Category: Сочинения по литературе

Грибоедов вошел в русскую литературу как автор известной комедии “Горе от ума”. В ней затрагиваются очень важные вопросы: о воспитании, образовании, о преклонении перед всем иностранным, о крепостном праве.

В комедии автор высмеивает и осуждает ряд образов: Фамусова, Скалозуба, Молчалина, Репетилова. Но всем этим героям противостоит главный герой комедии – Александр Андреевич Чацкий. Он получил хорошее образование, обладал блестящим умом. Это честный, открытый человек. Он хорошо понимает людей – Чацкий приехал в Москву только ради Софии, своей возлюбленной. Но, вернувшись в некогда родной и любимый дом, он замечает сильные перемены: София холодна, раздражительна, она больше не любит Чацкого. Все его попытки вернуть прежнюю Софию напрасны. На все воспоминания Чацкого она отвечает: “Ребячество!”.

Затем наш герой сталкивается с фамусовским обществом. Он один выступает против этого общества, начиная борьбу за новую жизнь и за свою любовь. Чацкий спорит с Фамусовым по поводу образа жиз-ни. На все советы брать пример с отцов Чацкий отвечает:

Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Фамусов не понимает главного героя, который требует “службы делу, а не лицам”. На балу Чацкий обращает против себя всех собравшихся, потому что существование его с фамусовским обществом невозможно. И общество это почувствовало, осмеяв его и объявив сумасшедшим. Слух об этом распрос траняется среди гостей очень быстро. Чацкий, ничего не зная, подтверждает эти сплетни:

Вы правы: из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день пробыть успеет,

Подышит воздухом одним,

И в нем рассудок уцелеет.

Во всех словах Чацкого есть правда. Правда его отношения к фамусовскому обществу. Он не боится говорить все всем в глаза и справедливо обвинять представителей фамусовской Москвы во лжи и лицемерии.

Остроумный Чацкий высмеивает пороки своего общества, в котором не понимают его страдания. Нашему герою хочется вылить все, что накопилось у него на душе. Ему хочется поведать свои страдания из-за того, что светское общество преклоняется перед всем иностранным. Он хочет рассказать о том, что должен честно служить отечеству.

В Чацком меня привлекает верность в дружбе, горячая искренность в любви. Он глубоко понял смысл жизни. Чацкий не терпит несправедливость, унижение. Как жаль, что такие люди встречаются редко!

Роман “Мастер и Маргарита” – вершинное произведение М. А. Булгакова, над которым он работал с 1928 года до конца жизни. Автор читал его фрагментами друзьям, но понимал, что опубликовать роман в условиях современной ему эпохи нереально. Лишь в 1966-1967 годах вдове писателя удалось убедить редакцию журнала “Москва” в необходимости публикации. Одной из причин нежелания властей публиковать роман Булгакова “Мастер и Маргарита” было нетрадиционное изображение литературного мира, людей культуры в советское время.

Одним из первых на страницах булгаковского романа появляется М. Берлиоз. По мнению Булгакова, этот персонаж играет особенно важную роль в мире зла. Подробно перечисляются его чины и звания: “председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого литературного журнала”. После разговора с Воландом с Берлиозом произошел несчастный случай, и он ушел из жизни, но не покинул страниц романа, потому что Берлиоз не просто одна из “мертвых душ”, он идеолог, вождь этих “душ”. Булгаков не отрицает того, что Берлиоз грамотный, умный человек, но не приемлет кандидатуры Берлиоза как “инженера человеческих душ”, привыкшего сидеть не за письменным столом, а за ресторанным столиком.

Символом мира писателей – лакировщиков действительности – явился МАССОЛИТ и “Грибоедов”. МАССОЛИТ – это название выдуманной Булгаковым Московской ассоциации литераторов, напоминающее другую аббревиатуру – РАПП. Это литературная группировка, которая стала символом карательных функций по отношению к свободомыслящим художникам и синонимом такой организации литературного процесса, которая не оставляет места для какой-либо “самодеятельности”

Дом, в котором разместился МАССОЛИТ, называется “Домом Грибоедова”, потому что им якобы владела тетка писателя Александра Сергеевича Грибоедова, и в этом доме он читал ей отрывки из комедии “Горе от ума”. Главная достопримечательность “Грибоедова” – ресторан, которому дается нарочито восторженная характеристика. “Грибоедов” в романе – символ не пишущей, а жующей братии, символ превращения литературы в источник удовлетворения неумеренных аппетитов. В МАССОЛИТе озабочены получением путевок, квартир, постоянными интригами, злобными разоблачениями, “перелыгянскими” дачами, всем, кроме искусства.

Но М. А. Булгаков, показывая мир писателей 20-30-х годов, не говорит о том, что в эти годы не было настоящих мастеров, истинных писателей, преданных своей родине и народу. В эти годы, как и во многие другие, были люди, не занимавшиеся получением квартир, а отдававшие всю свою жизнь творчеству. К этим людям Булгаков причисляет Мастера.

Среда писателей МАССОЛИТа отталкивает Мастера. Но она не просто отвратительна ему – именно эта писательская организация коренным образом изменила его судьбу. В диалоге пациентов психиатрической клиники звучат слова: “Вы писатель?” Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал: “Я – Мастер…”. “Мастер”, потому что слово “писатель” на страницах романа скомпрометировано обладателями членских билетов МАССОЛИТа.

Этот художественный мир в романе предается суду окончательному и бесповоротному. Наказанию подвергаются Берлиоз, Латунский, Варенуха, барон Майгель – все они так или иначе связаны с культурной сферой.

