек с сильной волей, холодным и трезвым умом. В образе своего героя Тургенев воплотил основные черты характера лучших людей своей эпохи. Базаров считает, что всякий человек сам себя воспитывать должен. Именно так он и поступает. Взгляды Базарова не просто дань моде, как у его ученика Аркадия. Он твердо убежден в необходимости коренного переустройства общества и верит, что сделать это могут такие люди, как он сам. В споре с Павлом Петровичем он намекает: “Нас не так мало, как вы полагаете”.

Взгляды Базарова резко отличаются от убеждений братьев Кирсановых. Но если Николаю Петровичу позиция Базарова просто не нравится, то Павел Петрович “волосатого нигилиста” считает своим заклятым врагом. Кирсановы полагают, что существующий строй наиболее правильный и поэтому малейшее посягательство на теперешнее устройство воспринимают как посягательство на них самих. Нигилист Базаров стоит за преобразования в России, и в первую очередь, считает он, надо “исправить общество”. В этих высказываниях Базарова озвучены взгляды Чернышевского и Добролюбова, которые считали, что реформа ничего не даст народу, В отличие от сидящих сложа руки аристократов нигилисты не склонны заниматься пустыми разговорами. Ведь и сам Базаров постоянно работает: проводит опыты, занимается естествознанием. Павел Петрович видит в Базарове деятельного человека, который замахнулся на существующий строй, и поэтому относится к нему с опаской. Но Тургенев показывает и слабую сторону нигилизма; человек, не имеющий определенной программы, весьма уязвим. Базаров предлагает разрушить для того, чтобы “очистить место”. В этом случае правда на стороне Кирсанова: нельзя только все разрушать, необходимо строить. Базаров в своих взглядах не имеет определенных планов на будущее, поэтому сама судьба лишает его будущего.

В спорах о русском народе я придерживаюсь позиции Базарова. Павел Петрович умиляется отсталостью мужика, его патриархальностью. Но как может знать правду о мужике человек, который при разговоре с ним “морщится и нюхает одеколон”. Именно так поступает Павел Петрович. Базаров по своей деятельности, взглядам стоит намного ближе к народу и, следовательно, больше понимает его нужды. Простые люди в имении Кирсановых чувствуют это, поэтому подсознательно тянутся к нему. Базаров умеет поставить себя на позицию мужика и разговаривает с ним на равных, не считает зазорным просвещать народ. Базарова справедливо можно назвать выразителем народных интересов.

В спорах сталкиваются и эстетические позиции Базарова и Кирсановых. Николай Петрович любит и знает литературу, музыку. Для Базарова все разговоры об искусстве – пустые слова. Столь же односторонни его высказывания в разговоре об отношении к природе. Теперь даже Аркадий выступает против Базарова. Это в ответ на его вопрос: “И природа пустяки?” – Базаров отвечает знаменитым: “И природа пустяки, в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник”. Природа не поражает Базарова своей красотой, он считает, что в ней нет “художественного смысла”. Все же надо упомянуть, что Базаров еще будет в романе наслаждаться природой, а перед смертью скажет воистину поэтические слова: “Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет”.

Противоречивы также высказывания Базарова о любви и вспыхнувшее в нем большое чувство к Одинцовой. То, что Базаров смог по-настоящему полюбить Одинцову, говорит о его прекрасной и честной душе, несмотря на сухие суждения.

В романе автор показывает еще одного представителя семьи Кирсановых – Аркадия. Вначале он представляется нам учеником и последователем Базарова, но постепенно отходит от своего учителя. Мещанское счастье Аркадия с Катей еще больше отдалило его от Базарова и приблизило к поколению отцов – аристократов. Пути Базарова и Аркадия расходятся. Базаров говорит своему бывшему другу: “…мы прощаемся навсегда, и ты сам это чувствуешь… Ты славный малый; но ты все-таки мякенький, либеральный барич…” Для себя самого он предвидел в будущем суровую, полную лишений и, возможно, революционной борьбы жизнь, столь типичную для поколения разночинцев-демократов 60-х годов XIX века. Но судьба распорядилась иначе. Базаров умирает от заражения крови и перед смертью признает себя ненужным для России человеком.

Тургенев выводит в романе поколение демократов и приводит нас к мысли, что это поколение будущего. Базаров пока одинок, поэтому обречен, но его сила духа, мужество, стойкость, упорство в достижении цели делают его героем.

Мне очень близко творчество Владимира Семеновича Высоцкого, к сожалению, ушедшего из жизни на пике своего творческого расцвета. Близко темами, идеями, мотивами, но больше всего – жизненной правдой. Не имея возможности официально публиковать свои стихи, он был, однако, известен всему Советскому Союзу: его песни заучивали наизусть и пели, сидя в тесном дружеском кругу. Чем же так брали за душу его стихи? Ответ прост: простотой, столь милой русскому характеру.

Первые стихотворные опыты Владимира Высоцкого появились в виде паpодий на так называемый “блатной” фольклоp и носили, скорее всего, экспериментальный характер. Постепенно нарабатывая опыт поэтического творчества, Высоцкий обратился к военной теме, поднял проблему человеческих взаимоотношений и, конечно же, не обошел вниманием и любовь, чувство, котоpое Высоцкому довелось испытать в полной меpе. Hе случайно все его стихотвоpные пpоизведения буквально “светятся” и “искpятся” от пережитых их автором эмоций.

Уже в pасцвете сил и лет Высоцкий встpетил настоящую подpугу жизни, свою судьбу и музу, Маpину Влади. Сила любви поэта не знала гpаниц. “Живые”, хлесткие стpоки наглядно демонстpиpуют необыкновенную силу хаpактеpа их автоpа и вместе с тем – его необыкновенную чуткость:

Я дышу – и, значит, я люблю!

