Category: Сочинения по литературе

Основное внимание в романе “Герой нашего времени” Лермонтов сосредоточивает на изображении “истории души человеческой”, на раскрытии характера и внутреннего мира героя, жившего в 30-е годы XIX века. Это время отсутствия общественных идеалов, отстранения дворянской интеллигенции от общественно-политической жизни.

Композиция романа определяется его замыслом и подчинена задаче наиболее полного раскрытия характера и внутреннего мира главного героя. Особенность построения этого произведения состоит в том, что Лермонтов нарушил хронологическую последовательность событий, о которых рассказывается в романе.

“Герой нашего времени” состоит из пяти повестей. Однако В. Г. Белинский утверждал, что “это не собрание нескольких рассказов и повестей, а роман, в котором один главный герой и одна основная идея”.

Роман имеет “кольцевую композицию”: сначала идут главы, посвященные последним событиям в жизни Печорина (“Бэла”, “Максим Максимыч”, предисловие к “Журналу Печорина”), затем рассказывается о более ранних эпизодах жизни героя (“Тамань”, “Княжна Мери”). В последней повести подводится своеобразный философский итог жизненных исканий Печорина: “Я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своей жизнью, или каждому из нас заранее назначена роковая минута” (“Фаталист”).

Своеобразие “кольцевой композиции” заключается еще и в том, что действие романа начинается в крепости и в ней завершается. Мотив “тюрьмы”, “монастыря”, “узничества” – один из главных в творчестве Лермонтова. Невольно возникают ассоциации с поэмой “Мцыри” – герой бежал из монастыря, но волею судьбы вернулся и умер за монастырскими стенами. Страстное желание свободы, но фатальная невозможность ее достичь – одна из важных мыслей поэзии Лермонтова и романа “Герой нашего времени”.

Композиция романа позволяет последовательно менять “рассказчиков”. Сначала о Печорине рассказывают другие герои, потом – он сам дает анализ своей личности.

В повести “Бэла” читатель узнает о Печорине из рассказа Максима Максимыча, человека доброго и порядочного, но плохо разбирающегося в сложном и противоречивом характере Печорина, в тонкостях его души. В главе “Максим Максимыч” рассказчик меняется. Странствующий офицер, человек тонкий и наблюдательный, рисует психологический портрет героя, отмечает главное в нем: он весь соткан из противоречий и контрастов. “Стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение”, а в “улыбке было что-то детское”, “какая-то нервическая слабость”; “несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные”; глаза “не смеялись,

Роман “Отцы и дети” по праву играет ведущую роль в творчестве И. С. Тургенева. Это произведение создавалось в эпоху кардинальных преобразований и изменений в русском обществе. После политической реакции 50-х годов в общественной жизни происходит подъем демократического движения, принципы которого разительно меняются по сравнению с теми, которые господствовали прежде. В литературных кругах тоже заметно оживление ведущих авторов – они стремятся отразить в произведениях свое видение “нового” человека, который бы имел определенные взгляды на дальнейшее развитие общества. Показать представителя нового поколения – именно эту задачу поставил себе Тургенев. Воплотил же он свой замысел в романе “Отцы и дети”. На примере образа Базарова автор показал наиболее типичные черты разночинцев-демократов 60-х годов.

Главный герой романа трагичен во всем.

Придерживаясь нигилистических взглядов, Базаров в жизни обделяет себя многим. Отрицая искусство, он лишает себя возможности наслаждаться им.

Базаров скептически относится к любви и романтизму, он крайне рационален и материалистичен.

“Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни…” “Нравится тебе женщина, – говорил он, – старайся добиться толку; а нельзя – ну, не надо, отвернись – земля не клином сошлась…”

Базаров лишает себя возможности любить и быть любимым, создать семью и обрести личное счастье.

Из-за своих критических взглядов на людей (“Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой…”) ему трудно найти интересного собеседника и получить удовольствие от общения с кем-либо.

Одна из главных трагедий в жизни Базарова – это одиночество. У главного героя нет подлинного союзника, так как никто из людей, его окружающих, не способен полностью проникнуться нигилистическими идеями. Даже Аркадий, который старается внешне казаться его единомышленником, не до конца уверен в правомочности теории отрицания. Взаимоотношения Базарова с родителями тоже неудачны. Хотя главный герой и любит их, но во многом не одобряет их образ жизни, и даже осуждает. Именно поэтому создается впечатление, что Базаров и его родители “говорят на разных языках”, они не могут прочувствовать и понять друг друга. В своей любви к женщине главный герой несчастен, она у него неразделенная и трагичная.

Чувство зарождается в его душе, несмотря на то что он отрицает даже возможность его существования. Базаров пытается бороться с возникшей в его душе любовью, но это бесполезно. Он, со всеми своими идеями, не выдерживает “испытания любовью”. После встречи с Одинцовой в душе и мировосприятии Базарова происходят заметные изменения, его суждения подвергаются сомнению. Он уже не тверд в своих взглядах, как прежде, он начинает колебаться. В душе Базарова зарождается трагический конфликт, который должен как-то разрешиться.

Объяснение с Одинцовой – кульминационный момент для романа, это была его последняя попытка обрести счастье и “понимание.

Полный крах, который происходит в мировоззрении Базарова, проявляется в его разговоре с Аркадием. Главный герой уже не ощущает себя “хозяином в мастерской природы”, а сравнивает себя с песчинкой в огромном мире. Базаров уже не считает нужным обрести свою миссию “расчищать место” для построения нового общества. “Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет, ну, а дальше?”

Базаров, несомненно, появился слишком рано в обществе, он не востребован своей эпохой. Этим и обусловлена его трагическая смерть в конце романа.

