Category: Сочинения по литературе

Роману “Евгений Онегин” А. С. Пушкин посвятил треть своей творческой жизни. Время написания романа совпало с периодом интенсивных нравственных исканий поэта, серьезной переоценки ценностей, определения новых жизненных ориентиров. Стремление к философскому осмыслению мира, главных этических проблем бытия и современного общества с необыкновенной полнотой отразилось в романе, в котором все события реальной жизни и сюжетного существования героев преподносятся сквозь призму авторского восприятия. Судьбы героев романа дают пищу для размышлений о взаи – мосвязи личности и мира, в том числе о проблеме счастья и долга.

Ни у кого нет сомнений в том, что Онегин несчастлив. Счастливым человека не может сделать ни происхождение, ни богатство, ни природная одаренность. Все это у Евгения есть. “Наследник всех своих родных”, принадлежащих к высшему петербургскому обществу, наделенный такими качествами, как “резкий, охлажденный ум” и “счастливый талант” коммуникабельности, Онегин обделен чем-то важным, необходимым для счастья. Автор, рассказывая о Евгении как о своем приятеле, дает нам понять, что Онегина отличает удивительная душевная неразвитость. Рассказчик постоянно предлагает Онегину обстоятельства, которые для самого автора связаны с ощущением упоения жизнью, восторга и счастья. Онегин в этих обстоятельствах остается равнодушным.

Для автора театр – “волшебный край”, о котором он говорит с огромным воодушевлением, показывая себя подлинным знатоком и ценителем русской театральной культуры. Но “почетный гражданин кулис” остается равнодушен и к “блистательной” Истоминой, и к “прелести необыкновенной” постановок Дидло. Автор как бы предлагает Онегину полюбить вместе с ним “бешеную младость, и тесноту, и блеск, и радость” балов, но Онегин появляется в гостиных, “как Child Harold, угрюмый, томный”. Автор хотел ввести Онегина в круг своих друзей-литераторов, научить его наслаждаться “горячкой рифм”, потому что в творчестве находит поэт спасение от душевных невзгод: “Пишу, и сердце не тоскует”. Но из этого ничего не вышло, как они “ни бились”, к тому же оказалось, что вообще Евгению “труд упорный… был тошен”. “Счастье юных лет” автора составляла любовь, которая так преображала окружающий мир, что счастливыми становились даже предметы: “счастливое стремя”. Но Онегин не умеет любить, для него любовь – “наука страсти нежной”,-рассудочная игра. Показательно, что с первых страниц романа много говорится об уме героя, душа же упоминается только в связи с его “душевной пустотой”. Большое значение для развития души могут иметь книги, что подтверждает пример Татьяны, но Онегин читал книги, чтобы “присвоить ум чужой”. О душевной “глухоте” Евгения говорит и отсутствие родственных привязанностей. Узнав о смерти отца, он оказывается “довольный жребием своим”, а дядя, по его мнению, когда умер, “лучше выдумать не мог”.

Автор ведет Онегина по жизни, предлагая ему все новые

возможности счастья. Он как будто ждет, когда же Евгений, как Фауст, воскликнет: “Остановись, мгновение! Ты прекрасно!” – и посылает героя в “мир деревенской тишины”, где сам автор провел “счастливейшие дни”. Но “его Евгений” и здесь остается бесчувственным, его все так же, “как тень”, преследует “хандра”. Онегин не смог погрузиться в покой сельского однообразия, найдя “замену счастью” в привычке, как иной “деревенский старожил”. Тогда автор умышленно сталкивает героя с миром душевности и сердечности, знакомя Онегина с людьми, у которых есть то, чем обделен Евгений.