Я люблю – и, значит, я живу!

Подкупает искренность, с котоpой Высоцкий выpажает и пеpедает нам свои самые сокровенные мысли. Завоpаживает манеpа написания Высоцким стихотвоpных пpоизведений. То мы видим перед собой пылкого, стpастного влюбленного, то поэт предстает пеpед нами в обpазе фpонтовика, немало повидавшего на своем веку. Многие люди долгое вpемя действительно считали Высоцкого участником боевых событий – настолько убедительны и правдивы его строки о войне:

Наконец-то нам дали приказ наступать,

Отбирать наши пяди и крохи.

Но мы помним, как солнце отправилось вспять

И едва не зашло на востоке.

Можно смело пpедставить себе Высоцкого в солдатской гимнастеpке и с автоматом в руке. Как, впрочем, и в любом другом облике – настолько пластична и образна его речь, выливающаяся в короткие, но необыкновенно емкие в смысловом отношении стихи. Тpепетно относясь к дням нелегких испытаний, выпавших на долю Pодины, Высоцкий не мог допустить и мысли о забвении пеpежитого. Восхищает способность Высоцкого метко и жестоко высмеивать эти самые поpоки: пьянство, бескультуpье, хамство:

Ходят сплетни, что не будет больше слухов,

И ходят слухи, будто сплетни запретят.

Уважать этого человека можно даже за то, что, зная за собой ужасный поpок – алкоголизм, – Высоцкий никогда не pоптал на свою долю, не сетовал на безысходность. Выкаpабкиваясь из “пpопасти”, он писал стpоки, рассказывающие о том, что на самом деле испытывает человек, находящийся в такой ситуации:

Даже от песен стал уставать,

Лечь бы на дно, как подводная лодка,

Чтоб не могли запеленговать…

Тема дpужбы является, на мой взгляд, одной из наиболее любимых поэтом, поскольку связана с самыми яркими из его жизненных впечатлений. Пpинято считать, что у Владимиpа Семеновича было очень много дpузей. Hо, в отличие от двух-трех настоящих, остальные относились к “лжетоварищам”, тем, кто стал беспардонно именовать себя “дpузьями Володи” уже после смеpти поэта. Лишь веpным, настоящим дpузьям Высоцкий посвящал свои замечательные стихи:

Он не вышел ни званьем, ни ростом,

Не за славу, не за плату.

А на свой необычный манер

Он по жизни шагал над помостом

По канату, натянутому, как нерв!

Это стихотворение посвящено клоуну Леониду Енгибарову, умершему на арене цирка, судьба которого во многом схожа с судьбой самого Высоцкого, имевшего репутацию “клоуна”, “шута” среди значительного числа своих современников.

Много замечательных слов можно сказать о Владимиpе Высоцком. Многое уже неоднокpатно повтоpялось и уточнялось. Hо для меня Высоцкий был, есть и останется навсегда этаким пpавдоpубом – смелым и пpямолинейным. Каждый год отделяет нас от дня смеpти Высоцкого, но с каждым днем его творчество становится нам ближе.

Эпоха средневековья – это благородный и возвышенный мир рыцарских турниров, освященный прекрасными ритуалами культ дамы сердца, прекрасной и недостижимой, как идеал, вдохновляющей на подвиги. Рыцари – это носители чести и благородства, независимости и самоотверженности, защитники всех слабых и обиженных. Но это все в прошлом. Мир изменился, и соблюдение рыцарского кодекса чести стало непосильным бременем для бедных рыцарей. Время войн кончилось, а феодальные поместья не могли обеспечить достойное существование рыцарей. Чтобы сохранить независимость, достоинство, приличный вид, иметь рыцарские доспехи, они вынуждены были продавать владения, залезать в долги к ростовщикам. Миром стали править не меч и сила, а золото и расчетливость. Рыцарские чувства, представления о порядочности вступили в неразрешимое противоречие с царящими алчностью, стяжательством, беспринципностью.

Контраст бедности и богатства, нищеты и роскоши, возвышенной рыцарской психологии и унижающей достоинство заботы о соблюдении материальных атрибутов рыцарского образа жизни резок и нагляден. Собрание вассалов “за герцогским столом” пестрит роскошью “атласа да бархата”, дамы на турнире чувствительны и возвышенны. Победитель турнира Альбер вызывает всеобщее восхищение двора. Его блестящий удар, выбивший из седла графа Делоржа, славят герольды. Сам же герой проклинает своего противника, повредившего ему ударом копья шлем. Альбер в отчаянии – ему не на что приобрести другой: “Проклятый граф! Он лучше бы мне голову пробил”. Молодой человек с горькой иронией говорит об истоках своего рыцарского подвига:

Тогда никто не думал о причине

И храбрости моей и силы дивной!

Взбесился я за поврежденный шлем;

Геройству что виною было? – скупость! –

Да! заразиться здесь нетрудно ею

Под кровлею одной с моим отцом.

Упоминание об отце не случайно – старый барон неслыханно богат. Но столь же фантастически скуп. Отчаявшись раздобыть где-нибудь деньги на поддержание достойного рыцаря образа жизни, Альбер с ненавистью и презрением убеждает недоверчивого ростовщика, что отец служит золоту,

…как алжирский раб,

Как пес цепной. В нетопленной конуре

Живет, пьет воду, ест сухие корки,

Всю ночь не спит, все бегает да лает.