С уходом из жизни связано разрешение конфликта в душе героя. Это смерть гиганта, который осознает свою силу, – этим еще раз подчеркивается трагичность его образа. Перед уходом из жизни в душе Базарова наступает некое примирение, он перестает скрывать свои чувства и изменения во взглядах, он показывает свое истинное отношение к людям, нежную любовь к родителям.

В своем романе Тургенев подчеркивает, что право на трагедию принадлежит только сильной натуре, коей, по его мнению, является Базаров.

Автор не создает ощущение трагического конца, так как сам финал эпически спокойный, повествование идет в философском направлении. Тургенев хотел показать ценность жизни и то, что, несмотря на смерть героя, жизнь продолжается.

Как известно, лирика передает переживания человека, его мысли и чувства, вызванные различными явлениями жизни. В лирике Маяковского изображается строй мыслей и чувств нового человека – строителя социалистического общества. Основные темы лирики Маяковского – советский патриотизм, героика социалистического строительства, превосходство социалистического строя над капиталистическим, борьба за мир, укрепление оборонной мощи страны, место поэта и поэзии в рабочем строю, борьба с пережитками прошлого и т. д.

любящего свою родину, преданного идеям революции и народу. Очень дорога открытость, гражданственность поэта, его стремление показать “естество и плоть” коммунизма, каждого зажечь желанием “думать, дерзать, хотеть, сметь”. Во имя революции Маяковский создает необычайный ораторский строй стиха, который поднимал, звал, требовал идти вперед.

Лирический герой Маяковского – борец за всеобщее счастье. И на какое бы важнейшее событие современности не откликнулся поэт, он всегда оставался глубоко лирическим поэтом и утверждал новое понимание лирики, в котором настроения советского человека сливаются с чувствами всего советского народа. Герои Маяковского – обычные, но в то же время удивительные люди (“Рассказ о Кузнецкстрое”). Во время строительства города мужественные люди живут под открытым небом, мерзнут, голодают, впереди у них большие трудности, но губы упрямо шепчут в лад:

…через четыре года

здесь будет город-сад!.

Лирика Маяковского богата и разнообразна. Немало своих стихов поэт посвятил патриотизму советских людей. Лучшие из них – “Товарищу Нетте – пароходу и человеку”/1926г./ и “Стихи о советском паспорте”. Первое стихотворение – воспоминание о советском дипкурьере Теодоре Нетте, героически погибшем при выполнении служебного долга. Вступлением к теме служит встреча Маяковского с пароходом, носящим имя прославленного героя. Но постепенно пароход как бы одушевляется, и перед поэтом возникает образ человека.

Это он – я узнаю его

В блюдечках-очках спасательных кругов.

Здравствуй, Нетте!

Затем следует воспоминание о Нетте, который был другом Маяковского. Эти будничные воспоминания сменяются в центральной части стихотворения описанием героического поступка простого советского человека – “след героя светел и кровав”. Рамки стихотворения расширяются: начатое с описания дружеской встречи, оно поднимается до мыслей о Родине, о борьбе за коммунизм. Такие как Нетте не умирают – память о них народ воплощает…в пароходы, в строчки, и в другие долгие дела. Гимном советской Родине звучит и другое лирическое стихотворение

Маяковского – “Стихи о советском паспорте”/1929 г./. Стихотворение начинается с незначительного события – с описания проверки паспортов в железнодорожном вагоне в момент прибытия поезда на границу. И поэт замечает многое: и учтивость чиновника, который “не переставая кланяться”, “с почтеньем” берет паспорта американца и англичанина; и его пренебрежение при виде польского паспорта.

И вдруг, как будто ожогом

рот скривило господину.

Это господин чиновник берет

мою краснокожую паспортину.

Мирное течение нарушено. “Жандармская каста” готова кинуться на поэта, но в его руках

– “молоткастый, серпастый,

советский паспорт”,

за ним – страна социализма.

Маяковский горд за свою могучую Родину:

“Читайте, завидуйте,

я – гражданин Советского Союза!”

Много стихов посвятил

Маяковский и поэзии /”Юбилейное”, “Сергею Есенину”, “Во весь голос” и др./ Он пишет “о месте поэта в рабочем строю”, о значении поэзии для народа, для его борьбы за коммунизм. Поэт подчеркивает ответственность поэта перед советским обществом, поэтому его лирика отличается высокой идейностью и народностью.

Тема самодержавия, как и тема собственности, постоянно была в центре внимания Салтыкова-Щедрина. Служение призраку собственности нашло свое выражение в ыромане “Господа Головлевы”, особенно в образе Иудушки, а служение призраку государства обрело аналогичное, классическое воплощение в “Истории одного города”, где писатель создал целую галерею самовластных правителей, которую завершает зловеще монументальная фигура Угрюм-Бурчеева.

“История одного города” дает целую галерею удивительных, как экзотические животные, правителей. С виду они кажутся людьми, но многие из них в конце концов обнаруживают свои нечеловеческую природу. Утрата правителем простых человеческих качеств – основная идея фантасмагории Салтыкова-Щедрина.

Хронологические рамки повествования достаточно условны, но в правителях временами угадываются черты реальных русских государей и других видных общественных и политических деятелей. О статском советнике Грустилове, например, сказано: “Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году”. Эта биографическая справка завершена кратким замечанием: “Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год”. Можно говорить об императоре Александре I как историческом прототипе Грустилова. Но Грустилов в такой же мере злая насмешка над правлением Александра II.