“Душа” – первое слово, характеризующее Ленского. Оно присутствует во всех строфах, знакомящих нас с юным поэтом: “с душою прямо генетической”, “дух пылкий”, “его душа была согрета…”, “…душа родная соединиться с ним должна”, “…поэтическим огнем душа воспламенилась в нем”. В душе живет и “доверчивая совесть” и счастье. Ленский – единственный герой романа, для которого счастье – естественное сиюминутное состояние. Для автора мгновения счастья были разлиты в воспоминаниях. Его отношение к счастью можно выразить словами И. А. Бунина: “О счастье мы всегда лишь вспоминаем”. Ленский же так идеализирует мир, что может быть счастлив именно сейчас. Автор называет его “счастливцем”, не раз повторяет, что тот “был счастлив”, веселит читателя “картиной счастливой любви” Ленского, торопит “счастливый срок” его свадьбы. “Негодование ревнивое” лишь ненадолго выводит Ленского из перманентно счастливого состояния, в которое он быстро и радостно возвращается, как в состояние устойчивого равновесия, шепча: “…не правда ль? Я счастлив”.

В рассказе о Ленском возникает нежный образ: “мотылек, в весенний впившийся цветок”. Этот же образ связывается с Татьяной: “Так бедный мотылек и блещет и бьется радужным крылом…” В виде бабочки в античном искусстве изображалась Психея – прекрасная возлюбленная Амура и олицетворение души. Поэтичнейшую сказку о Психее создал Апулей, которого “читал охотно” автор в “садах лицея”, связанного с целой вереницей счастливых авторских воспоминаний. Образ мотылька объединяет Татьяну и Ленского не только потому, что они тоже олицетворяют душу. Они оба столкнулись со стеклом онегинского бездушия, оставив на нем трещину. Но один разбился, а другая уцелела, несмотря на предсказание: “Погибнешь, милая…” “Доверчивость души невинной” Татьяны пробуждает к действию душу Евгения: “Ив сладостный, безгрешный сон душою погрузился он”. И тут же впервые рядом с ним возникают слова о возможности счастья. “И был бы счастлив… сколько мог!” – по совести: “совесть в том порукой”.

Но о счастье Онегин может говорить только в сослагательном наклонении, потому что осознает свою неспособность следовать долгу. Олицетворением долга в романе является супружество. Отношение к браку для Пушкина всегда было критерием зрелости человека. Осознание ответственности перед семейными обязательствами прекрасно выражено в “Сказке о царе Салтане”. “Но жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь да за пояс не заткнешь”. Ленский, чье детство прошло в обстановке любящей патриархальной семьи, “для оной жизни был рожден”, его представление о счастье не противоречило осознанию долга. В такой же сердечной обстановке “милой старины”, имея перед глазами примеры матери и няни, воспитывалась Татьяна, поэтому для нее так естествен обычный ход семейной жизни: “…Была бы верная супруга и добродетельная мать”. Онегин рос в отрыве от корней, не зная родительской любви, не докучаемый “моралью строгой”. В его кругу супруг воспринимался как объект для насмешек: “…рогоносец величавый, всегда довольный сам собой, своим обедом и женой”, – почти буквальное повторение варианта судьбы Ленского: “В деревне, счастлив и рогат, носил бы стеганый халат”. Автор, будучи на каком-то этапе жизни “врагом Гимена”, разделял отношение Онегина к браку, “ряд утомительных картин” которого обрисовывает Евгений в отповеди Татьяне. Но “блажен, кто вовремя созрел”. В зрелые годы ценностные критерии меняются: Мой идеал теперь – хозяйка,

Мои желания – покой,

Да щей горшок, да сам большой. Трагедия же Онегина в том, что формирование его души происходит с опозданием, в том, что “рано чувства в нем остыли”, в том, что у него изуродовано понятие долга. Ложная “пружина чести” не дала Онегину прислушаться к голосу уже проснувшейся к тому времени души и выполнить нравственный долг, проявив себя “мужем с честью и умом” и остановив дуэль, поэтому он оказывается убийцей Ленского. Но и Ленским руководит “ложный стыд” бесчестья, нелепая мысль об обязанности быть спасителем Ольги от “ядовитого” “развратителя”. Оба действуют, “как в страшном, непонятном сие”, и один погибает “во цвете радостных надежд”, а другой остается “в тоске сердечных угрызений”. В отношении к смерти Ленского проявилось разное осознание долга героинями романа. Легкомысленная Ольга “недолго плакала” о женихе, усыпленная “любовной лестью” улана. Татьяна долго грустит о погибшем поэте, осуждая себя за любовь к Онегину: “Она должна в нем ненавидеть убийцу брата своего…”