А золото спокойно в сундуках

Лежит себе…

Мечтающий о независимости и свободе, о жизни при дворе герцога, мечтающий участвовать в балах и турнирах, блистать нарядами, силой и отвагой, Альбер вынужден выпрашивать деньги у ничтожного по происхождению, но богатого еврея. Рыцарь с головы до ног, он в то же время понимает, что времена рыцарства безвозвратно прошли. Юноша благороден, любой намек на возможность обрести материальную независимость и занять достойное место в высшем обществе неправедным путем приводит его в ярость, вызывает негодование, оскорбляет чувство чести. Но мысли об отце, трясущемся над своим богатством и нежелающем пожертвовать частью своего презренного золота для поддержания достойного рыцаря образа жизни, внушает ему такую же ярость. Альбер понимает низменность своих надежд на скорейшую кончину отца, но не видит другого пути к осуществлению своих надежд. Сын скорбит о своей раздвоенности, неразрешимом противоречии между рыцарской честью и невозможностью ее соблюдения:

О бедность, бедность!

Как унижает сердце нам она.

Втайне ожидая смерти отца, Альбер как истинный рыцарь возмущен до глубины души гнусным предложением ростовщика отравить барона. Больше всего потрясло его сознание, что бесчестье ему посмел предложить презренный еврей, поклоняющийся золотому тельцу, напрочь лишенный рыцарских представлений о чести, тот, кого во все времена считали только подручным средством для совершения рыцарских подвигов:

Его червонцы будут пахнуть ядом,

Как сребреники пращура его…

И Альбер отправляется к своему покровителю и хозяину требовать справедливого суда, достойного материального поддержания своего личного достоинства, которого он как защитник существующего миропорядка заслуживает.

А что же “пес цепной”, неужели он представляет собой лишь олицетворение примитивной страсти накопительства? Нет, золото нужно барону не просто для удовлетворения низменного желания стяжательства и не для наслаждения химерическим его блеском. Каждая золотая монета символизирует драматическую судьбу реальных людей, которые вынуждены были отдать себя в кабалу к этому безжалостному ростовщику. Барон осознает, что лелеемые им сокровища представляют собой “слезы, кровь и пот, пролитые за все, что здесь хранится”. Они тем более дороги ему, что потребовали от него неимоверного напряжения воли, абсолютного подавления человеческих слабостей:

Кто знает, сколько горьких воздержаний,

Обузданных страстей, тяжелых дум,

Дневных забот, ночей бессонных мне

Все это стоило?

Ради чего герой шел на такие жертвы, чего стремился он достигнуть в конце жизненного пути? В своем возвышенном монологе барон поэтизирует золото, то могущество, ту безграничную власть над миром, которую оно приносит хозяину:

Что не подвластно мне? как некий демон

Отселе править миром я могу;

Лишь захочу – воздвигнутся чертоги;

В великолепные мои сады

Сбегутся нимфы резвою толпою;

И музы дань свою мне принесут,

И вольный гений мне поработится…

Но главное – не реальная власть над миром, это лишь средство удовлетворения человеческой гордыни. Главное – гарантия абсолютной свободы, личной независимости:

Мне все послушно, я же – ничему;

Я выше всех желаний; я спокоен;

Я знаю мощь мою: с меня довольно

Сего сознанья…

Барон – истинный поэт золота, символизирующего надежную защиту его личного достоинства. Тем невыносимее для него мысль, что достигнутое могущество может рухнуть под напором жаждущего наслаждений прожигателя жизни, ничем не пожертвовавшего ради золота сына:

Я царствую!.. Какой волшебный блеск!

Послушна мне, сильна моя держава;

В ней счастие, в ней честь моя и слава!

Я царствую… но кто вослед за мной

Приимет власть над нею? Мой наследник!

Безумец, расточитель молодой,

Развратников разгульный собеседник!

Барон, как и Альбер, обращается за справедливостью к герцогу, олицетворению высшей справедливости.

В замке герцога безупречный рыцарь Альбер выглядит совсем не по-рыцарски, с нескрываемой радостью принимая вызов старого отца, а столь, казалось бы, далекий от рыцарского кодекса чести барон проявляет себя человеком, обладающим обостренным чувством личного достоинства. Золото, олицетворяющее и честь его, и славу, и оружие личной независимости, оказалось бессильным перед простым оскорблением. И отец, и сын борются не только с внешними обстоятельствами, но и с внутренними противоречиями, стремлением обрести счастье за счет других, что неизбежно ведет их к бессмысленной жестокости и неизбежной трагедии. С горечью и состраданием говорит герцог:

Ужасный век, ужасные сердца!

“Ночь перед Рождеством” Н. В. Гоголя – забавная и волшебная повесть. Однако помимо шуток и предпраздничных розыгрышей, фантазии и украинского фольклора, здесь творит чудеса настоящая любовь.

Семнадцатилетняя Оксана, дочь богатого козака Чуба, на всю округу славится своей необыкновенной красотой. Однако эта девушка прекрасно знает себе цену. Она горда, кокетлива, немного капризна – в общем, обыкновенная красавица. Не таков полюбивший ее молодой кузнец Вакула. Он прост и честен, нежен и заботлив. Какие только подвиги ни готов он совершить ради взаимного чувства “чудной, ненаглядной Оксаны”! Но легкомысленная девушка только смеется над кузнецом и подшучивает: принесешь мне царские черевики – выйду за тебя замуж.

Как же добраться бедному Вакуле до царицы, если Петербург – в тысячах километров от Диканьки?! И вот здесь на помощь любви приходит волшебство: под руку Вакуле попадается сам черт, решивший посмеяться над кузнецом в рождественскую ночь. Как бы не так! Ловкий, сильный, смелый и находчивый Вакула оседлал нечистого и погнал в столицу, в царский дворец. Так и добыл молодой кузнец Оксанину мечту, хотя, казалось бы, до этого совсем потерял надежду на расположение девушки.