Ограниченность и тупоумие начальства разливаются в “Истории одного города” таким широким потоком, что на этом фоне выглядит достоверно совершенно фантастический гротеск, когда градоначальником впопыхах был назначен Дементий Варламович Брудастый, в черепную коробку которого был вмонтирован несложный механизм, способный выкрикивать два слова: “не потерплю” и “разорю”. Однако это примитивное устройство не помешало Органчику, как его прозвали исправно исполнять главную обязанность: привести в порядок недоимки, запущенные его предшественником.

В галерее глуповских правителей есть одна зловещая особенность: от губернатора к губернатору все меньше в них остается от человека, все меньше нелепых, но в чем-то даже привлекательных качеств, которыми отличались правители вроде Грустилова.

Завершает же этот зверинец губернатор Угрюм-Бурчеев, который “принадлежал к числу самых фантастических нивеляторов… Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и при этом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо”. Идеальный мир представлялся ему образцовой казармой. Угрюм-Бурчеев – это монументальный гротескно-сатирический образ, представляющий собой сочетание самых отвратительных, враждебных человеку качеств. Это человекоподобный истукан “с каким-то деревянным лицом”, который “всякое естество в себе победил”, для которого характерно “умственное окаменение”. Это “со всех сторон, наглухо закупоренное существо”, которому чужды любые “естественные проявления человеческой природы” и которое действует “с регулярностью самого отчетливого механизма”. Если в Брудастом было лишь нечто от вещи (органчик вместо мозга), то Угрюм-Бурчеев целиком представляет собой некий бездушный автомат, стремящийся все живое вокруг уничтожить, землю превратить в пустыню, а людей – в обезличенные тени, способные лишь молча маршировать и исчезать в каком-то фантастическом провале. Вот почему Угрюм-Бурчеев – фигура не только комическая, но и страшная. “Он был ужасен” – эта фраза дважды повторяется в начале главы, посвященной всевластному идиоту.

Такой представлялась сатирику надвигающаяся эпоха. После Александра II в России начали проводиться “контрреформы”, охота на вольнодумцев вошла в острую фазу. Тупая военщина порабощала умы, время Дениса Давыдова прошло. Вот почему так мрачно завершается летопись города. С высоты своего времени мы можем сказать, что антиутопическая картина, нарисованная сатириком, больше походит на советское время. Возможно, в этом сказался дар предвидения, который есть у любого талантливого писателя.

Судьба литературного наследия Булгакова – исторический сюжет редкого драматизма, скорбная судьба высокого искусства, ищущего справедливого признания.

Совсем еще недавно Булгаков был хорошо известен и близок сравнительно небольшому кругу специалистов-литературоведов, знатокам театра 30-х годов, помнящим успех мхатовской постановки “Дней Турбиных”, отдельным любознательным читателям.

Имя его, впрочем, в послевоенный период произносилось с уважением, но главные литературные успехи времени связывались все же не с ним.

Теперь Михаил Афанасьевич Булгаков безоговорочно отнесен к классикам советской литературы, в суждениях о нем совсем иные, чем прежде, интонации, другая эмоциональная читательская сопричастность к его индивидуальному художественному опыту.

Все это отражает крупные перемены в нашем эстетическом сознании, которые, понятно, есть следствие общественных сдвигов в последние годы.

Тема дисгармонии, доведенной до абсурда из-за вмешательства человека в законы природы, в законы развития общества с блестящим мастерством и талантом раскрыта в повести Михаила Афанасьевича Булгакова “Собачье сердце”. Эта идея реализуется автором в аллегорической форме. На мой взгляд, эта форма повествования наиболее удобна для писателя. Ведь повесть затрагивает прежде всего социальные вопросы и проблемы: критикует власть государства над личностью, раскрывает многие человеческие пороки. Без труда читатель узнает в главном герое собирательный образ комиссарствующего пролетария. Добродушная, простая дворняга превращается в ничтожное и агрессивное человекоподобное существо, которое под влиянием внешних обстоятельств становится опасным для общества. Эксперимент с этой дворнягой и положен в основу повести.

Профессор Преображенский, немолодой уже человек, живет уединенно в прекрасной благоустроенной квартире. Гениальный хирург занимается прибыльными операциями по омоложению. Но профессор задумывает улучшить саму природу, он решает посоревноваться с самой жизнью и создать нового человека, пересадив собаке часть человеческого мозга. Для этого эксперимента он выбирает уличного пса Шарика.

Вечно голодный горемычный пес Шарик по-своему неглуп. Он оценивает быт, нравы, характеры Москвы времен нэпа с ее многочисленными магазинами, трактирами на Мясницкой “с опилками на полу, злыми приказчиками, которые ненавидят собак”, “где играли на гармошке и пахло сосисками”. Наблюдая жизнь улицы, он делает умозаключение: “Дворники из всех пролетариев – самая гнусная мразь”; “Повар попадается разный. Например – покойный Влас с Пречистенки. Скольким он жизнь спас”. Увидев Филиппа Филипповича Преображенского, Шарик понимает: “Он умственного труда человек…, этот не станет пинать ногой”.

И вот профессор совершает главное дело своей жизни – уникальную операцию: он пересаживает Шарику гипофиз человека от скончавшегося за несколько часов до операции мужчины. Человек этот – Клим Чугункин, двадцати восьми лет, судимый три раза. Занимался тем, что играл на балалайке по трактирам.

В результате сложнейшей операции на свет рождается безобразное существо. Оно наследовало пролетарскую сущность своего предшественника. Булгаков так описывает его внешний вид: “Человек маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жесткие… Лоб поражал своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскиданных бровей начиналась густая головная щетка”. Первые произнесенные им слова были ругань и “буржуй”.