Татьяна быстро понимает, что ей Онегин “не может… счастья дать”. Но сама способность любить – уже счастье. Это понимает автор и дает нам ощутить “счастливую силу мечтанья” Татьяны, вообразить вместе с ней “приюты счастливых свиданий”, почувствовать “полумучительную отраду” знакомства с домом любимого, куда попадает героиня, “забыв на время все на свете”. Это звучит, как грибоедовское: “Счастливые часов не наблюдают”. Татьяна хранит “тайну сердца своего, заветный клад и слез и счастья”. Для автора и “его милой Тани” любовь – напряженная работа души.

Душа Татьяны была готова к этому труду. Ее сформировали здоровый уклад деревенской жизни, близость к народной обрядности христианских устоев, вольная русская природа, чтение книг. Поэтому любовь к Онегину не разрушила душу Тани, а укрепила ее нравственное совершенство. Между прочим, воспитание Ольги складывалось из тех же составляющих, кроме чтения книг. Вот какова роль мировой культуры в формировании “Татьяны милого идеала”! За эту высоту души автор награждает Татьяну тем, что впоследствии сам признавал высшими ценностями бытия, альтернативами счастья: “…она сидит покойна и вольна”. Онегину же в этих ценностях отказано: Я думал: вольность и покой

Замена счастью. Боже мой!

Как я ошибся, как наказан. Любовь охватила душу Онегина после того, как он узнал, что такое раскаяние. Но этот душевный опыт пришел к нему поздно. Когда Евгений давал суровый урок Татьяне и говорил: “Не обновлю души моей…” – он не знал, что будет влюблен, “как дитя”. Для этой не готовой к труду детской души “сердечное страданье” оказалось “невмочь”, поэтому Онегин чахнет: “…век уж мой измерен…” А Татьяна опять оказывается мудрее и выше, принимая Онегина “без гнева”, не скрывая слез, откровенно говоря о своей любви и отказываясь от счастья ради чести и долга. В романе “Евгений Онегин” А. С. Пушкин дал нам всем урок такой высокой нравственности, что, как писала М. И. Цветаева, “между полнотой желания и исполнением желаний, между полнотой страдания и пустотой счастья мой выбор был сделан отродясь – и дородясь”. Этот выбор был сделан всей русской литературой.

Время, когда жил и творил Н. В. Гоголь, было отмечено крупными общественно-историческими событиями.

Детские годы писателя совпали с разгромом Наполеона в Отечественной войне 1812 года, выходом России на широкую международную арену. Юношеские годы Николая Гоголя относятся к периоду, когда декабристы строили планы революционного переустройства России, а затем открыто выступили против самодержавия и крепостничества. На литературное поприще Н. В. Гоголь вступил в пору жестокой политической реакции. Его творческая деятельность развивается в 30-40-е годы XIX века, когда правящие круги Николая I стремились искоренить всякое свободомыслие, общественную самостоятельность.

Появление в 1836 году комедии “Ревизор” приобрело общественно-важное значение не только потому, что автор критиковал и высмеивал пороки и недостатки царской России, но и потому, что своей комедией писатель призывал зрителей и читателей заглянуть в свою душу, задуматься об общечеловеческих ценностях. Гоголь не разделял идеи революционного переустройства общества, но он свято верил в очищающую силу смеха, верил в торжество справедливости, которая непременно победит, как только люди осознают всю гибельность дурного. Итак, в своей пьесе Н. В. Гоголь ставит перед собой цель – “смеяться сильно” над всем, что “достойно осмеяния всеобщего”.