А пока Вакула путешествовал, с Оксаной произошли не менее чудесные превращения. Услышав слухи о гибели кузнеца от безнадежной любви, она, вероятно, задумалась о силе его чувств, а затем начала бранить себя, что была так сурова с парубком. Переживая все больше и больше, Оксана поняла, что влюблена в кузнеца без памяти. Уже ей и черевички не нужны, лишь бы он отыскался. А тут и Вакула обернулся – свататься пришел, принес любимой в подарок удивительной красоты черевички, пожалованные ему самой царицей.

Вот как любовь помогла совершиться самым необыкновенным чудесам, которые возможны только в волшебную ночь перед Рождеством.

В каждом драматическом произведении связь между композицией, конфликтом и жанром очень тесна, эти три слагаемые произведения просто не могут не перекликаться друг с другом, и часто, прочитав жанровое определение, выделенное мелким шрифтом на титульном листе, мы уже угадываем не только форму, но подчас и сюжет, а вместе с ним и идею, тему всего произведения, соответственно и конфликт, порождающий эти идеи. Иногда само жанровое определение (в этом случае зачастую подчеркнутое автором) может просто не соответствовать основным традициям жанрового деления в литературе. Тот факт, что жанровое определение автора вдруг не соответствует форме или содержанию, наводит на мысль, что и конфликт тут намного глубже, чем диктуют рамки одного избранного жанра. Если же писатель нарочно подчеркивает это несоответствие между формой и содержанием, то исследователи, критики сталкиваются с еще одной загадкой, разрешение которой важно для понимания конфликта, а следовательно, и идеи произведения. Ярким примером могут служить гоголевские “Мертвые души”, не случайно названные поэмой. Своим произведением Н. В. Гоголь как бы подводит итог всей предшествующей литературе, заставляя отточенные до совершенства уже существующие жанры работать по-новому, и целью такой работы является выявление нового глубокого конфликта.

Ситуация в пьесе “Гроза”, история ее создания и похожа и разнится от высказанных выше наблюдений. А. Н. Островский не подводил итоги, не синтезировал новые жанры, тем не менее жанровое определение “Грозы” как бытовой социальной драмы, данное им самим, является не совсем правильным, а соответственно, и один, лежащий на поверхности конфликт, по сути, заменяется другим, более глубоким и сложным. Жанровое определение А. Островского явилось лишь данью литературной традиции. Конфликту же здесь суждено сыграть совсем иную роль. Если рассматривать “Грозу” как социально-бытовую драму, то и вытекающий из этого конфликт выглядит довольно просто: он как бы внешний, социальный; внимание зрителей поровну распределено между героями, все они, как шашки на доске, играют почти одинаковые роли, необходимые для создания сюжетной канвы, они запутывают и потом, мелькая и перестраиваясь, как в пятнашках, помогают разрешить запутанный сюжет. Если система персонажей раскладывается таким образом, что и конфликт возникает и разрешается как бы с помощью всех действующих лиц. Тут мы и имеем дело с драмой бытового характера, ее конфликт прост и легко угадывается. Что же происходит в “Грозе”? Замужняя женщина, довольно богобоязненная, полюбила другого человека, тайно встречается с ним, изменяет мужу. Единственное, что волнует ее – это ее отношения со свекровью, которая является представителем “века минувшего” и свято охраняет именно букву закона, а не само содержание, говоря иносказательно. Катерина при такой раскладке конфликта и таком его понимании в свете жанрового определения “Грозы” как социально-бытовой драмы является олицетворением нового времени, “века нынешнего”, и наряду с Тихоном, Варварой, Кудряшом борется против пережитков прошлого, против домостроя, против самой атмосферы застойника отмерших правил и порядков, олицетворением которого является дореформенный Калинов. Легко выявляются и главные антагонисты – Катерина и Кабаниха. В таком духе понимали “Грозу” многие критики и, в частности, Н. А. Добролюбов. Вот сталкиваются сильные личности, два антагониста, кто-то из них должен уйти, и вдруг… Этим, казалось бы, обреченным человеком оказывается не старая Кабаниха со своими архаическими взглядами на жизнь, а молодая, полная сил Катерина, окруженная своими единомышленниками. В чем же дело? Что же произошло? Конфликт старого и нового, “века нынешнего и века минувшего”, казалось бы, разрешен, но несколько странным образом. Все это приводит нас к мысли о том, что конфликт в пьесе гораздо глубже, сложнее и тоньше, чем на первый взгляд кажется. Безусловно, искусно выстроенная сюжетная линия, противостояние двух сильных личностей – Катерины и Кабанихи имеют место и дают нам возможность наблюдать конфликт социально-бытового характера, напоминающий любой нынешний телесериал. Но глубоко скрытый конфликт выявляется здесь при несколько ином прочтении пьесы и другом жанровом определении, при другой трактовке сюжета “Грозы”. Определение жанра “Грозы” и понимание конфликта как социально-бытового, данного А. Н. Островским, является здесь не только данью традиции, но и, пожалуй, единственно возможным вариантом в то время. А. И. Журавлева так объясняет это явление: “…вся история предшествовавшей Островскому русской драматургии не давала образцов такой трагедии, в которой героями были бы частные лица, а не исторические деятели, хотя бы и легендарные”. Итак, жанровое определение “Грозы” при другой трактовке – трагедия, а трагедия, соответственно, предполагает более высокую ступень конфликта, чем в драме. Противоречие осуществляется не на уровне системы персонажей, а на более сложном уровне. Конфликт возникает прежде всего в сознании героя, который борется с самим собой.

История трагедии уходит далеко в глубь веков, но обычно действующими лицами, начиная от античной трагедии, являлись исторические личности. Достаточно вспомнить Антигону Софокла, которая не знает, как ей поступить, не нарушив своих моральных, внутренних нравственных принципов (а отнюдь не “внешних”, синтезированных государственных законов).