С появлением этого человекообразного существа жизнь профессора Преображенского и обитателей дома становится сущим адом. Он учиняет дикие погромы в квартире, гоняется за котами, устраивает потоп… Все обитатели профессорской квартиры в полной растерянности, о приеме пациентов нет и речи. “Человек у двери мутноватыми глазами поглядывал на профессора и курил папиросу, посыпая манишку пеплом…” Хозяин дома негодует: “Окурки на пол не бросать – в сотый раз прошу. Чтобы я более не слышал ни одного ругательного слова в квартире! Не плевать!.. С Зиной всякие разговоры прекратить. Она жалуется, что вы в темноте ее подкарауливаете. Смотрите!”

Неожиданно появившееся лабораторное существо требует присвоить ему наследственную фамилию Шариков, а имя он себе выбирает Полиграф Полиграфович. Едва сделавшись неким подобием человека, Шариков наглеет прямо на глазах. Он требует от хозяина квартиры документ о проживании, уверенный, что в этом ему поможет домком, который защищает интересы “трудового элемента”. В лице председателя домкома Швон-дера он тут же находит поддержку. Именно он, Швондер, требу – ет выдачи Шарикову документа о проживании, утверждая, что документ – самая важная вещь в государстве. “Я не могу до пустить пребывания в доме бездокументного жильца, да еще не взятого на воинский учет милицией. А вдруг война с империалистическими хищниками?” Вскоре Швондер выдает Шарикову

бумагу, где написано, что Шарикову полагается в квартире профессора жилплощадь.

Шариков быстро находит свое место в жизни. Он пристроил в отдел очистки, отлавливает бродячих животных. Затем пишет донос на профессора. Шарикову чужды совесть и мораль, стыд и другие человеческие качества. Им движет лишь подлость и злоба.

Да и не могло это существо иметь другую сущность. Ведь оно было создано из собаки, ему был привит гипофиз пьяницы и уголовника, неумного человека.

Профессор Преображенский все-таки не оставляет мысли сделать из Шарикова человека. Он надеется на эволюцию, постепенное развитие. Но развития нет и не будет, если сам человек к нему не стремится. Вся жизнь профессора превращается в

сплошной кошмар. В доме нет ни покоя, ни порядка. Целыми днями слышны нецензурная брань и балалаечное треньканье; Шариков является домой пьяным, пристает к женщинам, ломает и крушит все вокруг. Он стал грозой не только для обитателейквартиры, но и для жильцов всего дома. А что способны натворить шариковы, если дать им в жизни полную волю? Страшно даже представить себе картину той жизни, которую они способны создать вокруг себя.

Благие намерения Преображенского создать “новую единицу общества” оборачиваются трагедией. Он приходит к выводу, что насильственное вмешательство в природу как человека, так и общества приводит к одинаково катастрофическим результатам. О своем творении он говорит с гневом: “Вы стоите на низшей ступени развития,., все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе… подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости”.

Профессор, предвидя будущие катастрофы, исправляет свою ошибку: Шариков вновь превращен в пса, который доволен своей судьбой и самим собой. Но в жизни подобные эксперименты необратимы. И Булгаков сумел предупредить об этом в самом начале тех разрушительных преобразований, которые начались в нашей стране в 1917 году.

Фантастика в “Собачьем сердце” важна не сама по себе: она помогает Булгакову ярче, острее показать те явления, которые он, как и профессор Преображенский, не принимал в новой действительности. Едкая сатира писателя – это то оружие, которым он сражался со швондерами и шариковыми, и талант писателя делал это оружие особенно опасным.

И. С. Тургенев писал об особенностях сатиры Салтыкова: “В Салтыкове есть нечто свифтовское: этот серьезный и злобный юмор, этот реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения, и особенно этот неколебимый здравый смысл, сохраняемый несмотря на неистовства и преувеличения формы”.

Все это абсолютно верно для сказок Салтыкова-Щедрина. Сказки – это особый литературный жанр, основанный на народных легендах, былях, песнях, суевериях. В них часто используются традиционные сюжеты, персонажи (Василиса Прекрасная, Иван-царевич, серый волк), художественные приемы (фантастика, устойчивые обороты, присказки, устойчивые эпитеты, антитеза). Сказки Салтыкова-Щедрина имеют фольклорную основу – сказки о животных, но это только форма. По сути своей эти произведения являются политическими памфлетами.

Первое знакомство с творчеством М. Е. Салтыкова-Щедрина начинается со сказок “Премудрый пескарь”, “Самоотверженный заяц”, “Орел-меценат”, “Верный Трезор”, “Медведь на воеводстве” и др. Все эти сказки знакомы нам с детских лет. За образами животных в этих сказках скрываются известные человеческие пороки и недостатки.

Автор рисует читателю образы обывателей, смирившихся перед властью например в сказке “Самоотверженный заяц”. Почему простой человек так быстро смиряется со своей участью? Почему он так покорен и беззащитен? Отчего обыватели считают правомерным свое бесправное положение? Салтыков-Щедрин показывает немало положительных черт зайца: благородство, любовь к ближним, честность, прямоту, но все они бессмысленны перед рабской покорностью и боязнью ослушаться волка, то есть власть. Заяц выступает здесь в той же роли, что и в русских сказках, но в народных историях о животных слабейший почти всегда оказывался победителем.

В сказке “Орел-меценат” разоблачению подвергнут глупый и жадный правитель. Он иронично назван меценатом, представляя собой образец правительственного мракобесия. Он уничтожил соловья за его вольные песни, дятла-ученого “нарядил в кандалы и заточил в дупло навечно”, дотла разорил ворон-мужиков. Но Орла ждало наказание: бунт.

