Category: Сочинения по литературе

Передо мной статья В. Марченко “Хлеб наш насущный” (“Литературная Россия”, октябрь 1990 г.). Читаю: “Сталинская коллективизация… стараниями вождей революции превратила российского (и не только российского) крестьянина в батрака, отчужденного от земли, лишенного традиций, мудрого постижения селянского бытия… Ни одно общество во всей мировой истории, ни одно государство не позволяло себе роскоши так ненавидеть свое крестьянство, как наше..”.

Тяжелые, жестокие слова. Подобные им все чаще слышатся с трибун, в различных выступлениях и докладах. Да, “великий перелом” в деревне, “революция сверху” оказались ненужными, разрушительными, ведущими в тупик. Причины трагедии и ее виновники в основном известны, хотя историкам предстоит еще очень много работы. Но большинство людей черпают свое представление о той или иной эпохе не из работ ученых, а из художественной литературы. И наши потомки о коллективизации будут судить по романам и повестям. А ведь более яркого произведения о том времени, чем “Поднятая целина”, пока не создано. Недаром публицисты, говоря о периоде коллективизации, часто берут примеры из Шолохова.

Роман этот, как бы о нем ни судить, прочно и навсегда вошел в золотой фонд русской литературы. В истории литературы мы прочтем, что об эпохе коллективизации писали многие. Почему же забыты “Бруски” Ф. Панферова, “Лапти” П. Замойского и другие произведения, а шолоховский роман живет?

У произведения много достоинств. Оно написано языком мастера, книга полна неподдельного юмора, прекрасных описаний природы, легко читается. Превосходно описан казачий быт, точно и ярко воспроизведены язык и образ мыслей казаков.

Внимательно читая книгу, сравнивая ее с теми фактами, которые стали известны, с более поздними произведениями о деревне 20-30-х годов В. Белова, Б. Можаева, А. Антонова и других, мы увидим, что Шолохов в большинстве случаев точно отразил эпоху. Сомнения и колебания крестьян (обоснованные!), массовый убой скота, принуждение казаков с помощью пистолета, полный произвол при раскулачивании, раскулачивание середняков, растерянность начальства после выхода лицемерной статьи Сталина “Головокружение от успехов” и многое другое изображены писателем ярко и правдиво.

Но, говоря о книге и отношении к ней, все время испытываешь какую-то двойственность. Ведь наряду с правдой Шолохов допускает и ее искажение в угоду политическим требованиям. Так, в романе бывший белогвардеец создает тайную организацию “Союз освобождения Дона”, чтобы свергнуть Советскую власть. Известно, что эти организации выдумывались Сталиным и его окружением, чтобы оправдать произвол и репрессии. А убийство Давыдова и Нагульнова? Историки давно доказали, что рассказы об ужасах “кулацкого террора” служили прикрытием террора против крестьян. А ограбленными и озлобленными крестьянами убито руководителей во много раз меньше, чем уничтожено председателей колхозов самой властью.

И тем не менее я думаю, Шолохов, как и многие наши деятели культуры того времени, искренне верил, что страна строит прекрасное будущее. Юность писателя прошла в огне Гражданской войны. Возможно, поэтому насилие не казалось ему столь ужасным, как нам.

Известно, что Михаил Александрович сам много занимался созданием колхозов, боролся с недостатками, ошибками и перегибами в колхозном движении на Дону, спасал многих честных коммунистов, советских работников, рядовых тружеников от необоснованных репрессий. Вероятно, ему казалось, что эти трудности и “перегибы” можно преодолеть, что в жизни крестьян действительно наступят счастливые дни. Во второй части “Поднятой целины”, написанной через 20 лет, чувствуется, что автор пишет уже без прежнего задора и оптимизма.

Мне лично роман “Поднятая целина” нравится. Я от души потешаюсь над выходками и рассказами деда Щукаря, переживаю вместе с Кондратом Майданниковым и другими казаками, когда они “со слезой и кровью” рвут “пуповину, соединяющую… с собственностью, с быками, с родным паем земли”. Смешно, как Макар Нагульнов изучает английский язык, слушает по ночам петухов. Я жалею Давыдова, который мучается, оттого что не может порвать с Лушкой, и любуюсь Варей Харламовой и ее чистым чувством к Давыдову. Мне до слез жалко красавца Тимофея Рваного. Настоящая жизнь описана в романе.