Таким образом, М. А. Булгаков в своем романе “Мастер и Маргарита” показал разнородный литературный мир. С одной стороны, это писатели, обладатели членских карточек МАССОЛИТа, с другой – истинные мастера, подлинные творческие работники. Не случайно автор романа изобразил мир “писателей”, используя гротеск и сатиру. Теперь понятно, почему власть, цензура запрещали булгаковскому роману выйти в свет, они увидели в нем правду, ужасающую правду, узнали в нем себя.

“Россия слишком мало известна русским”. Эти слова, сказанные Александром Сергеевичем Пушкиным более ста пятидесяти лет назад, сейчас, на пороге третьего тысячелетия, воспринимаются как печальное откровение… К сожалению, не в меньшей мере относятся они и к знанию о самом поэте. Ведь Пушкин – это не просто литература. Не просто – культ. Это – средоточие русского духа, пример истинно русской сущности. Да и может ли быть иначе? Ведь именно в выдающихся личностях находят наиболее яркое выражение свойства национального характера. А, как хорошо известно, глубинная суть русской национальной души “неподвластна чужеземным мудрецам”…

Вот так же и Пушкина иностранцы понять не могут, хотя литературу умеют ценить довольно точно. Лишь очень немногие из них способны почувствовать в пушкинских строках что-то необычное, завораживающее. Если же говорить о русских людях, то они впервые соприкасаются с Пушкиным еще в раннем детстве. Так случилось и со мной. Я даже не могу сейчас точно вспомнить, когда в первый раз увидел портрет поэта, услышал его стихи, так давно это было… И с той поры, подпав под очарование пушкинских строк, не перестаю к ним возвращаться. Правда, в последнее время, отдавая дань заполонившим книжный рынок детективам и фантастическим триллерам, – все реже и реже. Каюсь в этом. И все же – возвращаюсь, обычно тогда, когда мне бывает грустно, когда меня что-то гнетет. В такие минуты, взяв в руки томик Пушкина, я как бы отбрасываю от себя все неприятности и, с наслаждением погрузившись в чтение, чувствую прилив новых сил, вдохновляюсь новыми надеждами… Отчего так происходит? Этого я не знаю. Для меня, как и для многих других русских людей, Пушкин – чудесная тайна. Я могу лишь надеяться, что тайна эта когда-нибудь приоткроется и для моего сердца.

Но я, кажется, немного отвлекся от темы сочинения. Итак, поговорим о значении Александра Сергеевича Пушкина для России и русской культуры. Несомненно, что оно очень велико.

Во-первых, потому, что Пушкин – величайший поэт, мастер универсальнейшего из искусств – искусства слова. В этой связи хочется привести слова другого великого русского поэта – Анны Ахматовой. Вот они: “Стихи Пушкина дарили детям русский язык в самом совершенном его великолепии, язык, который они, может быть, никогда больше не услышат и на котором никогда не будут говорить, но который все равно будет при них как вечная драгоценность”.

Во-вторых, потому, что Пушкин сделал русский язык совершенным, мировым. А посему в наше время не вызывает никаких сомнений, что “говорить по-русски” – означает “говорить на пушкинском языке”.

В-третьих, потому, что Пушкин – общепризнанный глава и классический образец всей читаемой, живой, новейшей русской литературы. Уже современники поэта увидели в нем “солнце нашей поэзии”.

И, наконец, четвертое. Еще при жизни Пушкина, в 1832 году, Гоголь сказал о нем следующее: “Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через 200 лет”. Писатель был абсолютно прав. В русском сознании Пушкин действительно стал несравнимой величиной.

Да, Пушкин велик, а потому велико и его слово. И в этом нет ничего удивительного, ведь величие истинных поэтов именно в их слове и проявляется. Могучая, огромная душа Пушкина родила слова необычайные: завораживающие, покоряющие, неповторимые, потрясающие… Потрясающие душу людей обыкновенных, передающие им чувства “несказанные”… Разве можно без внутреннего содрогания читать, например, такие строки:

…душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленъя убежит?

Нельзя, конечно. Вот и корчусь я внутренне, ощущая под словами этими шок, пережитый когда-то великой душой Пушкина.

Или, разве возможно не почувствовать какой-то радостный смысл жизни, прорывающийся сквозь строки, к примеру, “Вакхической песни”:

Да здравствует солнце, да скроется тьма!?

Нет, невозможно. А ведь слова эти – пророческое заклинание поэта…

Вот в чем – “чудо” пушкинских строк. Вот в чем “тайна” Пушкина. Она – в его Слове. Так нужно ли удивляться тому, что Пушкин стал неотделим от России, а Россия – от него?! Он велик, потому что рожден великим народом. И народ этот просто обязан быть его достойным…

Начиная от Пушкина, русские люди не могут иначе мыслить себя, как только великой мировой нацией. Потому и сказал про Пушкина Тютчев:

Тебя, как первую любовь,

России сердце не забудет.

И завершить свое сочинение мне хочется словами: “Настоящее царство Пушкина еще впереди, может быть, истинны пушкинский день еще придет.”

Да он придет, пушкинский день, и осветит весь мир.

Роман “Герой нашего времени”, выйдя в Свет, вызвал противоречивые суждения среди читателей. Образ Печорина был для них непривычен.

В предисловии Лермонтов дает свое объяснение этому: “Отчего же этот характер… не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали? “.

Таким предисловием Лермонтов сам указал на реалистический подход к главной проблеме своего творчества – проблеме личности и общества. Признавая вину общества в том, что оно породило Печорина, автор тем не менее не считает, что герой прав.