В комедии “Ревизор” местом действия автор избирает маленький провинциальный городок, от которого “хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь”. Героями пьесы Н. В. Гоголь делает городских чиновников и “лицо фантасмагорическое”, Хлестакова. Гениальность автора позволила ему на примере небольшого островка жизни раскрыть те черты и конфликты, которые характеризовали общественное развитие целой исторической эпохи. Он сумел создать художественные образы громадного социального и нравственного диапазона. Маленький городок в пьесе запечатлел все характерные черты общественных отношений того времени Основной конфликт, на котором построена комедия, заключается в глубоком противоречии между тем, чем занимаются городские чиновники, и представлениями об общественном благе, интересами жителей города. Беззакония, казнокрадство, взяточничество – все это изображено в “Ревизоре” не как индивидуальные пороки отдельных чиновников, а как общепризнанные “нормы жизни”, вне которых власть имущие не мыслят своего существования. У читателей и зрителей же ни на минуту не возникает сомнения в том, что где-то жизнь проходит по другим законам. Все нормы отношений ‘между людьми в городе “Ревизора” выглядят в пьесе как повсеместные. Откуда, к примеру, у чиновников такая уверенность в том, что приехавший из Петербурга ревизор согласится принять участие в обеде у городничего, не откажется брать явные взятки? Да потому, что они знают это по опыту своего города, а так ли уж сильно он отличается от столицы?

Гоголя занимают не только социальные пороки общества, но и его нравственное, духовное состояние. В “Ревизоре” автор нарисовал страшную картину внутренней разобщенности людей, способных объединиться лишь на время под воздействием общего для всех чувства страха. В жизни людьми руководит высокомерие, чванливость, угодничество, стремление занять более выгодное место, устроиться получше. Люди утратили представление о подлинном смысле жизни. Можно грешить, достаточно лишь, подобно городничему, каждое воскресенье исправно посещать церковь. Скрыть истинную сущность своих действий чиновникам помогает и фантастическая ложь, которая во многом сродни хлестаковской. Ляпкин-Тяпкин берет взятки борзыми щенками и называет это “совсем иным делом”. В больницах города люди “выздоравливают, как мухи”. Почтмейстер вскрывает чужие письма лишь потому, что “смерть любит узнать, что есть нового на свете”.

Н. В. Гоголь не случайно полностью переиначивает традиционную сценическую завязку и развитие сюжета в своей пьесе, говоря, что “не более ли теперь имеют электричества чин, денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь?”. Истинные ценности человеческой натуры для чиновников города заменены представлениями о чине. Смотритель училищ Хлопов, скромный титулярный советник, откровенно признается, что если с ним говорит кто-либо выше чином, так у него “и души нет, и язык как в грязь завязнул”. Именно благоговейный страх перед “значительным лицом” приводит к тому, что чиновники, прекрасно понимающие всю пустоту и глупость Хлестакова, изображают полнейшее почтение, и не только изображают, но и действительно испытывают его.

Характеризуя свою пьесу “Ревизор” как комедию общественную, Н. В. Гоголь неоднократно подчеркивал глубокое обобщающее содержание ее образов. Безнаказанный произвол городничего, тупая исполнительность Держиморды, ехидное простодушие почтмейстера – все это глубокие социальные обобщения. Каждый из персонажей комедии символизирует определенный диапазон человеческих качеств, позволяя автору показать, насколько измельчал современный человек, насколько не осталось в нем представлений о героике и благородстве.

Огромной творческой удачей писателя можно считать и образ Хлестакова, которого автор не случайно считал главным героем произведения. Именно Хлестаков наиболее полно выразил суть эпохи, в которой отсутствует нормальная человеческая логика, в которой о человеке судят не по его душевным качествам, а по его общественному положению. А чтобы занять высокое положение, достаточно лишь случая, который выведет тебя “из грязи в князи”, не надо прилагать никаких усилий, заботиться об общественном благе.

Таким образом, можно утверждать, что, выведя в комедии обобщенные типы людей и отношений между ними, Н. В. Гоголь смог с огромной силой отразить в произведении жизнь современной ему России. Вдохновляемый идеями высокого призвания человека, писатель выступил против всего низкого, порочного и бездуховного, против падения общественных норм и человеческой морали. Огромное общественное значение пьесы заключается в силе ее воздействия на зрителей, которые должны осознать, что все виденное ими на сцене происходит вокруг них и в реальной жизни.