Но нет в этом произведении чего-то, что всегда отличало русскую литературу. Видимо, здесь недостает гуманизма. Ведь почти во всех сценах, в которых описывается произвол, автор как бы молча сочувствует насильникам.

Судьба “Поднятой целины” доказывает еще раз, что нельзя служить идее, которая призывает строить счастье с помощью жестокости. Писатель – прежде всего человеколюбец, а уже потом политик. Шолохов, выполняя сталинский заказ, как бы оправдывал своим талантом те неслыханные надругательства и беззакония, которые творили над крестьянством.

К героям романа отношение также противоречивое. Особенно это касается Давыдова и Нагульнова. Бывший балтийский матрос, слесарь Краснопутиловского завода подкупает своей силой, честностью, умением понять и признать ошибки, отсутствием зазнайства. Мы сочувствуем ему, когда он, надрываясь, пашет свою десятину. Нельзя не погрустить над его гибелью. Но мы не можем не удивляться легкости, с которой этот горожанин берется судить о сельском хозяйстве. Нас отталкивает его отношение к “кулакам”. Ни разу его не посещать мысль, что это прежде всего люди, имеющие такое же право на счастье, жизнь и свободу, как он сам! После разговора с секретарем райкома он размышляет; “Почему его нельзя – к ногтю? Нет, братишка, извини! Через твою терпимость веры ты и распустил кулака… с корнем его как вредителя”. Макар Нагульнов до мозга костей предан идее мировой революции. Это человек, которому лично ничего не надо, аскет, живущий ради высших интересов. Но страшно становится, когда читаешь его признания: “Жа-ле-е-шь? Да я… тысячи станови зараз дедов, детишков, баб… Да скажи мне, что их надо в распыл… Для революции надо… Я их из пулемета”. Не такие ли, как Нагульнов, с легким сердцем ради “революции” и уничтожали тысячи ни в чем не повинных людей? Макар ведь не только говорит. Он не задумывается применять силу, чтобы заставить казаков сдать хлеб…

Нет! К настоящей, счастливой жизни подымает людей не сила, не принуждение. Человек должен почувствовать, что он хозяин своей судьбы, а не винтик в огромной государственной машине. Человек хочет быть хозяином над землей не в песне, а на своем,

Пусть небольшом, участке. Oн должен есть хлеб, выращенный на его земле и его руками, а не “отпущенный” властями.

Сегодня уже приняты законы, возрождающие крестьянство. Началось возрождение казачества. Роман “Поднятая целина” – выдающееся произведение, несмотря на все недостатки. Он всегда останется памятником жизни казачества, историческим свидетельством о трудной эпохе, напоминанием о том, что нельзя строить светлое будущее на насилии.

Художественные образы, созданные Чеховым, с изумительной точностью запечатлели облик России конца девятнадцатого столетия. Герои рассказов – почти всегда люди самых распространенных профессий: учителя, чиновники, врачи… Жизнь их не наполнена из ряда вон выходящими событиями. Один день похож на другой, год сменяется следующим, но ничего нового в жизни не появляется. Чеховские рассказы коротки, но тем не менее содержат в себе глубокий смысл. Небольшой объем отчасти можно объяснить тем, что автору достаточно описать отдельные эпизоды из жизни героев, из которых становится понятен весь смысл их бытия – а точнее, его отсутствие.

В неизменной жизни люди редко находят счастье – им трудно это сделать, так как для этого нужно преодолеть время, то есть подчинить его себе. Не все могут сделать это. Да и не все видят в этом смысл. Ярким примером является Дмитрий Ионыч Старцев, который в конце своего жизненного пути даже не вспоминает об идеалах юности. У него нет никаких интересов – ему вполне достаточно спокойной жизни и хорошего заработка.