Центральная задача романа – раскрыть образ Печорина. Уже из самой композиции романа нам становится видна бесцельность его жизни, мелочность и непоследовательность его действий. Повести в романе расположены не в хронологическом порядке, между ними нет видимой сюжетной связи. Это как бы отрывки жизни. Но в то же время они призваны показать разные черты печоринского характера.

В повести “Тамань” Лермонтов применил метод реалистической романтики – красота и свобода вольной жизни контрастируют с обыденностью положения проезжего офицера. “Максим Максимыч” – это как бы конец круга: Печорин оказался в исходной точке, все им исчерпано и испробовано. Глубина внутреннего мира и в то же время отрицательные черты Печорина, мотивы его действий наиболее ярко раскрываются в “Княжне Мери”.

У этих повестей есть и еще одна немаловажная функция: показать отчужденность Печорина. Помещая героя в разные условия, в разное окружение, Лермонтов хочет показать, что Печорину они чужды, что ему нет места в жизни, в какой бы обстановке он ни оказался. Порождение общества, Печорин в то же время отщепенец, искатель, лишенный почвы, поэтому он не подчинен ни традициям, ни моральным нормам той среды, откуда он вышел, так и той, в которую попадает. Того, что он ищет, там нет. Его, подобно лермонтовскому “Парусу”, влечет к необычным тревогам и опасностям, так как он полон действенной энергии. Но он направляет свою активную волю на заурядные обстоятельства, для которых она становится разрушительной. Превознесение своей воли и своих желаний, жажда власти над людьми – это проявление разрыва между его стремлением и жизнью, он ищет выход своей невостребованной энергии. Но “чудный мир тревог и битв”, который он ищет, не лежит в будничной жизни, его там нет.

Есть ли у Печорина цель? Да, он ищет счастье, подразумевая под ним “насыщенную гордость”. Наверное, он имеет в виду славу, то есть признание обществом его ценности и ценности его действий. Но его дела мелки, а цели случайны и незначительны. Характерной чертой Печорина является рефлектирующее сознание, которое возникло в результате разрыва между желаемым и действительным. Наиболее глубоко эта рефлексия проявляется в “Княжне Мери”, в дневнике Печорина. Его характер раскрывается в разных настроениях и в разных ситуациях. Печорин осмысляет и осуждает свои действия. Он борется не только с другими, но прежде всего с самим собой. В этой внутренней борьбе также заключено единство личности героя, без нее он не был бы таким неординарным характером, борьба – потребность его могучей натуры. Среди многих проблем романа есть и такая, как отношения между человеком “естественным” и “цивилизованным”. Контраст Печорина и горцев помогает нам понять некоторые черты его характера. Горцы (Бэла, Казбич) – натуры цельные, как бы монолитные, и этим они привлекают Печорина. В отличие от них, он раздираем страстями и противоречиями, хотя неукротимостью своей энергии похож на “детей природы”.

В повести “Фаталист” также проявляется двойственность и противоречивость Печорина, но в другом аспекте – аспекте соотношения в нем западного и восточного человека. В споре с Вуличем относительно предопределения он выступает как носитель критического мышления Запада.

Печорин сразу задает Вуличу такой вопрос: “Если точно есть предопределение, то зачем же нам дана воля и рассудок?”. Слепой вере Вулича он противопоставляет волевой акт, бросившись на казака-убийцу. Но Печорин – человек русский, хотя и европеизированный. Несмотря на свой критицизм, он говорит Вуличу, что тот скоро умрет, что на его лице есть “странный отпечаток неизбежной судьбы”. Но “Фаталист” все же отражает действенное мировосприятие Печорина, который хочет восставать против судьбы, играть с жизнью и смертью. В этой повести звучит горечь тоски по великому действию, которая завершает решение все той же задачи раскрытия образа героя.

Печорин являет собой продолжение традиции изображения “лишних людей”. .Понятие “лишних людей” предполагает невозможность включения их в реальную общественную практику, их “социальную ненужность”. Этот тип отражает особенности взаимоотношений передовой дворянской интеллигенции с обществом.

Но Печорин отличается от других “лишних людей” совмещением психологических переживаний. В “Думе” Лермонтов написал: “И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, как пир на празднике чужом”. Эти слова в полной мере раскрывают нам внутренний мир Печорина. Он герой своего времени, но нам не просто любопытно заглянуть в душу героя: проблема личности, поиски смысла жизни, своего места на земле – это вечные вопросы. Поэтому роман “Герой нашего времени” актуален и сейчас.

Город Калинов, изображенный А. Н. Островским в пьесе “Гроза”, – это и реальный город, типичный для России 60-х годов XIX века, и обобщенный образ русского купечества, и символ России середины прошлого столетия в целом.

В основе композиции пьесы – принцип контраста. Красота, гармония волжского пейзажа противопоставлена жестокости и несправедливости человеческой жизни.

“Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется. Пятьдесят лет каждый день гляжу на Волгу и все наглядеться не могу”. Этими восторженными словами механика-самоучки Кулигина начинается пьеса. Но люди, живущие рядом с Кулигиным, не замечают красоты природы.

Дикой, Кабаниха, Феклуша, горожане невежественны и духовно убоги. Феклуша рассказывает, что люди огненного змея для скорости придумали. На что Кабаниха замечает, что пусть ее хоть золотом осыпают, но она на нем не поедет. Дикой считает, что гроза Богом в наказание посылается. Горожане уверены, что Литва с неба упала.