У классицистов примерная ситуация в “Сиде” Корнеля, она разрешается лишь путем устранения борющихся в Родриго нравственных сомнений. Таков и конфликт у А. Н. Островского, он внутренний, нравственный, только его переживает не царская дочь или знатная дама, а простая купеческая жена. Воспитанная на христианской морали и домостроевских принципах, она с ужасом видит их крушение не только вокруг, но и внутри себя, в своей душе. Все вокруг нее рушится, “время стало в умоленье приходить”, говорит странница Феклуша. Сознание своей” греховности и в то же время понимание того, что она ни в чем не виновата и не в ее силах противостоять страсти, доводит ее до неразрешимого противоречия внутри себя. Катерина не может не любить Тихона – ведь так она предает Бога в своей душе, но тем не менее случается страшное, и Катерина не в силах что-либо изменить. Конфликт состоит не в антагонизме Кабанихи и Катерины, которая на первый взгляд добивается права на свободу выбора чувств, конфликт заложен в самой Катерине, видевшей в такой борьбе преступление против Бога и не сумевшей смириться с этим. И не Кабаниха губит Катерину, как в финале восклицает Тихон, воспринимающий все происходящее с точки зрения человека нового времени, – Катерину губит собственная гнетущая противоречивость ее чувств. Но понимание внутренних переживаний Катерины недоступно Тихону, как и всем другим персонажам пьесы. Они как бы отодвигаются на второй план, служат лишь фоном, декорацией для проявления характера Катерины, как, например, Дикой или барыня. А по сути, один из главных героев, Борис, вообще характеризуется как “принадлежащий более к обстановке”. Все герои как бы образуют единое целое – их неверие вкупе с прогрессивным мировоззрением Кулигина выступает своеобразным противовесом фанатичной вере Катерины. В то же время почти сектантская вера Катерины приводит к неразрешимому противоречию в ее душе, тогда как все остальные давно примирились со своей совестью. Это противоречие не может мирно разрешиться, и Катерина не способна пойти на компромисс с самой собой.

Катерина резко отличается от всех остальных героев, тем не менее она очень похожа на Кабаниху. Обе фанатично верят, обе осознают ужас проступка Катерины, но если Кабаниха охраняет старое, отжившее, то Катерина к тому же верит всей душой, и для нее все эти испытания во много раз тяжелее, чем для Кабанихи. Не выдерживая состояния неопределенности, Катерина видит выход в покаянии, но и это не приносит ей облегчения. Покаяние уже не играет особой роли, возмездие неотвратимо, Катерина, как все истинные верующие, фаталистка и не верит в то, что можно что-либо изменить. Покончить с трагическим конфликтом в душе можно лишь одним способом – лишиться ее, лишить ее бессмертия, и Катерина совершает самый тяжкий грех – самоубийство.

Итак, мы видим, что кульминация и развязка этой трагедии диктуется самим жанром, и это уже не социально-бытовая драма с ее внешним конфликтом. Пьеса строится по законам трагедии; жанр, композиция, сюжет – все влияет на конфликт, делая его тонким и многогранным, глубинным и многозначительным.

Мотив искупления вины женщины, переступившей черту, трагичность ее положения развивается в дальнейшем и после А. Н. Островского, в особенности Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым (Катюша Маслова в “Воскресении”, Катерина Ивановна в “Преступлении и наказании”, Катька из поэмы А. Блока “Двенадцать”. Интересно, что имя Катерина прочно закрепилось в литературной традиции). Но тем не менее можно с уверенностью сказать: “Гроза” является как бы началом возникновения новой традиции и одновременно остается по своеобразности конфликта “уникальным явлением в русской литературе XVIII века”.

Все время схватывая нить Судеб, событий,

Жить, думать, чувствовать, любить.

Свершать открытья.

Б. Пастернак

Здравствуй, дорогой друг. Мне семнадцать лет. Я учусь в одиннадцатом классе обычной школы. Живу в удивительно красивом месте: вокруг дремучие леса, смотрящиеся в голубые воды Волги, просторные поля, покрытые пестрым ковром цветов. Бескрайние просторы России рождают в душе мысли о глобальности мира, о беспрерывном беге времени.

Я сейчас в том возрасте, когда хочется многое осмыслить, понять, узнать; вижу, к сожалению, не одну только красоту, но и войны, межнациональные конфликты, терроризм – все то, чем богат двадцатый век.

Мой ровесник! Связь у нас получается односторонней, а я хочу побольше рассказать тебе о наболевших проблемах своего времени. Возможно, в процессе повествования я открою что-то новое для себя, что поможет мне разобраться в происходящем, понять истоки враждебности, которая захлестнула человечество в конце двадцатого века.

Важнейшей проблемой для человека на протяжении всех веков его существования остается отсутствие мира в нем самом. Не в этом ли наша основная трагедия?! В человеке всегда борются два начала – добро и зло. Все осуществляемые нами действия не что иное, как компромисс между ними. Мы постоянно находимся в состоянии войны с собой. Каждому решению есть своя альтернатива, возможно, лучшая, чем само действие, привычка обдумывать свои поступки характерна для человека. Благодаря произведению Достоевского “Преступление и наказание” мы узнаем о душевных муках убийцы, причем Раскольников осознает всю тяжесть содеянного только после преступления. Но почему же преступность в мире растет? Неужели убийцы не читают классики? Просто, наверное, каждый человек, следуя своему эгоизму, считает себя не таким, как другие, – необычным, а потому для него не существует нравственная граница. Впоследствии многих личностей проблема несогласия с собой приводит к болезни, а некоторых – к самоубийству. Так стоит ли считать несогласие человеческой души с действительностью вреднейшей чертой нашей природы? Я думаю, нет. Величайшие умы человечества, как, например, Коперник, Лобачевский, не боялись высказывать свои мысли, не совпадающие с существующими тогда стереотипами. Они изложили свои идеи в учениях. Так появилась гелиоцентрическая система мира и неевклидова геометрия.