Такая же пустая жизнь и у Андрея Ефимовича Рагина. Но его жизнь, все те пустые дни, которые он проживал, несли в себе большую опасность окружающим его людям. Можно даже сказать – угрозу. Ему было доверено место доктора медицины и хирурга. Но он – человек грубый не только внешне (“наружность у него тяжелая, грубая, мужицкая; своим лицом, бородой, плоскими волосами и крепким, неуклюжим сложением напоминает он трактирщика на большой дороге, разъевшегося, невоздержного и крутого”). В нем – грубая душа. “Приняв должность, Андрей Ефимыч отнесся к беспорядкам, по-видимому, довольно равнодушно”. Да и что он мог сделать? У него появилась мысль “выпустить больных на волю и закрыть больницу”. “Но он рассудил, что для этого недостаточно одной только его воли и что это было бы бесполезно”. А менять что-то в самой больнице, попытаться хоть как-то смягчить и без того тяжелое существование больных было выше его воли. Он, как и любой другой слабый человек, боялся менять хоть что-то в своей жизни и поэтому всегда плыл по течению. Он говорил: “Предрассудки и все эти житейские гадости и мерзости нужны, так как они с течением времени перерабатываются во что-нибудь путное, как навоз в чернозем”. Да, удачное сравнение, ведь на этот процесс требуются годы, но Рагина это не смущало. Все равно пройдут дни, недели, месяцы, годы, а конец неизбежен. “Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму”. Что ж, очень удобная философия для слабых людей. Да, он прав: все мы будем там, – но и жизнь здесь нам тоже не просто так дается!

Андрей Ефимыч чрезвычайно любит ум и честность, но, чтобы устроить около себя жизнь умную и честную, у него не хватает характера и веры в свое право. Он не умеет приказывать, запрещать и настаивать… Он слаб и ничтожен. Но мало того, что он не может изменить свою жизнь, он еще и портит жизнь окружающих. А если сказать точнее, то не занимается тем делом, которого от него ждут, – лечением людей. “Да и к чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого? Что из того, если какой-нибудь торгаш или чиновник проживет лишних пять, десять лет?” Когда вновь и вновь читаешь эти строки, возмущаешься и негодуешь. Да как он может так говорить? Как он смеет??? Он просто не имеет права так относиться к своей профессии. Если бы на земле было чуть больше таких людей, как Рагин, никто бы не знал, что такое прогресс, все бы жили в берлогах, мерли, как мухи, да и его единственного развлечения – чтения книг – не существовало бы вовсе, потому как некому было бы их писать.

Но вряд ли чтение книг можно назвать развлечением, ибо этим занятием он просто заполнял свое свободное время. Да и, по сути, все время было у него свободным, поскольку работу в больнице он уже не воспринимал всерьез, его видели там все реже и реже.

“Он бросает взгляд на свое прошедшее и настоящее. Прошлое противно, лучше не вспоминать о нем, а в настоящем то же, что и в прошлом”. Удивительно, но это не устраивало Рагина, но не до такой степени, чтобы что-то изменить в своей жизни. А она “проходила так”. Не шла, не бежала, а проходила как бы мимо него, потихоньку ускользая насовсем. Любой день его жизни был похож на все предыдущие и ничем не отличался от последующих. Каждый день одно и то же: он принимал больных, читал, обедал, думал, беседовал с Михаилом Аверьянычем и снова читал. Чтение занимало в его жизни достаточно много места, в книге он находил собеседника, предавался размышлениям за чтением любимых книг. Но в один из весенних вечеров он открыл для себя новое, но весьма занимательное занятие – беседу с умным человеком, и его не волновало, что это был сумасшедший. Их долгие беседы были интересны Рагину, но он был непреклонен. Его мнение, казалось, никто не мог изменить. Он считал, что “раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома, то должен же кто-нибудь сидеть в них”.

Но спустя некоторое время, когда обстоятельства сложились не в его пользу, Рагин вдруг понял, что был неправ. Когда он оказался сам в палате № 6, но уже не как врач, а как больной, сумасшедший человек, находящийся на лечении, а точнее сказать – в заключении, он уверял себя, что “со временем все сгниет и обратится в глину”, но отчаяние вдруг овладело им. Ему было страшно, наверное, первый раз в жизни. Он хотел туда, откуда можно с легкой улыбкой поглядывать на больничные решетки, не боясь, что когда-нибудь будешь смотреть на них с другой, внутренней стороны; он хотел свободы, жизни: “Был я равнодушен, бодро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом”, – говорил Рагин. Вот только сейчас он осознал весь ужас своей слабости: “В голове его, среди хаоса, ясно мелькнула страшная, невыносимая мысль, что такую же точно боль должны были испытывать годами, изо дня в день эти люди… Как могло случиться, что в продолжение больше чем двадцати лет он не знал и не хотел знать этого?”