Кулигин дает точную характеристику калиновцам. Он критикует жестокие нравы жителей города, мещанскую грубость. Горюет о “бедности нагольной”. Рассказывает, как у них в городе из зависти друг к другу торговлю подрывают, как на гербовых листах кляузы строчат на ближних. Как потом судятся, успокаивая себя мыслями: “Я потрачусь, да уж и ему в копейку станет”.

Кулигин характеризует и семейные устои города. За высокими заборами льются “невидимые и неслышимые” слезы. Кабаниха “нищих оделяет, а домашних заела совсем”.

Нравственные законы жизни людей подменяются в Кали-нове законом силы, власти и денег. Дикой, самый богатый человек в городе, ни дня не может прожить без ругани. Большие деньги развязывают ему руки и дают возможность безнаказанно куражиться над всеми, кто беден и материально от него зависим. Люди для него ничто. “Ты червяк. Захочу – помилую, захочу – раздавлю”, – говорит он Кулигину. Но хоть и страшен Дикой своей необузданностью, внутренне это слабый человек. Даже Кабаниха замечает: “А и честь-то невелика, потому что воюешь-то ты всю жизнь с бабами”.

Дикой обогащается, обманывая наемных рабочих, причем сам он не считает это преступлением. “Не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются”, – хвастливо говорит он городничему. “У кого деньги, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать”. Представитель закона принимает откровения Дикого как должное, потому что сам от богача в зависимости.

Кабаниха, в отличие от Дикого, скрывает свои неблаговидные поступки за лживой добродетелью. От ее самодурства больше всех страдает Катерина. Свободолюбивая натура, она не может жить в семье, где младший беспрекословно подчиняется старшему, жена – мужу, где подавляется любое стремление к воле и проявление собственного достоинства. “Воля” для Кабанихи – слово ругательное. “Дождетесь! Поживете на воле!” – угрожает она молодым. Для Кабанихи важнее всего не реальный порядок, а его внешнее проявление. Ее возмущает, что Тихон, уезжая из дома, не приказывает Катерине, как себя вести, да и не умеет приказать, а жена не кидается в ноги мужу и не воет, чтобы показать свою любовь. Кабаниха успокаивает себя лишь тем, что при ней будет все по-старому, а потом уж она не увидит. Из вековых традиций Кабанова взяла самое плохое, извлекла самые жестокие формы, оправдывающие деспотизм. Когда ее сыну говорят: “Врагам-то прощать надо, сударь”, он отвечает: “Поди-ка поговори с маменькой, что она тебе на это скажет”.

В городе Калинове царят корысть и жестокость. Нет простора живым чувствам и разуму. Ложь и обман, став обыденным явлением в жизни, калечат души людей. Жизненный принцип Варвары – “делай что хочешь, только бы шито да крыто было”. По такому же закону живет и Кудряш. Он “благословляет” Бориса на встречу с Катериной, только просит быть осторожным: себе вреда не нанести и ее в беду не вогнать. Эти герои полностью лишены сознания ответственности за свои поступки. Тихон – человек добрый, но его доброта не спасает Катерину от трагедии. Его безволие не дает ему защитить не только жену, но и себя самого. Материальная зависимость делает бессильным перед дядькой и Бориса, неспособного отстоять свое человеческое достоинство.

Гроза нависла над городом Калиновом. В шестидесятые годы XIX века сам воздух пропитан идеей освобождения человеческой личности. И поэтому, чувствуя приближение новой жизни, шумят самодуры в “Грозе”. Шумят и злятся, потому что власть их кончается.

Самоубийство Катерины – проявление несогласия со старым укладом и жизненной позицией “сильных мира сего”. Н. А. Добролюбов пишет: “Она не хочет мириться, не хочет пользоваться жалким прозябанием, которое ей дают в обмен за ее живую душу”.

В автобиографическом романе М. Алексеева “Драчуны”, написанном в 1981 году, действие происходит в конце 20-х – начале 30-х годов в селе Монастырском. Сложнейшее время в жизни российской деревни – период коллективизации – автор показывает через восприятие ребенка Миханьки Хохлова. Поэтому деревенский мир раскрывается перед нами детскими глазами. Именно это придает особую живость в восприятии читателем жизни деревни, а автобиографичность романа делает горькое повествование о трагичной судьбе российской деревни правдивым.

Михаил Алексеев описывает деревенские будни. Мы видим, как детвора в любое время года находит себе занятие по душе. Ранней весной мальчишки первыми сообщают родителям о прилете жаворонков. Летом и осенью дети выдергивают первую репку и морковь, зимой проводят время на замерзшей реке. Детские наблюдения за взрослыми очень точные и интересные, они дают представление о жителях деревни. В первую очередь о родственниках главного героя: мученице-матери, непутевом отце, служившем секретарем сельсовета, старшем брате отца Петре Михайловиче, которого все в семье звали тятей, деде Мише, самом дорогом для мальчика после матери человеке.

В центре повествования романа – случайная драка между двумя друзьями, деревенскими мальчишками Мишкой и Ванькой Жуковым, которая отражается в дальнейшем на взаимоотношениях родителей, перерастает во вражду семей. Поэтому роман М. Алексеева и носит название “Драчуны”.

Несмотря на то, что повествование в произведении ведется через восприятие ребенка, деревенская жизнь не выглядит в светлых тонах, как это часто бывает в детстве. В маленьком мире села Монастырского есть все: и взаимопомощь, и жестокая злоба, выливающаяся в покушение на жизнь или поджог хлеба. Григорий Яковлевич Жуков испытывает такую ненависть к “хохлам”, что чуть было не убивает дядю мальчика Петра Михайловича.