Мир и согласие – понятия емкие. Это и содружество и братство народов. В различное время “мир” трактуется по-разному. В древнейшие времена под этим понятием подразумевалась способность удерживать в страхе и подчинении соседствующие племена, страны, народы. Так, русский летописец, автор “Повести временных лет” Нестор гордился Святым Владимиром – миротворцем, огнем и мечом подчинившим себе языческие племена. Поэтому с позиции своего времени мы не можем судить о верности или ошибочности происходящих задолго до нас событий. Но человек со временем меняется, впитывая в себя через культуру, искусство, традиции новые сведения о мире. Меняется его взгляд на окружающий мир, на вечные ценности. Самой большой ценностью, вернее, бесценным даром стала человеческая жизнь. Каждый человек неповторим. Он приходит в этот мир, чтобы обогатить его. Так, Джон Донн, английский писатель семнадцатого века, писал: “Смерть каждого человека – потеря для меня, потому что я связан со всем человечеством”. Уничтожив личность, мы лишаем себя открытий в науке, искусстве, технике.

Мне очень жаль, что я живу в веке, в котором насилие и зло становятся повседневностью. Всюду мы слышим о войнах, террористах, религиозных фанатиках. Последние являются величайшим бичом цивилизации. Любая религия миролюбива. Она сплачивает вокруг себя людей, вселяет в них добро, надежду, веру в будущее. Толкование религии на свой лад ведет к проявлению фанатизма, к нетерпимости инакомыслия. Крайним проявлением этого является экстремизм.

Тем не менее люди уже стали понимать важность мира и согласия. Жаль только, что это понимание – лишь средство для взаимовыгодной политики, развития экономики, а человеческий фактор отступает на второй план.

Века цивилизации до сих пор не научили нас тому, что принуждением мало чего добьешься. Сегодня многие войны и международные конфликты возникают из-за стремления захватить рынки сбыта, приобрести власть над территориями с богатыми природными ресурсами.

С древнейших времен сферы деятельности мужчины и женщины резко различались. Женщина, воспитывая детей, изготовляя домашнюю утварь, являлась носительницей культуры и мира. Рассказывая детям сказки и предания, вышивая на коврах традиционные орнаменты, вырисовывая на посуде узоры, она передавала свои знания и умения детям, становясь хранительницей народных традиций. Женщине, воспитавшей дитя, трудно отдать его в чужие руки, а тем более отпустить на войну. Я нахожу подтверждение своих мыслей в “Сказках об Италии” Максима Горького: “Мать – творит, она – охраняет, и говорить при ней о разрушении значит говорить против нее… Мать – всегда против смерти, рука, которая вводит смерть в жилища людей, ненавистна и враждебна матерям…” Матери – это живые миротворцы на нашей земле. Самыми известными в мире являются мать Тереза и леди Диана, которые посвятили свою жизнь тем, кому нужна помощь. Они последовательно и решительно выступали против варварского оружия – противопехотных мин. Российский Комитет солдатских матерей получил в тысяча девятьсот девяносто шестом году Нобелевскую премию мира за деятельность по прекращению войны в Чечне и возвращению пленных домой.

На мой взгляд, война – изобретение мужчин. Первоначально она была возможностью проявить такие стороны характера, как отвага, решительность, смелость, находчивость. Поэтому мужчины много времени отдавали этому “развлечению”, возможно, поэтому слово “война” в русском языке женского рода. Война является для него как бы второй женой, к сожалению, любимой.

Мой друг, грустное получилось послание. Я надеюсь, что человечество осознает всю бесперспективность и пагубность войны. Не случайно тысяча девятьсот девяносто восьмой год был объявлен годом мира и согласия. Человечеству, чтобы выжить, нужны не арсеналы оружия, а доброта, отзывчивость, взаимопонимание.

Юрий Трифонов – сын профессионального революционера. В 1937 году отца арестовали. А сын закончил университет.

Его первый роман “Студенты” получил Сталинскую премию. Это был традиционный для своего времени роман о веселой, насыщенной и интересной жизни. Затем Трифонов ломает свою стезю, уезжает на строительство Кайраккумского канала и героями его романов становятся необыкновенные люди и в то же время совершенно обычные: работающие, получающие заработную плату, скандалящие друг с другом…

Повесть “Обмен” наиболее яркая из “московского цикла”. Содержание ее довольно простое. Виктор Дмитриев, его жена Лена, их дочь живут отдельно от его матери. Свекровь считает Леночку мещанкой. Вечный конфликт: мама недовольна выбором сына. Но конфликт произведения в ином. Мать тяжело больна, и Леночка требует от мужа, чтобы он упросил мать съехаться. Нужно меняться, чтобы не пропала квартира. Но как это сказать матери? Виктор приходит к выводу, что жизнь “мерзопакостная”. Его душевные муки настолько сильны, что сердце не выдерживает, он сам попадает в больницу. После болезни “он как-то сразу сдал, посерел. Еще не старик, но уже пожилой, с обмякшими щечками дяденька…”.

Дед Дмитриева говорил, что жизнь стала хуже, так как люди утеряли великие идеалы. Люди, живущие сиюминутными проблемами, предающие себя и близких, теряют гораздо больше, чем приобретают материальных ценностей. Они как бы меняют сокровища своей души на медяки. И этот процесс душевного распада необратим. Обмен произошел. Дмитриевы увеличили свою жилплощадь. Но и еще один “обмен” происходит в их жизни. Они никогда уже не смогут забыть того зла, которое причиняли Ксении Федоровне на протяжении всех лет их семейной жизни. И последние дни ее не были спокойными, она, конечно же, догадалась о причинах столь спешного обмена квартир.