Он только сейчас понял, что его вся жизнь была напрасна, он, выходит, жил ради этого момента, чтобы все-таки понять, что он Человек! Вся жизнь пронеслась у него перед глазами, вся его бесполезная жизнь, и он испугался…

Так зачем же жить, если только перед смертным одром человек способен понять, что не смог достойно прожить свою жизнь.

Многие люди боятся смерти физической. Но не только о такой смерти говорит Чехов: увидел он и другую, быть может, еще более мучительную, медленную смерть – увидел тысячи заживо погребенных в болоте пошлой и мелкой обыденной жизни.

Базаров Евгений Васильевич – главный герой. Первоначально читатель знает о нем только то, что это студент-медик, приехавший в деревню на каникулы. Рассказ об этом эпизоде его жизни, собственно, и составляет сюжет “Отцов и детей”. Сначала Б. гостит в семье своего друга Аркадия Кирсанова. затем вместе с ним едет в губернский город, где знакомится с Анной Сергеевной Одинцовой, живет некоторое время в ее усадьбе, но после неудачного объяснения в любви вынужден уехать и, наконец, попадает в родительский дом, куда направлялся с самого начала. В усадьбе родителей живет недолго, тоска гонит его прочь и заставляет еще раз повторить тот же самый маршрут. В конце концов выясняется, что места ему нет нигде. Б. опять возвращается домой и вскоре погибает.

Б. называет себя “нигилистом”, определение это поначалу звучит несколько загадочно, но вскоре значение его выясняется вполне: читатель-современник без труда узнавал в герое выразителя в самой крайней форме идей и настроений революционной молодежи. Б. провозглашает идею “полного и беспощадного отрицания”, не признавая никаких пределов, способных ограничить ее осуществление. Вместе с “постановлениями” отжившего крепостнического строя и либеральным реформаторством он так же категорично отрицает любовь, поэзию, музыку, красоту природы, философское мышление, семейные связи, альтруистические чувства, такие нравственные категории, как долг, право, обязанность. Б. выступает беспощадным противником традиционного гуманизма: в глазах “нигилиста” гуманистическая культура оказывается прибежищем для слабых и робких, создавая красивые иллюзии, способные служить их оправданием. Гуманистическим идеалам просвещенной элиты и верованиям или предрассудкам невежественных масс “нигилист” одинаково противопоставляет истины естествознания, утверждающие жестокую логику жизни-борьбы. Б. считает необходимым начать историю заново, на голом месте, не считаясь ни с объективной ее логикой, ни с “мнением народным”. И все это не только идеи, перед читателем человек действительно новой формации, дерзкий, сильный, неспособный к иллюзиям и компромиссам, достигший полной внутренней свободы, готовый идти к своей цели, сокрушая или ненавидя все, что ему противостоит.

В спорах с умеренным либералом Павлом Петровичем Кирсановым Б. легко побеждает. На его стороне не только преимущества молодости и новизны его позиции. Тургенев видит, что нигилизм” глубоко связан с общественным неустройством 4 народным недовольством, что это естественное выражение духе времени, когда в России все переоценивается и переворачивается. Тургенев признает, что роль “передового класса” переходит от дворянской интеллигенции к разночинцам. Но это лишь часть истины, открываемой читателю в “Отцах и детях”. Тургенев проводит Б. по кругам жизненных испытаний. Герой переживает трагическую любовь, тоску одиночества и даже своеобразную “мировую скорбь”. Обнаруживается его зависимость от обычных законов человеческой жизни, его причастность к обычным человеческим интересам, заботам и страданиям. Первоначальная самоуверенность Б. исчезает, его внутренняя жизнь становится все более сложной и противоречивой. Постепенно! выясняется мера объективной правоты и неправоты героя. “Полное и беспощадное отрицание” оказывается отчасти оправданным как единственная, по мысли Тургенева, серьезная попытка действительно изменить мир, покончив с противоречиями, которые не могут разрешить ни усилия общественных партий, ни влияние вековых идеалов гуманизма. Однако для Тургенева бесспорно и то, что логика “нигилизма” неизбежно ведет к свободе без обязательств, к действию без любви, к поискам без веры. Тургенев не находит в “нигилизме” созидающей творческой силы: те изменения, которые “нигилист” предусматривает для реально существующих людей, по сути дела, равносильны их уничтожению. “Нигилизм”, по мысли Тургенева, бросает вызов непреходящим ценностям духа и естественным основам жизни. В этом усматривается трагическая вина героя, причина его неизбежной гибели.