На окраине Москвы, вдали от шумных улиц и площадей, расположился старинный двухэтажный дом с решетками на окнах. На небольшой заасфальтированной площадке прямо перед домом с раннего утра выстраивалась очередь, но не чрезмерная, человек в полтораста. Если же погода благоволила, то желающих примкнуть к толпе было еще больше. Одни записывались, чтобы улучшить собственное благосостояние, другие желали завести новые знакомства и тоже вставали в очередь, третьи присоединялись из любопыт-ства. Этот пчелиный рой копошился, непрерывно передвигался, но безуспешно. На дубовой двери висела табличка с изображением покосившегося дома: “Квартирный вопрос. Прием с 11 до 12”, – и, что немаловажно, – огромный железный замок.

Те счастливчики, кому удавалось-таки попасть на прием за отведенные шестьдесят минут, через несколько лет становились обладателями бесплатной квартиры в каменном доме. Ежедневно в городе пять человек обретали свой новый кров, и ради этого можно было стоять в очереди сутки напролет.

Каждого среднестатистического москвича терзала черная зависть: почему небо наградило их, а не меня? Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение очередника. За дубовой дверью находилась крохотная, но в изысканном стиле отделанная приемная, с телефоном и узорным ковриком для ног. За столом в течение всего рабочего часа сидели два полнощеких, румяногубых и гладко выбритых гражданина лет шестидесяти. В их поведении было сразу несколько странностей: они не переставали что-то бормотать, время от времени громко хихикали, вызывая у посетителей небезосновательные опасения за их душевное состояние.

Истинная натура москвичей проявляется лишь тогда, когда эти граждане материалистиче-ского государства оказываются вовлечены в нечто, отличное от ежедневной чертовщины их жизни. В романе Булгакова “Мастер и Маргарита” московское народонаселение подвергается влиянию так называемой “черной магии”. Разумеется, проделки Воланда и его свиты оборачиваются массой неприятностей для московских обывателей. Но приводят ли они хотя бы к одной подлинной катастрофе? В советском мире двадцатых-тридцатых годов черная магия оказывается менее примечательной, чем реальный быт, с его ночными исчезновениями и другими видами узаконенного насилия. Но о российском тиране в московских главах нет ни слова. Читателю самому предоставляется возможность догадаться, по чьей воле производятся аресты, из квартир исчезают люди, а “тихие, прилично одетые” граждане “с внимательными и в то же время неуловимыми глазами” стараются запомнить как можно больше и доставить информацию по нужному адресу.

Доносчики сидят повсюду, даже в Доме Грибоедова, за резною чугунною решеткой. Этим домом владел Массолит, во главе которого стоял несчастный Михаил Александрович Берлиоз до своего появления на Патриарших прудах. “Приблизительно сорокалетний, маленького роста, темноволос, упитан, лыс”. Лишь “сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе” выдавали в нем человека незаурядного ума, начитанного, каким и подобает быть редактору “толстого художественного журнала”. Берлиоз был в высшей степени недоверчив, любил продемонстрировать собственную значимость (принимал от четырех до пяти), подобно Иисусу Христу на тайной вечере, председательствовал на заседании двенадцати литераторов – словом, являл собою типичного руководящего москвича. Какие замечательные привилегии членам Массолита давал литературный талант! Вернее, его мирское воплощение – “членский массолитский билет, коричневый, пахнущий дорогой кожей, с золотой широкой каймой”. Подобно тому, как во всех других областях искусства люди делятся на талантливых и заурядных, московские литераторы делились на счастливых обладателей коричневой корочки и мечтающих стать таковыми. Члены Массолита “заслуженно” удостаивались вкусной и здоровой пище по удачной цене, творческих отпусков “от двух недель до одного года”, а наиболее талантливые получали дачи за городом, на свежем воздухе. Литераторы серьезно страдали от духоты. “Ни одна свежая струя не проникала в открытые окна”. Они были духовно мертвы, писали не по велению души, а по заказу редакторов.