Автор романа показывает, что в селе Монастырском, как и в большинстве российских деревень, коллективизация навязывалась крестьянам. Мы видим, что председателя сельсовета, выступившего против этого, тут же сменили за “непростительную мягкотелость”. Новый председатель сельского Совета Воронин провел раскулачивание очень быстро.

Однако “кто-то нашел, что процент “ликвидированных” относительно общего числа жителей села слишком мал, чтобы провести под ним черту и поставить точку, и распорядился продолжить кампанию по раскулачиванию”. В результате во второй волне кампании оказались и семьи некоторых “вновь испеченных колхозников, успевших отвести на общий двор своих лошадей”.

М. Алексеев осуждает способы, которыми проводилась сплошная коллективизация

В деревне. О его отношении к раскулачиванию сами за себя говорят такие строки в романе: “И к тому моменту, когда эти перегибы были решительным образом осуждены, названы “головокружением от успехов”, треть села, насчитывавшего свыше шестисот дворов, словно бы испарилась”.

Автор показывает, насколько трагичными были последствия великого перелома в деревне. Судьбы крестьянских семей были покалечены. В одном из лирических отступлений в романе М. Алексеев пишет: “Говорят, что пути господни неисповедимы. Какая любопытная, захватывающая картина явилась бы нам из-под пера того, кому удалось бы проследить судьбу каждого из нас так, как сложилась она от рубежа, помеченного тридцатым годом, до нынешних дней!”

В своем романе Михаил Алексеев сделал такую попытку. И пусть мы видим судьбы немногих, но они весьма показательны. Так, в свое время незаконно раскулаченный Авраам Кузьмич Сергеев, страстно желавший работать в колхозе, пополнил тогда, в тридцатые годы, “собою и шестью сыновьями рабочий класс столицы”. Часть людей осела в поселке Тяньзин возле Саратова, где у них была какая-нибудь незначительная государственная служба. Со временем они уговорили переехать туда родственников, так как в этом поселке не нужно было ждать, “во что обернется твой трудодень по осени, в сто или триста граммов зерна”: небольшой огород близ Саратовского рынка обеспечивал пропитание любого работящего человека.

“В результате на селе все больше и больше объявлялось изб с заколоченными окнами, с быстро зараставшими лебедой… дворами”, – с горечью пишет М. Алексеев. Именно это и привело к голоду 1933 года, о котором идет речь в романе. В результате кампании по раскулачиванию в деревне некому было работать. Тем более, что в число “ликвидированных” попадали даже те, кто не возражал против работы в колхозе.

Роман Михаила Алексеева “Драчуны” является почти документальным свидетельством переломного в жизни российской деревни времени. Автор правдиво изобразил не только сам процесс коллективизации, но и показал, насколько страшными были его последствия.

От странной лирики,

Где каждый шаг – секрет,

Где пропасти налево и направо,

Где под ногой, как лист увядший,

Слава,

По-видимому, мне спасенья нет.

А. Ахматова

“Поэт в России больше, чем поэт”, – гласит известное изречение. Возможно, именно этим обусловлено пристальное внимание к теме поэта и поэзии в русской литературе. Поэт и толпа, поэт и правда, поэт и зло – размышления об этих проблемах стали традиционными в отечественной поэзии. Пророк, изгой, сеятель “разумного, доброго, вечного”, небожитель, слуга народа – таким представляли себе поэта великие лирики. Свой вклад в развитие этой темы внесла и А. Ахматова.

Мысль о предназначении художника органично входит в творчество автора. Пожалуй, это во многом обусловлено биографическими факторами: Ахматова долгое время жила и получила образование в Царском Селе –

Где столько лир повешено на ветки,

Но и моей как будто место есть…

Всем своим творчеством на протяжении всей своей жизни Ахматовой приходилось опровергать мысль о том, “что быть поэтом женщине нелепость”. И в самом деле, за три века русской поэзии в ней до смешного мало женских имен, и ни одно из них не сравнится по силе чувства и глубине мысли, по поэтическому таланту с А. Ахматовой. Право на звание поэта ей пришлось отстаивать в длительной борьбе. Она не хочет быть просто женщиной, только женщиной, чье существование ограничено лишь любовными переживаниями, какими бы сильными они ни были:

Нет, царевич, я не та,

Кем меня ты видеть хочешь,

И давно мои уста

Не целуют, а пророчат.

“Однажды поздним летом” героиня встречает свою Музу, и с тех пор они неразлучны, как сестры. Муза Ахматовой – смуглая иностранка; этот образ восходит, вероятно, к “смуглой леди” шекспировских сонетов. При этом Муза – не только подруга, но и соперница; любовь и поэзия властвуют над душой героини поочередно: то Муза отнимает “золотое кольцо” – подарок возлюбленного, то любовь мешает проявлению поэтического дара:

И я не могу взлететь,

А с детства была крылатой.

Отношения героини и ее Музы складываются далеко не безоблачно. “Муза ушла по дороге”, – пишет Ахматова: земной мир слишком убог для нее, он представляется могилой, где нечем дышать. Иногда Муза теряет свой веселый нрав, свою силу. В ожидании небесной гостьи “жизнь, кажется, висит на волоске”, и забываются почести, свобода, юность. Муза – это бессонница и голос совести, чье бремя вынуждена нести героиня всю жизнь; это мучительная лихорадка и обуза, но, к сожалению, являющаяся не слишком часто:

Как и жить мне с этой обузой,

А еще называют Музой,

Говорят: “Ты с ней на лугу…”

Говорят: “Божественный лепет”.