I. Пьеса “Вишневый сад” – пьеса-завещание.

II. Пьеса о “тяжкой драме русской жизни” (Станиславский).

1. Драма жизни хозяев поместья.

2. Тема продажи сада как лейтмотив судьбы России, бесценной красоты.

3. Внутренний драматизм при внешней обыденности и водевильности ситуаций.

4. Каков он – новый хозяин жизни?

5. Чеховская душевная тонкость в изображении Ани и Пети Трофимова.

6. Своеобразие драматического конфликта пьесы.

III. Вечный вопрос русской литературы – “что же делать?”

На нашей Земле человек является высшим разумным существом. Я считаю, что это большая честь, но вместе с тем и обязанности у человека большие. Каждый должен совершенствовать себя, очищать свою душу, должен протестовать против несправедливости, то есть человек не должен позволять душе своей лениться, его душа постоянно должна быть в работе, иначе человек не живет, а существует.

В современной литературе В. Шукшин поднимает проблемы нравственности нашего общества. В то же время писатель выступает в защиту человека, его прав.

В. Шукшин в простой форме, часто с юмором, доносит до читателя многие проблемы человека и общества.

Рассказ Шукшина “Обида” как раз относится к этой теме. Главный герой – Сашка – молодой мужчина. Однажды он пришел в магазин, где продавщица нагрубила ему, сказав, что вчера он, пьяный, устроил в магазине скандал. Но такого не было, и Сашка очень обиделся на несправедливость, на покупателя, который поверил продавщице. Но проблема, поднимаемая в этом рассказе, гораздо глуб же обиды. Вопрос стоит о душе человека, о том, что у разных людей и души-то разные. И оказывается, что чем чище, добрее у человека душа, тем он слабее. Получается, что быть честным, открытым и добрым плохо, для самого же человека это оборачивается иногда трагедией.

В рассказе Шукшина “Чудик” главный герой встречает непонимание окружающих. И это ему больно переносить. Если хоть немножко чем-то отличаешься от окружающих, то сам же потом за это страдаешь.

Чтобы наше общество стало нравственным, культурным, нужно каждому человеку заняться воспитанием своей души. Это цель, к ней можно и нужно стремиться. Но цели этой мы никогда не достигнем. Я считаю, что это утопия…

(по повести А. С. Пушкина “Капитанская дочка”)” (2)

Повесть “Капитанская дочка” А. Пушкина привлекает читателя не только интересными историческими фактами, но и яркими, запоминающимися образами героев.

Молодые офицеры Петр Гринев и Алексей Швабрин – персонажи, чьи характеры и взгляды совершенно противоположны. Об этом свидетельствует то, насколько по-разному они ведут себя в быту, в критических ситуациях, в любви. И если к Гриневу с первых же страниц повести проникаешься симпатией, то знакомство со Швабриным вызывает презрение и отвращение.

Портрет Швабрина таков: “…молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым”. Под стать внешности и его натура – злобная, трусливая, лицемерная. Швабрин способен на бесчестные поступки, ему ничего не стоит оклеветать или предать человека ради собственной выгоды. Этот человек больше всего заботится о своем “шкурном” интересе.

Не сумев добиться любви Маши Мироновой, он не только стремится встать на ее пути к счастью, но и пытается с помощью угроз и силы принудить девушку выйти за него замуж. Спасая свою жизнь, Швабрин одним из первых присягает на верность самозванцу Пугачеву, а когда это раскрывается и он предстает перед судом, то лжесвидетельствует против Гринева, чтобы хоть так отомстить ему за все свои неудачи.