Столичная жизнь скучна и монотонна, ничего сверхъестественного в Москве никогда не происходит, оттого с таким удивлением и восторгом воспринимаются москвичами проделки Воланда и его свиты. Воланд выступает в романе в первую очередь как судья. Он является в Москву выяснить, изменилось ли человечество. И для этого проводит жителей города через всевозможные испытания, которых те обыкновенно не выдержива-ют. Воланд не получает особого удовлетворения, лишний раз убеждаясь в корыстолюбии и низости людей, хотя ничего другого от них и не ожидает. При редких же встречах с теми, кто еще не утратил способности к состраданию, он иронически удивляется и, что характерно, выполняет их просьбы. Он играет роль провокатора, расставляет ловушки, но всегда дает людям шанс выбрать между добром и злом, использовать свою свободную волю. Поэтому-то он и не оставляет впечатления существа, стремящегося творить зло, а добро совершающего лишь невольно. У москвичей всегда есть возможность обойти это зло стороной. Так, у Берлиоза было предчувствие немедленно бежать с прудов, икота, предшествовавшая появлению “иностранца”, была предупреждением председателю Массолита. И, наконец, даже предсказание смерти не подействовало на этого самонадеян-ного безбожника. Ведь если “отрежут голову”, то непременно враги или интервенты, но никак не комсомолка.

Все москвичи выглядят на одно лицо, ничем друг от друга не отличаются. Словом, граждане, винтики общества. Любой человек необычной наружности, в дорогом костюме, немного странный, воспринимается ими как иностранец, “заграничный чудак”. А знают ли о нем в бюро иностранцев? Необходимо принять меры!

Московское народонаселение ни во что не хочет верить без доказательств, ни в Бога, ни в дьявола, Иван Бездомный доказывает дьяволу, что его нет. Да и проделки Воланда интересуют москвичей гораздо меньше, нежели их разоблачение. Присутствовавшую на сеансе черной магии публику объединяла страстная любовь к деньгам, чрезмерное любопытство, атеизм, недоверчивость и страсть к разоблачениям. Да, граждане сильно изменились внешне. А внутренне они люди как люди. “Ну, легкомысленны ну, что жЕ и милосердие иногда стучится в их сердца обыкновенные люди”. Возможность легкой наживы опьяняет, деньги разжигают злобу, выявляют и без того накопившуюся в большом количестве в умах граждан глупость. И голову болтуну Бенгальскому Фагот отрывает не по собственной инициативе. Это безобразное предложение поступило с галерки. Даже когда оторванная голова звала доктора, никто не пришел к ней на помощь. Публика не привыкла видеть такое количество крови и посему просила Фагота простить несчастного конферансье, надеть обратно его глупую голову. Наряду с корыстолюбивыми и жестокими москвичами, в зале имелся один заботливый муж. Во время бесплатной раздачи дамской одежды, выйдя на сцену, он попросил передать что-нибудь его больной супруге. В качестве доказательства того, что он действительно женат, гражданин готов был предъявить паспорт. Заявление было встречено хохотом. Зрителям трудно было понять этого заботливого мужа, ведь сами они таковыми не были. Типичный представи-тель зала – женщина, вышедшая на сцену, чтобы забрать бесплатные туфли. Ей бы поскорее удалиться с товаром, но она еще спрашивает: “А они не будут жать?”

Москвичи к тому же еще и большие вруны. Они обманывают друг друга и самих себя. Аннушка, виновная в убийстве Берлиоза по неосторожности, начала врать, когда в ее руки случайно попала золотая подкова: “Так это ваша подковочка? А я смотрю, лежит в салфеточке Я нарочно прибрала, чтобы кто не поднял, а то потом поминай как звали”. Жадность и лицемерие управляют такими людьми.

Не прочь обмануть, пусть даже самого себя, был Римский. Он снял трубку телефонного аппарата, совершив над собою форменное насилие, но с радостью обнаружил, что телефон его мертв: отвалилась необходимость звонить.

Дела сомнительного содержания творились в квартире № 50 в доме № 302-бис, где до своего появления на Патриарших прудах жил гражданин Берлиоз. В помещении, равно как и в душах его обитателей, царил беспорядок, к тому же периодически из квартиры исчезали люди. Прямо колдовство какое-то! А колдовству, как известно, стоит только начаться, так уж его ничем не остановишь.