Не потому ли Виктору так тяжело, и он состарился прежде времени? Трифонов прекрасно передает душевные муки героев. Они правы, тысячу раз правы, но почему так невыносимо смотреть в глаза друг другу? Не виноваты Виктор и Леночка в смерти Ксении Федоровны. Здесь более тонкие материи и планы.

Некрасов отдал дань романтизму сборником стихотворений “Мечты и звуки” (1840), жестоко осужденным, даже высмеянным тогда же Белинским. Зрелый Некрасов, начиная со стихотворения “В дороге” (“Скучно? скучно!.. Ямщик удалой…”), является продолжателем пушкинской линии в русской поэзии – по преимуществу реалистической. В некрасовской поэзии есть лирический герой, но единство его определяется не кругом тем и идей, связанных с определенным типом личности, как у Лермонтова, а общими принципами отношения к действительности. И здесь Некрасов выступает как выдающийся новатор, существенно обогативший русскую лирическую поэзию, расширивший горизонты действительности. Тематика лирики Некрасова разнообразна.

Первый из художественных принципов Некрасова-лирика можно назвать социальным. Узкий круг лирической тематики он дополнил новой темой – социальной. Вспомним хрестоматийные строки “Вчерашний день, часу в шестом”. В своем последнем стихотворении “О Муза, я у двери гроба…” поэт в последний раз вспомнит “эту бледную, в крови, кнутом иссеченную Музу…”. Источник вдохновения поэта, Муза, у Некрасова – родная сестра несчастных, подвергаемых насилию и угнетению. Не любовь к женщине, не красота природы, а страдания замученных нуждой бедняков – вот источник лирических переживаний во многих стихах Некрасова. Причем эта социальная тема меняет характер и собственно любовной лирики. “Ночь. Успели мы всем насладиться. Что ж нам делать? Не хочется спать”, – начинается стихотворение 1858 года. И герой предлагает помолиться за тех, “кто все терпит”, “чьи работают грубые руки, предоставив почтительно нам погружаться в искусства, в науки, предаваться мечтам и страстям”. Ясно, что дворянин по происхождению, Некрасов выражает здесь сознание разночинца, истинного демократа, знающего темные стороны общественного бытия, испытавшего на себе голод и холод, не умеющего, не способного дворянски брезгливо и спесиво отвернуться от изнанки жизни.

В то же время лирический герой Некрасова не просто разночинец, а разночинный интеллигент. Вот еще один шедевр некрасовской любовной лирики “Я не люблю иронии твоей…” (датируется предположительно 1850 годом и, тоже предположительно, обращенное к К. Я. Панаевой). Одновременно это и образец интеллектуальной поэзии: герой и героиня культурные люди, в их отношениях – ирония и, главное, высокий уровень самосознания. Они знают, понимают судьбу своей любви и заранее грустят. Воспроизведенная Некрасовым интимная ситуация и возможные пути ее разрешения напоминают отношения героев Чернышевского “Что делать?”.

Ярчайшим проявлением новой лирической темы – социальной стало стихотворение “Еду ли ночью по улице темной”. Это душераздирающая история женщины, которую нужда, голод и смерть ребенка выгнали на панель. “Беззащитная, больная и бездомная”, женщина вызывает жалость, но нет возможности помочь несчастной жертве социальной неустроенности. Из этого же ряда многие стихотворения 40-50-х годов: “В дороге”. “Перед дождем”, “Тройка”, “Родина”, “Псовая охота”, цикл “На улице”, “Несжатая полоса”, “Маша”, “Тяжелый крест достался ей на долю”, “В больнице”. Пафос этих стихотворений, источник лиризма, в них суммируется и обобщается в небольшой поэме “Рыцарь на час”, особенно в знаменитых строках:

От ликующих, праздно болтающих,

Обагряющих руки в крови

Уведи меня в стан погибающих

За великое дело любви! –

Обращается поэт к матери. Эти строки волнуют и сегодня.

Второй художественный принцип Некрасова-лирика – социальный аналитизм. И это было новым в русской поэзии, отсутствующим и у Пушкина, и у Лермонтова, тем более у Тютчева и Фета. С дошкольного возраста мы помним стихи “Однажды, в студеную зимнюю пору…” – про мужичка с ноготок. Но не все знают, что предшествует этому отрывку в стихотворении “Крестьянские дети”, где показана “другая сторона” крестьянского детства: “Положим, крестьянский ребенок свободно растет, не учась ничему, но вырастет он, если Богу угодно, а сгибнуть ничто не мешает ему”. То есть герой некрасовской лирики умеет видеть социальный смысл воспроизводимых явлений. Иными словами, носителем, субъектом социальной типизации оказывается не только автор, но и его лирический герой. Социальный аналитизм пронизывает два известнейших стихотворения – “Размышления у парадного подъезда” и “Железная дорога”. В “Размышлениях” конкретный единичный факт – приход мужиков с просьбой или жалобой к министру государственных имуществ – возводится в ранг типичного явления: “Знать, брели-то долгонько они из каких-нибудь дальних губерний”. Лирический герой домысливает то, что на увиденных им из окна мужиках, как говорится, не написано. То же в четверостишии “За заставой, в харчевне убогой…” и, наконец, знаменитый финал стихотворения “Назови мне такую обитель…”.