В образе Петра Гринева нашли воплощение все лучшие черты дворянского сословия. Он честен, храбр, мужественен, справедлив, умеет держать свое слово, любит отечество и предан своему долгу. Больше всего молодой человек располагает к себе искренностью и прямодушием. Ему чужды чванство и лизоблюдство. Сумев завоевать любовь Марьи Ивановны, Гринев раскрывается не только как нежный и преданный поклонник. Превыше всего он ставит ее честь, ее имя, и готов не только отстаивать их со шпагой в руке, но и отправиться ради Маши в ссылку.

Своими положительными качествами характера Гринев покорил даже разбойника Пугачева, который помог ему освободить Машу из рук Швабрина и хотел быть посаженным отцом на их свадьбе.

Я уверена, что и в наше время многие хотели бы быть похожими на Петра Гринева, в то время как со Швабриным не хотелось бы повстречаться никогда.

Сегодняшний мир немыслим без войны, войны видимой, осязаемой, которая уносит и калечит человеческие жизни.

В “Донских рассказах” Шолохов выразил все свое отношение к страшным событиям гражданской войны, явившейся трагедией русского народа. Война губительна для обеих сторон вообще и втройне трагична, когда брат воюет против брата, сосед против соседа, друг против друга. Для нации гражданская война – большая трагедия, поскольку никакого положительного прогрессивного результата, как например, национальные освободительные войны, она не приносит. Такая война приносит лишь невосполнимые потери, калечит души, разъединяет родных людей на “своих” и “врагов”, которым может стать член собственной семьи – отец, сын, брат, приносит бессмысленную, ничем не оправданную жестокость, всплеск самых жестоких, темных и мрачных эмоций. Писатель говорит в своем произведении прямо – недопустимо, когда люди, разумные существа, приходят к варварству и самоистреблению, когда основа мира – семья гибнет.

“Донские рассказы” очень реалистичны, в них показана вся правда войны, та, что не щадит никого, даже детей.

В его рассказах нет излишних романтических красот. Шолохов показывает, что нельзя чересчур живописно, красочно писать о смерти среди “седых ковылей”, приписывать погибающим то состояние, когда они “умирали захлебываясь красивыми словами”. В произведении Шолохова замечательна красота в простоте слова, в народности языка.

По моему мнению смысл рассказов в том, что люди, чтобы доказать свою преданность своим идеалам, переступают через жизнь и судьбу самых родных, близких людей. В этом понимании рассказы современны, поскольку ради идеи, которую на сегодняшний момент заменяют деньги, люди ненавидят и убивают друг друга. Ради денег в наше время могут “и отца убить, и мать продать”. Именно это и хотел сказать Шолохов: в любое время найдется причина для братоубийственной войны, но нужно помнить и не забывать историю, ее горькие и кровавые уроки.

Герои у Шолохова не рассуждают, а действуют, не задумываясь, по первому зову сердца бросаются в реку спасать жеребенка, спасают детей от банд. Но наряду с хорошими поступками, так же, не задумываясь, убивают сыновей, отнимают последнее у крестьян. Они заставляют то злиться, то плакать. Читаешь, и “грусть-тоска” заполняет твое сердце.

Шолохов пробуждает скрытый в наших душах огонь, приобщая к великой доброте, великому милосердию и великой человечности русского народа. Он принадлежит к числу тех писателей, чье искусство помогает каждому стать более человечным, и оно бессмертно и актуально как никогда.

Суть рассказов Шолохова заставляет задумываться о смысле жизни, о смысле войны, о современной жизни.

Виктория Токарева родилась в Ленинграде. Окончила Ленинградское училище по классу фортепиано. Потом переехала в Москву, где училась в Государственном институте кинематографии на сценарном факультете. Автор многих книг: “О том, чего не было”, “Летающие камни”, “Коррида” и другие.

“У Виктории Токаревой нет плохих рассказов. У нее есть только хорошие, очень хорошие и блестящие…” – так писал Юрий Нагибин о ее первой книге.

Печаталась Токарева редко – раз в пять лет. Во время “застоя” много работала в кино.