Жестче, чем лихорадка, оттреплет,

И опять весь год ни гу-гу.

Поэзия, несомненно, создается для того, чтобы обжигать сердца людей, чтобы сеять в их душах добро и правду, – в своем понимании высокого предназначения поэзии Ахматова подхватывает идеи великих предшественников, Пушкина и Некрасова. Жизнь и любовь коротки, а искусство вечно – о поэзии, о песне эти строки:

Позволь мне миру подарить

То, что любви нетленней.

Поэзия (как и любовь, впрочем) для Ахматовой не только радостный дар, но и страдания, пытка, от которой часто хочется отречься; но освобождение невозможно, ибо “жажда песнопенья” – неотъемлемая часть самого существования героини:

Я так молилась: “Утоли

Глухую жажду песнопенья!”

Но нет земному от земли

И не было освобожденья.

Дар поэта – его богатство,

Богом данное, но поэт обречен не копить его, а расточать. Задача поэта – неблагодарна, но благородна, она сродни Христовой. Подобно Христу, поэт идет по миру – один, – чтобы творить свое благое дело. И, подобно Христу, он обречен за это узнать “учеников злорадное глумленье и равнодушие толпы”.

Слава представляется героине неизбежным спутником таланта, “увядшим листом” у него под ногой или же назойливой гостьей, погремушкой, трещащей над ухом. Героине не страшно забвение:

Забудут? – вот чем удивили!

Меня забывали сто раз…

Муза – птица Феникс, вновь и вновь восстающая из пепла, чтобы жить и творить, и ей не грозит забвение.

Иногда поэтесса воспринимает свой дар как трагическую отметку судьбы, предрекающую катастрофы и гибель близким: Я гибель накликала милым… Таково ее ремесло.

Его тайны автор раскрывает в цикле, так и названном – “Тайны ремесла”. Процесс творчества предстает героине как некая истома, греза, видение, в котором постепенно проступают слова и рифмы, а затем –

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Всем известны строки:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда…

У поэта любой жизненный “сор” должен превращаться в лирическую ситуацию. Стихи растут из прозы жизни, из черной почвы быта, и в этом – подлинная сущность искусства. Поэт отовсюду, “налево и направо”, “без чувства вини”, заимствует темы и образы своей поэзии. Он должен быть ясен и открыт для мира и читателя, “распахнут настежь”.

Мир должен полностью войти в стихи, все бессловесное – воплотиться в них:

Многое еще, наверно, хочет

Выть воспетым голосом моим:

То, что, бессловесное, грохочет,

Иль во тьме подземный камень точит…

Для того и существует “священное ремесло” поэта:

С ним и без света миру светло.

Поэт и правда, поэт и долг – вот еще один мотив лирики Ахматовой. Гражданский пафос – неотъемлемая черта ее творчества. Художник не смеет поддаваться голосу, зовущему отречься от своей Родины, не смеет внимать лести отступников, не смеет дарить им свои песни. Он всегда должен быть со своим народом. Он – не умолкающий голос памяти, “вечный судия” делам минувшего и настоящего, пророк, вещающий правду и только правду, какова бы она ни была.

Великие поэты, современники и гении давно умершие, – Шекспир, Данте, Пушкин, Блок, Пастернак, – воспеты Ахматовой в ее творениях. Через понимание их творческой судьбы, глубинной сущности и целей их поэзии она шла к определению высокого предназначения искусства. Поэтический талант – это и божественный дар и тяжелый крест, требующий от несущего его огромной силы и мужества. Поэт творит, чтобы жить, и не может иначе.

Поэзия – весь мир, и смысл жизни поэта – воплотить его в словах и рифмах:

Вселенную перед собой, как бремя

Нетрудное в протянутой руке…

…Несу…

Максим Горький признавался: “Прежде чем начать писать, я задаю себе три вопроса:

Что хочу написать, как написать и для чего написать”. Слова хорошие, но всегда ли писатель был искренен в своем выборе?

Недавно я узнал, что Горький вносил большие суммы в партийную кассу большевиков и был одним из главных, выражаясь современным языком, их спонсоров. Думаю, что пролетарское происхождение писателя, его бродячая жизнь в юности и раннее знакомство с революционерами способствовали тому, что Алексей Максимович близко сошелся с людьми, которые поставили своей целью полностью изменить мир путем насилия.

Но эти связи очень сильно отразились и на его творчестве. В наследии любого писателя что-то может нравиться, а что-то нет. Одно оставит равнодушным, а другое приведет в восторг. И это тем более верно для огромного и разнообразного творчества М, Горького.

Ранние его произведения – романтические песни и легенды – уже суть проявления настоящего таланта. Это подлинное искусство – возвышенный слог и сказочная метафоричность песен о Соколе и Буревестнике. Из них вошли в наш лексикон многие выражения. “Безумство храбрых – вот мудрость жизни!”, “Рожденный ползать – летать не может!” и другие.

Легенды о Ларре и Данко, взятые отдельно, являются замечательными образцами романтической сказки. Великий мастер сумел соединить их в одном произведении – “Старуха Изергиль”, героиня которого тоже, кажется, взята из легенды.

Центральной книгой М. Горького долгое время считался роман “Мать”. Главным доказательством этому суждению служили слова Ленина о своевременности романа, поскольку многие рабочие участвовали в революции несознательно.