“Верный Трезор” – сказка-сатира на раболепную покорность и “собачью преданность” подчиненных своим неблагодарным хозяевам. Но классическим образом крестьянской России стал Коняга. Коняга – труженик, источник жизни для всех. Без отдыха, без собственной цели, без вознаграждения трудится скотина. “Нет конца работе!” Работой исчерпывается весь смысл его существования.

Сказки о животных Салтыкова-Щедрина имеют литературных предшественников. Это не только русские народные сказки, где животные также зачастую изобличают социальные пороки. Схожий сюжет, например, в средневековом французском романе-фаблио “Роман о Лисе”. Лис в этой истории – мелкий феодал. Он обманывает более крупных хищников – волка, медведя, льва, и тогда мы сочувствует ему. Но когда Лис начинает обижать более слабых – кур, зайца, он получает заслуженное наказание.

Политические сказки Салтыкова-Щедрина ближе к басне. Как и в баснях, в сказках Щедрина есть мораль-заключение, все герои статичны (они являются воплощением тех или иных пороков, отрицательных черт человека), отсутствует образ положительного героя.

Сказки Салтыкова-Щедрина не просто изображают абстрактные пороки, как это было в нравоучительных баснях XVIII в., но они дают представление о реальной жизни России во второй половине XIX в. Сам Щедрин был уверен, что пишет на злобу дня. Он так об этом говорит: “…Писания мои до такой степени проникнуты современностью, так плотно прилаживаются к ней, что ежели и можно думать, что они будут иметь какую-нибудь ценность в будущем, то именно и единственно как иллюстрация этой современности”. Действительно, многие описываемые им реалии ушли с исторической сцены. Нет крепостного права, правитель уже не имеет столько власти казнить и миловать, но до сих пор остались премудрые пескари, жестокие хищные волки. Автор обычно тщеславен, но вряд ли Салтыков-Щедрин порадовался бы, узнав, что его сказки до сих пор более-менее отражают объективную современную действительность.

Ничего не нужно: жизнь,

как спокойная река, текла мимо.

И. Гончаров

Иван Александрович Гончаров в романе “Обломов” дает резкую критику существующему строю с его несправедливостями и пороками. Осуждая бездеятельность героя, автор в то же время показывает пагубность общественного строя, которому не хочет служить Обломов. Временами кажется, что Гончаров не столько осуждает, сколько умиляется своему герою. Но это только внешнее впечатление, путь Обломова гибельный, он скорее похож на тупик.

Пассивного протеста окружающему миру автор не одобряет, но не видит и выхода из подобной ситуации. В противовес Обломову дан Андрей Штольц, но Гончаров принижает его достоинства, показывая их меркантильность.

Осуждая бездеятельность Обломова, автор дает в сне героя объяснение его характера. Илья Ильич не просто ленивец, он потомственный бездельник, оправдывающий себя нежеланием служить несправедливости. Но это только красивые слова, повод ничего не делать. Корни же этого лежат гораздо глубже, сон раскроет нам многое. Он не только иллюстрирует, но и поясняет истоки нынешнего лежания героя на диване. Это не оправдание, но лень заложена в Илье Ильиче на генетическом уровне.

Обломовка представляется герою земным раем, где нет никаких проблем, все живут в гармонии с окружающей природой. “Ничего не нужно: жизнь, как покойная река, текла мимо их; им оставалось только сидеть на берегу этой реки и наблюдать неизбежные явления, которые по очереди, без зову, представали пред каждым из них”.

Тут не только господа, но и рабы их воспринимали труд как “наказание” и всегда от “него избавлялись, находя это возможным и должным”. Обвалившаяся галерея барского дома валяется до зимы; кое-как остатки ее подперли столбами, и все любуются полученным результатом, находя какую-то красоту в этом развале и ветхости. Крестьянская изба нависла половиной над оврагом… Что это, беззаботность варваров или философов?

В Обломовке между тем живут строго по календарю, по заведенному еще встарь порядку, боясь и не приемля ничего нового. Воспитываясь и вырастая в такой патриархальности, Илья Ильич со временем перестал верить в леших и ведьм, в то, что мертвые встают из могил, но какой-то “осадок страха и безотчетной тоски” остался в нем, и он перенес их на общественную жизнь.

Его диван – это кусок патриархальной жизни, детские идиллические воспоминания и впечатления. Герой не хочет вставать с дивана – решать какие-то вопросы, утруждать себя заботами и переживаниями. Обломов – это продолжение Обломовки, он вышел из этого царства духовного сна, поэтому и не хочет никуда двигаться; уходит в грезы от проблем жизни.

Временами мне кажется, что Гончарову нравится все старинное да патриархальное, он их идеализирует, преувеличивая ценность такого образа жизни. Современное ему общество не смогло ничего противопоставить взамен этой идиллии.

В городской суете и сутолоке автор не видит духовности, а лишь мелочность страстишек, карьеризм, желание людей обойти друг друга, подставить подножку.

Можно, конечно, что-нибудь переделать в этой несправедливой жизни, если активно действовать, вмешиваться в ее течение. Да не привык к этому Обломов. С детства около него десяток слуг, готовых подать, убрать, одеть и обуть, вот и вырос увалень, умный, добрый, но настолько бездеятельный и беспомощный, что остается только пожалеть его.

Таким образом, сон Обломова является ключевым в понимании его характера. Гончаров смог изнутри показать обоснованность поступков и поведения героя.

Как могло случиться, что великую книгу о революции, “о белых и красных” – приняли одновременно и “белые”, и “красные”? “Тихий Дон” высоко оценивал атаман П. Краснов, чья ненависть к советской власти привела его к союзу с Гитлером.

Но роман поддержал и И. Сталин, сказав М. Горькому в адрес руководителей РАППа: “Третью книгу “Тихого Дона” печатать будем!”