За “Железную дорогу” редактор “Современника”, где она впервые была напечатана, и он же автор стихотворения получил второе, предпоследнее предупреждение о возможном закрытии журнала от самого министра внутренних дел Валуева, известного автора либерально-реформаторских проектов. Особые нарекания цензуры вызвал на первый взгляд вполне невинный эпиграф: цензоры поняли, что все “страшно эффектное”, как выразился один из них, стихотворение придает эпиграфу острый общественный смысл и бросает тень не только на руководившего строительством Николаевской железной дороги бывшего главноуправляющего железными дорогами графа Клейнмихеля, но и на его умершего покровителя, и на его ныне царствующего сына. Вторая и четвертая части стихотворения, проведенный в них социальный анализ выливались в страшное обвинение правительства в геноциде, как сказали бы сегодня, и спаивании собственного народа. Столь же социально заострено и презрительное отношение Ванюшиного папаши-генерала к каторжному труду простого народа.

Два принципа отражения действительности в некрасовской лирике закономерно выходили на третий принцип – революционность. Лирический герой поэзии Некрасова убежден, что только народная, крестьянская революция может изменить жизнь России к лучшему. Революционность сознания лирического героя Некрасова придавала его стихам агитационно-пропагандистский характер.

Особенно сильно эта сторона сознания лирического героя проявилась в стихотворениях, посвященных сподвижникам Некрасова по революционно-демократическому движению, вождям этого движения: Белинскому, Добролюбову, Чернышевскому, Писареву. Некрасов в обрисовке их личностей исходит из того, что революционно-демократическая деятельность является самым завидным и желанным уделом, и вообще роль “народного заступника” для Некрасова есть, используя формулу Фета, “патент на благородство; для любого честно мыслящего современника. Черты вождей революционной демократии приобретают иконописный характер, их жизненный путь представляется в традициях жития мученика-аскета, подвижника за народ.

Таково стихотворение “Памяти Добролюбова”. В его содержании не стоит выискивать реальных или вымышленных черт, в нем воспроизведено преимущественно должное. Безвременно скончавшийся критик в некрасовском стихотворении не есть конкретный, живший когда-то человек, а “идеал общественного деятеля, который одно время лелеял Добролюбова”, как позднее признавался сам автор.

Обычно Некрасова представляют поэтом деревенско-крестьянской тематики. Но есть у него и урбанистическая лирика, т. е. стихи о городе, в которых он выступает достойным продолжателем петербургских страниц “Евгения Онегина” и “Медного всадника” и предшественником Блока. Гениальным образцом стихотворения о большом городе с его социальными драмами является “Утро”. Но три первые строфы в нем не городские. Сначала поэт обращается к “ней”, связывая ее грусть и душевные страдания с “окружающей нас нищетою”, с которой “здесь природа сама заодно”. Затем следуют две “сельские” строфы с характерными, эмоционально окрашенными эпитетами: унылые, жалкие, мокрые, сонные, “кляча с крестьянином пьяным, через силу бегущая вскачь”, туман, мутное небо, и вывод автора: “Хоть плачь?”, “Но не краше и город богатый”. В стихотворении воскрешаются мотивы ранних “городских” стихов: “Еду ли ночью”, “На улице”, “Убогая и нарядная”, цикла “О погоде”. Жизнь города ужасна, никакой отрады для измученной души героя в ней нет. Прежде всего, в городской суете нет смысла, трудовые усилия обитателей столицы отчуждены от них, дела их налицо – лиц, людей не видно; “железной лопатой… мостовую скребут”, “начинается всюду работа”, “возвестили пожар с каланчи”, “на позорную площадь кого-то провезли” – преобладают безличные и неопределенно-личные конструкции. То же и в последних строках: “кто-то умер”, “где-то раздался выстрел – кто-то покончил с собой”.

Человеческие фигуры в стихотворении символизируют отчужденность людей друг от друга и от жизни. Первыми, если не лицами – лиц нет, – то первым родом деятельности, встречаемым в стихотворении, оказывается работа палача. Сейчас они произведут гражданскую казнь, т. е. ритуал публичного лишения гражданских и политических прав. Затем мы видим офицеров, едущих на дуэль. Еще целый ряд образов проходит перед нами.

Торговля, этот двигатель буржуазного прогресса, у поэта революционной демократии – торжество бессмыслицы:

Торгаши просыпаются дружно

И спешат за прилавки засесть:

Целый день им обмеривать нужно,

Чтобы вечером сытно поесть.

Всего лишь.

Понятно, что певец капиталистического Петербурга не был поклонником и сторонником капитализма. А вот отголоски литературных предшественников Некрасова: “Чу! из крепости грянули пушки! Наводненье столице грозит” – эхо “Медного всадника”, но в совершенно другой эмоциональной окраске. Избиение вора дворником уже не вызывает в душе героя тех чувств, того сочувствия, которым проникнута сценка поимки вора в цикле “На улице”. Слова “колотит” и “попался” – низкая лексика, просторечие: “Опять вор! Опять бьют”. “Гонят стадо гусей на убой” – понятно: чтоб есть. И заключительный аккорд – самоубийство на чердаке – лучше не придумаешь в этой юдоли!

Впрочем, нет ни заключения, ни аккорда, ибо в конце стихотворения не точка, а многоточие, т. е. этот бессмысленный ряд можно длить бесконечно. Некрасов оборвал свое гнетущее, сводящее с ума и в могилу обозрение столичной жизни на полуслове… Под стать эмоциональному колориту стихотворения размер – трехстопный анапест, напевно-тягучий и заунывный. Поется тяжело, мельдия скрипит и буксует: размер нарушают сверхсхемные ударения в начале стиха: “Верю – здесь не страдать мудрено”; “В даль сокрытую…”, “Жутко нервам…”; “Чу! из крепости…”; “Выстрел – кто-то покончил с собой…”.

, Большинство произведений русской классики сочетают художественную неувядаемость с глубиной и поистине неисчерпаемостью смысла.