Но если художественные достоинства литературы мерить только политической направленностью, она вымрет, выродится. И в этом романе чувствуется, что Горький – выдающийся писатель. Страницы, посвященные переживаниям Ниловны, например, оставляют очень сильное впечатление. Образ же Павла кажется довольно ходульным. Думая о ненависти революционеров к правительству, удивляешься мягкости ответной реакции. В “тесной” тюрьме сидят в камерах всего по трое-четверо, книги читают, свободно разговаривают, передачи принимают без ограничений.

Тут же вспоминаются страшные картины сталинских лагерей, нарисованные в произведениях Шалимова, Солженицына, Домбровского и других. Можем сравнить и с тем, что сейчас творится в наших местах заключения.

И как подумаешь, что к этому привели страну такие непримиримые революционеры, как Павел Власов…

Но самое главное, что делает роман “Мать” неприемлемым для нас – это оправдание идеи насилия, необходимости революционного диктата. С бедностью, неграмотностью, несправедливостью нужно было бороться, но не кровавым террором. И не такими представителями народа, как горьковский Сатин (пьеса “На дне”) или Челкаш (рассказ “Чел-каш”), надо было заменять горьковских же Артамоновых или Гордеевых (“Дело Артамоновых”, “Фома Гордеев”). А именно это и случилось.

После романа “Мать” писатель создал еще немало выдающихся произведений, например трилогию о своей жизни. Но сотрудничество с новой властью немало повредило ему. И я порой думаю, как же Горький отвечал на свои три вопроса, когда писал о работе заключенных на Беломоро-Балтийском канале?

Мне интересно читать книги Алексея Максимовича. Не правы те, кто говорит о том, что нужно отбросить его за ненадобностью. Они видят в его творчестве одно плохое. Оно и вправду было противоречивым. Однако, как сказал индийский писатель Р. Тагор, если закрыть дверь перед ложью, то как в нее войдет истина?

Поэтому не будем закрывать двери, пусть судьей станет время. Но я думаю, Горький – великий писатель и заслужил право навсегда остаться в памяти людей.

Я думаю, что рассказ Олдриджа Джеймса “Последний дюйм” – это история о том, как важно, чтобы дети и родители понимали и любили друг друга.

Главные герои рассказа – отец и сын. Отца зовут Бен. Он был пилотом, но потерял работу. А самое главное, мне кажется, что он потерял свою семью. Его жена оставила его, потому что не могла жить в Аравии, где Бен работал. Она уехала на родину. А его десятилетний сын остался с ним только потому, что Джоанна решила не забирать его с собой: он был ей не нужен. “Так он и остался ни с чем, если не считать равнодушной жены, которой он не был нужен, да десятилетнего сына, родившегося слишком поздно и, как понимал в глубине души Бен, чужого им обоим – одинокого, неприкаянного ребенка, который в десять лет чувствовал, что мать им не интересуется, а отец – посторонний человек, резкий и немногословный, не знающий, о чем с ним говорить в те редкие минуты, когда они бывали вместе”.

Мне очень жалко мальчика. Я думаю, что это слишком тяжело для ребенка – с детства чувствовать и думать, что ты никому не нужен, даже своим родителям. Хотя Бен иногда и пробовал стать ближе к своему сыну, обычно это ни к чему не приводило. Так, однажды он даже хотел научить Дэви летать: “Бен как-то попробовал поучить мальчика управлять самолетом, и хотя сын оказался очень понятливым и довольно быстро усвоил основные правила, каждый окрик отца доводил его до слез”.

Я думаю, что Бен просто не любил своего сына. Он всегда мечтал, что заработает денег и поедет в Канаду в поисках работы. А его отправит к матери в Новую Англию. Мне кажется, что когда ребенка любят, то не стремятся избавиться от него, как только появится возможность.

И вот когда старому летчику предложили работу, он решил взять с собой сына. Бен должен был снять для телекомпании акул под водой, в их родной стихии. Снимать надо было в Акульей бухте, на Красном море. Когда они летели к бухте, то видели вокруг на много километров только пустыню: “Все было недвижимо и мертво. Солнце выжигало здесь всякую жизнь, а весной на тысячах квадратных миль ветры вздымали на воздух массы песка и относили его на ту сторону Индийского океана, где он и оставался навеки на дне морском”. Вот в каком опасном месте они должны были приземлиться: если бы у них вдруг сломался самолет, то они бы погибли.

Во время полета Бен пожалел, что взял сына с собой: он уже не верил, что они смогут полюбить друг друга. Когда они приземлились, отец по-прежнему разговаривал с сыном резким тоном. “Бен знал, что тон у него резкий, и всегда удивлялся сам, почему он не умеет разговаривать с мальчиком”. Я думаю, что это оттого, что он не занимался воспитанием ребенка с детства: “Когда ребенок родился, начал ходить, а потом становился подростком, Бен почти постоянно бывал в полетах и подолгу не видел сына..”.

Когда Бен начал спускаться под воду снимать акул, то сначала все шло хорошо. Но во второй раз случилась беда. Когда он привязывал приманку, то вымазался кровью, и акула напала на него. Бен отбивался как мог и в конце концов спасся, смог выбраться на берег. Он был жив, но его руки и ноги были изранены, и он потерял много крови.

Выбравшись, он потерял сознание, а когда пришел в себя, то понял: “дела его совсем плохи. Но тут же понял, что надо что-то делать: если он умрет, мальчик останется один… Единственной надеждой спасти мальчика был самолет, и Дэви придется его вести. Не было ни другой надежды, ни другого выхода”. Я думаю, что здесь он поступил как настоящий мужчина. Он, истекая кровью, сделал все, чтобы спасти сына. Бен долго успокаивал мальчика. Сначала он попробовал прикрикнуть на него, но потом понял, что сын и так очень напуган, и с ним надо говорить спокойно и ласково.