Это решение Сталина было полной неожиданностью для ультралевых радикалов, чье отношение к “Тихому Дону” и его главному герою Григорию Мелехову укладывалось в формулу: “Тихий Дон” – белогвардейский роман, а Григорий Мелехов – отщепенец, враг советской власти; такой роман мог написать только апологет белого казачества.

Как это ни парадоксально, но ультралевые в этом вопросе, по законам упрощенного, черно-белого мышления, сомкнулись с ультраправыми, которые заявляли: “Тихий Дон” не мог написать коммунист; его мог написать только белый офицер. А с точки зрения рапповцев – подкулачник.

Надо окунуться в то время, чтобы понять, насколько серьезными были эти обвинения – в условиях, когда разворачивалась политика ликвидации кулачества как класса. Самой высокой духовной ценностью для М. Шолохова было чувство любви к родине и ее народу, имеющему полное право на счастье. Но Шолохов не мог принять тех жестоких путей, которые были навязаны народу в борьбе за его счастье. Он не принимал стремление “выпрыгнуть” из истории, форсировать естественное течение исторического времени по принципу “цель оправдывает средства”.

“А что еще у нас могло после революции получиться? – говорил он сыну. – Вот, скажем: “Вся власть Советам”. А кого в Советы? Кто конкретно и над кем должен властвовать? Думаешь, кто-то знал ответ? “Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов” – вот и все. Но это, милый мой, на плакатах хорошо. На стенку вешать да на митинги таскать. А ты с этим в хутор приди, к живым людям. Рабочие там, понятно, не водились. Крестьяне? Крестьяне – пожалуйста, сколько хочешь, все крестьяне. Кто. же будет от них депутатом? Если их самих спросить? Да уж, конечно, не дед Щукарь. И не Макар с Разметновым, которые и семьи-то собственной сложить не могут, в собственных куренях порядка не наведут. И в хозяйстве они ни черта не смыслят, потому как и не имели его никогда. Казаки им так и скажут: вы, мол, братцы, двум свиньям жрать не разделите, потому что больше одной у вас сроду и не бывало, какие же вы для нас советчики? А яков лукичей да титков – нельзя. Советы и создавались, чтобы уничтожить их как класс. Вот и оказались самыми подходящими “солдатские”. Кто с оружием в руках завоевал эту власть, тому и властвовать… И вот расселись эти герои революции по руководящим креслам. И в первую же минуту у каждого из них в голове: а что же делать-то? Знаний-то фактически никаких. Только и оставили войны уменье одно – получать приказы да отдавать”.

Самое примечательное в этих размышлениях Шолохова о прошлом страны – его позиция: он со всей очевидностью был не на стороне Макара Нагульнова и Разметнова и с сочувствием относился к крепким, настоящим хозяевам, которых ликвидировали “как класс”.

В-этих размышлениях Шолохова коренится и ответ на вопрос, который так занимал и рапповцев, и “антишолоховедов”: почему в “Тихом Доне” менее привлекательны характеры большевиков, чем казаков? Он в своем романе шел от правды жизни. Когда Шолохов создавал характеры того же Подтелкова или Мишки Кошевого и Давыдки, он рисовал их не как неких “идеальных героев”, а как людей, еще только нащупывающих свой новый жизненный путь. На каждом из них лежит своя доля ответственности – большая у Штокмана и Мишки Кошевого, меньшая у Ивана Алексеевича – перед народом за “перегибы”, которые принесли людям столько бед.

За сложностью отношения Шолохова к этим фигурам – сложность его отношения к революции и гражданской войне, которое изначально не было однозначным.

Эпопея вмещает в себя целое десятилетие – с 1912 по 1922 год. Мирно и спокойно течет жизнь казачьего хутора Татарский, прерываемая разве что молвой о дерзкой связи замужней солдатки Аксиньи Астаховой с Гришкой Мелеховым. Страстное, всепоглощающее чувство вступает в противоречие с нравственными устоями казачьей старины. То есть уже в начале романа мы видим заявку на самобытные, яркие характеры, сложные и тонкие отношения героев, их непростые судьбы. Именно в Григории и Аксинье наиболее полно и глубоко выразились характерные типические черты казачества, прошедшего долгий и мучительный путь исканий и ошибок, прозрений и потерь.

Кроме того, история женитьбы Григория Мелехова, безусловно, говорит о том, что в казачьей среде сын должен был безропотно подчиняться отцу, принимать его решение как должное, даже если оно определяло всю его дальнейшую жизнь. Именно это произошло и с Григорием. Пассивно подчинившись воле отца, он вынужден был в дальнейшем расплачиваться да эту ошибку, делая несчастными двух незаурядных, гордых и любящих его женщин. Драматизм личной судьбы Григория Мелехова усугубляется теми потрясениями, которые лришли на мирную донскую землю в 1918 году. Война втягивает в свой кровавый водоворот жителей хутора Татарский, положив начало классовому размежеванию, политической борьбе. Рушится устоявшийся жизненный уклад, распадаются естественные родственные связи, деформируется нравственное чувство. Дружба приносится в жертву абстрактной идее о всеобщем равенстве и братстве, приведя Григория Мелехова и Михаила Кошевого во враждующие станы.

В послереволюционные двадцатые годы слово казак, само понятие казачество звучали как приговор. Казак – это значит контрреволюционер, враг советской власти, трудового народа. Казачество – это нагайки, разгон демонстраций, оплот контрреволюции.

Двадцатые годы были временем борьбы не на жизнь, а на смерть между двумя группировками в партии – Троцкого и Сталина. Сторонники Троцкого, особенно в первой половине 20-х годов, были исключительно сильны – в партии, в армии, в идеологии, в культуре. Они насаждали беспощадное отношение к деревне в целом, а к казачеству в особенности.