Наступил 1984 год. Пришел Горбачев, и грянула перестройка. Кто был никем, тот стал всем, и наоборот. Писатели теряют свой социальный статус. “Литературные генералы разводят на дачах огурцы, а их жены продают их на местном базарчике. Литературный рынок заполняют второстепенные детективы и пересказы мыльных опер. Казалось бы, никому не нужна Токарева. Но нет. Ее по-прежнему печатают, издают – теперь уже во всем мире. Теперь по три книги в год. Оказывается, юмор и доброта нужны всем и во все времена.

Читать Токареву я начала давно, но чувствовать (а именно это очень важно), наверное, недавно, ведь тема ее произведений – жизнь.

Большой интерес, на мой взгляд, представляет рассказ “Римские каникулы”, но отнюдь не потому, что это единственное достойное внимания и обсуждения творение Токаревой. Главная героиня этого рассказа – сама Виктория Токарева (что уже очень интересно), а римские каникулы – действительный эпизод ее жизни. Сюжет вполне простой, но в то же время он сказочный. Однажды в доме Виктории раздается междугородный телефонный звонок, и адвокат знаменитого Федерико Феллини приглашает ее от имени великого режиссера в Рим… Казалось бы, интересно, да, в общем, нет ничего осо бенного (что в жизни не случается!). Самое интересное не это. Виктория Токарева не была бы Викторией Токаревой, если б не показала характер Человека, каждого Человека, который есть в рассказе. Я думаю, метко, кратко, всего несколькими словами (краткость – сестра таланта) показать всю человеческую суть – главное призвание Токаревой. Она может охарактеризовать человека по мелким деталям внешности и манере разговора. Вот хотя бы один эпизод, подтверждающий это. Через месяц после звонка Виктория отправилась на дачу, где происходило знаменательное событие – строился забор. Строительством занимались два шабашника: Гоша и Леша. “У обоих на руке татуировка: девушка с волнистыми волосами. У Гоши – в полный рост, без купальника. А у Леши – только портрет, крупный план. Леша вообще более романтичен, все называет уменьшительно: “денежки”, “водочка”.

А какое у Токаревой чувство юмора! Вспомним звонок. Так вот, Виктория подняла трубку. Мужской голос поздоровался по-французски. Это было кстати, потому что французский она учила в школе: “могла поздороваться, попрощаться, сказать “я тебя люблю” и сосчитать до пяти”. Виктории и адвокату приходилось преодолевать языковые препятствия, поэтому они почти подружились.

Многие из нас могли бы подумать в такой ситуации: “Кошмар! Ведь это адвокат самого Феллини, а я не могу ни слова сказать”. Однако Токарева видит светлую сторону, добро. Она неисправимый оптимист. И это еще не раз появится в рассказе.

Итак, главное случилось. Виктория в Риме, несмотря на то что билет ей удалось получить в самый последний момент в иностранной комиссии. Феллини пригласил Викторию, потому что собирался делать фильм о России. Один талантливый издатель посоветовал ему пригласить Токареву. Скажете, что это совпадение, случайность? Может быть. “Но случайности – это язык Бога.”, – говорит Токарева.

Рассказ был написан как раз во времена начала перестройки. В “Римских каникулах” отразились приметы времени. Помимо отношения к Человеку в рассказе ярко отражена гражданская позиция писателя, ее отношение к Родине.

Италия. Рим. Виктория наслаждается красотой и жизнью свободных людей, а в мыслях и душе – боль за свою страну, за соотечественников. Ведь у нас не так. Но ничего. Рано или поздно и у нас все будет хорошо. Так она и говорит Феллини при встрече. Вот он, оптимизм. Такую жизнь, которую многие воспринимают как испытание, Токарева воспринимает как благо.

Получилось так, что ничего плохого о Виктории Токаревой я так и не сказала. Хотя есть, по-моему, одна трудность: о произведениях Токаревой очень трудно писать и говорить, ведь здесь главное – интуиция. “В творчестве важна интуиция”, – пишет сама Токарева. Важны ассоциации. В “Римских каникулах” есть “маленькие отступления” – это ассоциации Виктории Токаревой с какой-то конкретной ситуацией. Это помогает узнать о ней еще больше.