Бен руководил Дэви, когда тот перевязывал его и тащил к самолету. Когда они добрались до машины, отец, чтобы подбодрить его, сказал:

– В жизни можно сделать все, что угодно, Дэви.

Так он готовил сына к мысли, что тот сможет вести самолет. Когда они забрались в кабину, мальчик уже перестал бояться и под руководством папы поднял машину в воздух. После взлета, когда его отец потерял сознание, Дэви оказался на большой высоте за штурвалом самолета совсем один. Ему было очень страшно, и в этом нет ничего удивительного: ему ведь было всего десять лет. Но он был похож по характеру на своего отца – сильный духом и смелый: “Оставшись один на высоте в три тысячи метров, Дэви решил, что уже никогда больше не сможет плакать. У него на всю жизнь высохли слезы”. Так ребенок стал совсем взрослым.

Дэви самостоятельно долетел до Каира, а перед посадкой Бен, к счастью, очнулся. Мужественный человек, он потерял очень много крови, но все-таки сделал все, чтобы помочь сыну посадить самолет. Ведь посадка – это самое сложное. “Бен дрожал и обливался потом, он чувствовал, что из всего его тела осталась в живых только голова. Рук и ног больше не было”. Так, страдая от ран, он все же помог сыну посадить самолет и не разбиться.

Когда Бен очнулся, то он уже лежал в больнице. Одну руку ему ампутировали, но главное – они остались живы. И самое главное – Бен наконец понял, что у него в жизни нет ничего дороже его сына. Он решил всю оставшуюся жизнь посвятить своему ребенку: “Этому стоит отдать время. Он уж доберется до самого сердца мальчишки! Рано или поздно, но он до него доберется. Последний дюйм, который разделяет всех и вся, нелегко преодолеть, если не быть мастером своего дела. Но быть мастером своего дела – обязанность летчика, а ведь Бен был когда-то совсем неплохим летчиком”.

Такими словами заканчивается рассказ “Последний дюйм”. И мне очень хочется верить, что Бен и Дэви полюбят друг друга по-настоящему и будут заботиться друг о друге всю оставшуюся жизнь. Я думаю, что это самое главное в жизни – о ком-то заботиться.

Странное то было время… Грань веков, грань эпох, время смутных предчувствий и новых идей. Период, когда искусство слова напрочь лишилось плоти, обретя дух.

Тема искусства в поэзии эпохи символизма была одной из ведущих. Не чужд этой теме и ранний Блок:

Муза в уборе весны постучалась к поэту,

Сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи…

В этом стихотворении 1898 года есть очень интересный образ, в котором, как в зеркале, отразилась философская концепция символизма:

Пусть разрушается тело – душа пролетит над пустыней.

Душа, дух здесь абсолютны и вечны, как вечно искусство. Это стихотворение очень характерно для юного Блока: поэт убежден, что искусство абсолютно, и лишь оно способно совершенствовать мир.

Спустя годы точка зрения Александра Блока на искусство серьезно изменится, и не последнюю роль здесь сыграет русская революция 1905 года, “страшный мир”, ворвавшийся в светлый и гармоничный мир поэта. В 1913 году Блок создает стихотворение “Художник”, где нашла отражение его новая концепция искусства.

“Легкий, доселе не слышанный звон” – это начало творческого вдохновения, голос пространства, времени, Музы. Но художник слова больше не испытывает радости, ведь он обязан “понять, закрепить и убить” образ, возникший в его фантазии. Поэт становится коллекционером образов, тем, кто делает из слов экспонаты поэтического паноптикума. Этот горький труд безысходен:

Крылья подрезаны, песни заучены.

Любите ль вы под окном постоять?

Песни вам нравятся. Я же, измученный,

Нового жду – и скучаю опять.

Еще более драматичную картину рисует Блок в стихотворении “Поэты”, где нашла сатирическое отражение одна из “вечных” тем литературы – противостояние поэта и обывателей. Однако квартал, где живут поэты, мало напоминает Парнас:

Когда напивались, то в дружбе клялись,

Болтали цинично и пряно.

Под утро их рвало. Потом, запершись,

Работали тупо и рьяно.

Поэты завидуют друг другу, даже ненавидят друг друга. Цинизм, пустое позерство, разврат, нищета – все это напоминает знаменитый Латинский квартал в Париже.

Блок жестоко критикует собратьев по перу, но он беспощаден и к обывателю:

Так жили поэты. Читатель и друг!

Ты думаешь, может быть, – хуже

Твоих ежедневных бессильных потуг,

Твоей обывательской лужи?

Так пушкинская и допушкинская проблема поэта и черни решается Блоком в сатирическом ключе.

Культурно-исторический контекст начала XX века, в котором творил Блок, был пронизан недоговоренностью; здесь оставалось место для творческого порыва, уныния, восторга, нежной любви и всесжигающей страсти – словом, для всей гаммы поэтических чувств. Но три русские революции резко изменили картину мира. Что бы ни говорили сторонники радикальных социальных решений, но человек начала XX века почувствовал себя песчинкой, едва заметной в вихре вселенских преобразований. И Блок, всегда тонко чувствовавший “музыку эпохи”, твердо знал, что стране, народу, а значит и людям искусства и самому искусству придется пережить еще немало бед.