Безусловно, что в этих условиях писать в 1925 году роман о казачестве, исполненный любви и боли за его судьбу и явившийся одной из самых высоких трагедий в мире, мог осмелиться только отчаянный человек. Для этого требовались убежденность и бесстрашие, свойственные молодости, но Шолохов наверняка понимал, на что он шел.

Гражданская война, которая принесла людям столько горя и бед, не кончилась, по мысли писателя, и в 1920 году. После “замирения” “прибрели потом к своим разбитым куреням да порушенным селеньям все, кто уцелел. И победители, и побежденные…” И началась мирная жизнь: “Из ворот в ворота живут, из одного колодца воду пьют, по скольку раз на день глаза друг другу мозолят… каково? Хватает воображения? Тут, по-моему, и самого небогатого хватит, чтобы мороз по коже продрал…” Этот раскол, который принесла война, продолжался долгие годы, питая взаимную ненависть и подозрительность: “Час от часу подозреньице растет; подозрение растет – страх все сильнее; страх подрос, а подозренье, глядь, уже и в уверенность выросло. Остается лишь в “дело” оформить эту подозрительную уверенность, которую тебе нашептала твоя “революционная бдительность”, на собственном страхе да на ненависти замешенная. И пошло-поехало… И так – каждый хутор. Все города и веси”.

Эта характеристика Шолохова времени революции и гражданской войны на самом исходе его жизни помогает лучше и глубже понять смысл “Тихого Дона”. Горькие слова Шолохова о разломе в жизни народа, определившем его беды и страдания на многие десятилетия, выявляют самую суть этого великого произведения, звавшего народ к национальному единству.

Представим себе такую картину. Голодных людей приглашают в банкетный зал. Столы уставлены яствами – от простых, здоровых и сытных до утонченных, изысканных, ласкающих взор. В далеком конце зала – стол, на котором небрежно свалены полуобработанные продукты, объедки, гниль, сухие корки. И вот толпа бросается мимо вкусной и полезной еды – к помоям и жадно на них набрасывается. Неаппетитно и невозможно? Но ведь так ведем себя мы, получившие в подарок обязательную грамотность, допущенные к пиру литературы. Мы несемся мимо, жадно устремляясь к объедкам словесности – бульварному роману и дешевому боевику. И не тошнит! Несколько лет изучаем мы Пушкина. Запоминаем на всю жизнь: Пушкин – гений. Как люди, притворяющиеся верующими, кланяемся иконе и спешим дальше. И не думаем, что своими руками ампутируем у себя кусок души, сознания, поэтому что незаполненная душа отмирает. Пушкин действительно “наше все”. Когда начинаешь не “проходить”, а читать Пушкина, испытываешь легкий ужас: почему он знал все, думал обо всем? Узнаешь о невероятном поступке человека, который оставил благополучную жизнь ради нескольких минут предельного напряжения душевных и физических сил, ради смертельной опасности. Это Вальсин-гам! “Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю… Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, зарок!” Удивляешься: интеллектуал, умница, тонкий, страдающий человек женится на простушке со словарным запасом слов эдак в двести… Почему? А почему трагический Алеко пришел к цыганам и полюбил Земфиру? “Веселья детского полна, как часто милым лепетаньем иль упоительным лобзаньем его задумчивость она в минуту разогнать умела…” То есть спасала от себя, от внутренних терзаний, нерешаемых задач и вопросов без ответа Читаешь прекрасные строки Пастернака об осени: Как на выставке картин – Залы, залы, залы, залы Вязов, ясеней, осин В позолоте небывалой… – и наступает раздражающая пресыщенность. Избыток слов, сравнений… Тогда, как глоток чистой воды, спасает Пушкин. Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса. Люблю я пышное природы увяданъе В багрец и золото одетые леса. Какая точность и простота, какая “экономия” стихотворного пространства! Изысканность и отсутствие нагромождения слов. “Унылая” – мелкий дождь, “очей очарованье” – что может быть более колдовским, чем эта магия мягкого, повторяющегося “ч”… И, усиливая восторг, – “прощальная краса”, “пышное увяданье”! Зоркость взгляда Пушкина невероятна, такое умение видеть пейзаж и мгновенно отбирать те детали, которые точнее всего передадут его цельность, доступно только утонченным гениям японской поэзии. Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит. Лиственный лес прозрачен, но ветви чернеют. А рядом – зелень, и сверкание, и солнце. После пушкинской прозы, если читать ее вдумчиво и внимательно, большинство писателей кажутся неряшливо-многословными. Вспомним “Путешествие в Арзрум” – это настоящий образец изысканнейшей русской прозы, равный которому очень трудно отыскать. Вспомним “Повести Белкина”, открывшие целую литературную эпоху. Вообще все написанное Пушкиным выглядит не только емким, содержательным, но и необыкновенно изящным. Попробуйте поменять местами несколько слов на любой из страниц “Пиковой дамы” – и вы поймете, что в пушкинской прозе слова расположены в единственно правильном и гармоничном порядке. Говорят, что Пушкин устарел. Это ошибка. Читайте Пушкина и найдете близкое и понятное вам. Ведь этот автор многообразен. У него есть “История пугачевского бунта”, и “Записки о народном просвещении”, и письма к жене, и ужасающе-провидческое: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный”. Я все время возвращаюсь к Пушкину. И, думаю, на мой век пищи для души и ума хватит с избытком.