Восстание против царского режима передовых дворян-офицеров, которое произошло в Петербурге 14 декабря 1825 года, взбудоражило всю общественную жизнь России. Оно же явилось богатым источником вдохновения для А. С. Пушкина – певца воли и свободы, ненавидящего тиранию.

Глубоко переживая участь офицеров, сосланных на каторгу, впечатленный смелостью и размахом начатого ими дела, поэт пишет своим друзьям полное самого искреннего восхищения “Во глубине сибирских руд…”.

Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадет ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье.

По мнению А. С. Пушкина и многих передовых людей того времени, восстание не было побеждено, потому что дело, начатое так решительно, будет поддержано потомками.

После подавления восстания многие отвернулись от арестованных декабристов, даже друзья, боящиеся царской немилости. Вот почему поэт выражает надежду на то, что

Придет желанная пора:

Любовь и дружество до вас

Дойдут сквозь мрачные затворы…

В словах А. С. Пушкина звучит гордость за своих решительных и непокоренных товарищей, уверенность в святости их начинаний. Поэт верит, что мечты декабристов обязательно исполнятся:

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут – и свобода

Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

Лирика Анны Ахматовой периода ее первых книг (“Вечер”, “Четки”, “Белая стая”) – почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме.

Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликованных еще в “Аполлоне”, но, к сожалению, тяжелое знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время как бы драпировало в глазах многих ее истинный, оригинальный облик и заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями

Проводила друга до передней,

Постояла в золотой пыли.

С колоколенки соседней

Звуки важные текли

Брошена! Придуманное слово, –

Разве я цветок или письмо?

А глаза глядят уже сурово

В потемневшее трюмо

Особенно интересны стихи о любви, где Ахматова – что, кстати, редко у нее – переходит к “третьему лицу”, то есть, казалось бы, использует чисто повествовательный жанр, предполагающий и последовательность, и даже описательность, но и в таких стихах она все же предпочитает лирическую фрагментарность, размытость и недоговоренность. Вот одно из таких стихотворений, написанное от лица мужчины:

Подошла. Я волненья не выдал,

Равнодушно глядя в окно.

Села словно фарфоровый идол,

В позе, выбранной ею давно.

Быть веселой – привычное дело,

Быть внимательной – это трудней…

Или томная лень одолела

После мартовских пряных ночей?

Утомительный гул разговоров,

Желтой люстры безжизненный зной

И мельканье искусных проборов

Над приподнятой легкой рукой.

Улыбнулся опять собеседник

И с надеждой глядит на нее…

Мой счастливый богатый наследник,

Ты прочти завещанье мое.

В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая” дисгармония, смущавшая саму Ахматову. Она писала впоследствии в “Поэме без героя”, что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие

Самым ранним предвестием такого тревожного ощущения было стихотворение “Первое возвращение” с его образами смертельного сна, савана и погребального звона и с общим ощущением резкой и бесповоротной перемены, происшедшей в самом воздухе времени.

В любовный роман Ахматовой входила эпоха – она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба.

Именно по этой причине любовная лирика Ахматовой с течением времени, в предреволюционные, а затем и в первые послереволюционные годы, завоевывала все новые и новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объектом восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходила из, казалось бы, предназначенного ей узкого круга читателей. Эта “хрупкая” и “камерная”, как ее обычно называли, лирика женской любви начала вскоре, и ко всеобщему удивлению, не менее пленительно звучать также и для первых советских читателей – комиссаров гражданской войны и работниц в красных косынках. На первых порах столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение – прежде всего среди пролетарских читателей.

Все мы бражники здесь, блудницы,

Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,

Так странен дымок над ней.

Я надела узкую юбку,

Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки.

Что там, изморозь иль гроза?

На глаза осторожной кошки

Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду?

А та, что сейчас танцует,

Непременно будет в аду.

Говоря о любовной лирике Ахматовой, нельзя не сказать несколько слов о чувствах самой поэтессы, о ее кумирах, о предметах ее восхищения.

И одним из неоскудевающих источников творческой радости и вдохновения для Ахматовой был Пушкин. Она пронесла эту любовь через всю свою жизнь, не побоявшись даже темных дебрей литературоведения, куда входила не однажды, чтобы прибавить к биографии любимого поэта несколько новых штрихов.