Лирика Тютчева занимает особое место в русской поэзии. В свежих и волнующе притягательных стихах Тютчева красота поэтических образов сочетается с глубиною мысли и остротой философских обобщений. Лирика Тютчева – это маленькая частица большого целого, но это маленькое воспринимается не отдельно, а находящимся во взаимосвязи со всем миром и в то же время несущим в себе самостоятельную идею.

Особое место в лирике Тютчева занимает тема природы. Писарев отметил: “В сознание читателя Тютчев вошел прежде всего как певец природы…”

Природа Тютчева поэтична и одухотворена. Она живая, может чувствовать, радоваться и грустить:

Сияет солнце, воды блещут,

Во всем улыбка, жизнь во всем,

Деревья радостно трепещут,

Купаясь в небе голубом.

Одухотворение природы, наделение ее человеческими чувствами, духовностью порождает восприятие природы как огромного человеческого существа. Особенно ярко это проявляется в стихотворении “Летний вечер”. Закат у поэта ассоциируется с “раскаленным шаром”, который скатила со своей головы земля; “светлые звезды” у Тютчева приподнимают небесный свод.

И сладкий трепет, как струя,

По жилам пробежал природы,

Как бы горячих ног ее

Коснулись ключевые воды.

Близко по тематике стихотворение “Осенний вечер”. В нем слышится та же одухотворенность природы, восприятие ее в виде живого организма:

Есть в светлости осенних вечеров

Умильная, таинственная прелесть:

Зловещий блеск и пестрота дерев,

Багряных листьев томный, легкий шелест…

Картина осеннего вечера полна живого, трепетного дыхания. Вечерняя природа не только какими-то отдельными признаками похожа на живое существо: “…на всем та кроткая улыбка увяданья, что в существе разумном мы зовем божественной стыдливостью страданья”, она вся живая и очеловеченная. Вот почему и шелест листьев легкий и томный, светлость вечера полна неизъяснимой притягательной прелести, и земля не только грустная, но и по-человечески сиротеющая.

Изображая природу как живое существо, Тютчев наделяет ее не только разнообразными красками, но и движением. Поэт рисует не одно какое-нибудь состояние природы, а показывает ее в разнообразии оттенков и состояний. Это то, что можно назвать бытием, бытием природы. В стихотворении “Вчера” Тютчев изображает солнечный луч. Мы не только видим движение луча, как он постепенно пробрался в комнату, “ухватился за одеяло”, “взобрался на ложе”, но и чувствуем его прикосновение.

Живое богатство тютчевской природы ограниченно. Да, природа живая, возвышенная, но далеко не все предметно-живое трогает поэта. Ему чужды прозаическое обличье поэзии, ее обыденность и предметная простота. Природа у Тютчева универсальна, она проявляется не только на земле, но и через космос. В стихотворении “Утро в горах” начало читается просто как пейзажная зарисовка:

Лазурь небесная смеется,

Ночной омытая грозой,

И между гор росисто вьется

Долина светлой полосой.

Но дальше мы видим масштабность и таинственную величавость природы:

Лишь высших гор до половины

Туманы покрывают скат,

Как бы воздушные руины

Волшебством созданных палат.

Поэзия Тютчева всегда стремится ввысь, как бы для того, чтобы познать вечность, приобщиться к красоте неземного откровения: “А там, в торжественном покое, разоблаченная с утра, сияет Белая гора, как откровенье неземное”. Может быть, поэтому символом чистоты и истины у Тютчева является небо. В стихотворении “Кончен пир, умолкли хоры…” сначала дается обобщенный образ мира:

Кончен пир, мы поздно встали –

Звезды на небе сияли,

Ночь достигла половины…

Вторая часть как бы приоткрывает завесу. Тема неба, только чуть-чуть намеченная вначале, теперь звучит сильно и уверенно:

Как над беспокойным градом,

Над дворцами, над домами,

Шумным уличным движеньем

С тускло-рдяным освещеньем

И бессонными толпами, –

Как над этим дольным чадом,

В горнем выспреннем пределе

Звезды чистые горели,

Отвечая смертным взглядам

Непорочными лучами…

Одна из основных тем лирики природы Тютчева – тема ночи. Многие тютчевские стихи посвящены природе не просто в разные времена года, но и в разные времена суток, в частности ночью. Здесь природа несет в себе философский смысл. Она помогает проникнуть в “тайное тайных” человека. Тютчевская ночь не просто красива, ее красота величественна:

Но меркнет день – настала ночь;

Пришла – ас мира рокового

Ткань благодатную покрова,

Сорвав, отбрасывает прочь…

И бездна нам обнажена

С своими страхами и мглами,

И нет преград меж ей и нами –

Вот отчего нам ночь страшна!

Ночь для Тютчева прежде всего святая: “Святая ночь на небосклон взошла…” В ней столько тайн и загадок:

…На мир дневной спустилася завеса;

Изнемогло движенье, труд уснул…

Над спящим градом, как в вершинах леса,

Проснулся чудный еженочный гул…

Откуда он, сей гул непостижимый?..

Иль смертных дум, освобожденных сном,

Мир бестелесный, слышный, но незримый,

Теперь роится в хаосе ночном?..

Мастерство Тютчева поражает. Он умеет найти в самых обыкновенных природных явлениях то, что служит точнейшим зеркальным отображением красоты, и описать это простым языком:

Лил теплый, летний дождь – его струи

По листьям весело звучали…

Тютчевская поэзия бывает возвышенной и земной, радостной и грустной, живой и космически-холодной, но всегда неповторимой, такой, которую нельзя забыть, если хоть раз прикоснешься к ее красоте. “О Тютчеве не думает тот, кто его не чувствует, тем самым доказывая, что он не чувствует поэзии”. Эти слова Тургенева как нельзя лучше показывают великолепие поэзии Тютчева.