Воланд не случайно выбрал квартиру, где сожительствовали искусство и разврат, олицетворяемые Берлиозом и Лиходеевым. Булгаков направляет жало своего сатириче-ского дара не только на Дом Грибоедова, но и на квартиру № 50, которая “давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией”. После исчезновения Степы Лиходеева квартира стала приютом для нечистой силы. Каких гостей у Воланда только не было: и лица официальные, и мертвецы, и милиция, и даже Мастер, в “совершенно засаленной черной шапочке с вышитой на ней желтым шелком буквой “М”. Каковы же бывшие обитатели и гости сей злополучной квартиры? Их патриотизм, проявившийся в безудержной любви к советским деньгам, и лицемерие не имеют границ. Лишь Маргарита оказалась способной на сострадание, за что Воланд ее и наградил.

Московское народонаселение, “спеленутое, безглазое и безгласное”, духовно мертвое, оказалось неспособным противостоять искушениям дьявола. Большинство людей, попавших в ловушки Воланда, завершили свою карьеру, а вместе с ней и жизнь, в клинике Стравинского, а город “ушел в землю и оставил по себе только туман”, подобно своим без вести исчезающим обитателям, пропал, стал призраком.

Произведения о революции и Гражданской войне, вышедшие в 1926-1927 годах, носили в известной степени итоговый характер. В 1927 году вышли два романа: “Разгром” Фадеева и “Белая гвардия” М. Булгакова. Эти произведения ставили острые вопросы гуманистического смысла революции, полемизируя друг с другом. Авторы этих романов принадлежали в разным направлениям в русской литературе двадцатых годов. Булгаков продолжал традиции классической русской культуры.

Фадеев же был писателем, пытавшимся создать образы литературы нового времени, создать соответствующее настроение для понимания действительности, создать нового героя революции; работавшим по социальному заказу для нового читателя, часто неподготовленного, не имеющего достаточного образования и воспитания для восприятия сложных и по замыслу, и по мысли, и по языку книг. Фадеев по-иному освещает духовные ценности, такие, как гуманизм, героическое, борьба, жалость, любовь, верность, долг. Если героям Булгакова уровень их культуры, воспринятой от нескольких поколений интеллигенции, не позволяет опуститься, стать зверем, то герои Фадеева бывают жестокими, беспощадными, нечестными. Однако условия жизни тех и других все-таки несопоставимы.

Для героев Фадеева нравственно то, что на пользу рабочим и крестьянам, что служит победе революции и ее защите. Все средства допустимы и преступления оправданы высшей идеей. Герои Фадеева руководствуются такими моральными принципами.

Образ Левинсона является выражением абсолютно истинного героя времени. Он является воплощением героического в романе.

Левинсон происходит из среды рабочих и крестьян, он полностью подчинил свою жизнь служению народу. В его душе живет светлая мечта о добром, прекрасном и сильном человеке. Таким, по его мнению, должен стать человек, рожденный революцией. Левинсон – человек долга, холодный, непоколебимый, превыше всего ставящий дело, “человек особый, правильной породы”. Левинсон знал, что вести людей можно, только скрывая свои слабости, боли, страхи, неуверенность. И он умел быть постоянно сильным, мужественным человеком. Левинсон пытается создать дисциплину в отряде, проверяет боевую готовность отряда, решения принимает быстро и действует уверенно: “…никто в отряде не знал, что Левинсон может вообще колебаться: он ни с кем не делился своими мыслями и чувствами, преподносил уже готовые “да” или “нет”.

Героизм Левинсона основан на вере в то, что “движет этими людьми не только чувство самосохранения”, но и “не менее важный инстинкт… по которому все, что приходится им переносить, даже смерть, оправдано своей конечной целью и без которого никто из них не пошел бы добровольно умирать в улахинской тайге”. Эта уверенность и дает моральное право на жестокие приказания. Поэтому ради великой идеи сегодня (в 1919 году) можно допустить многое: отнять единственную свинью у корейца (ведь ради будущего его шестерых детей сражается отряд), отравить смертельно раненного товарища (иначе Фролов затормозит движение отступающих и не сохранит “боевые единицы”), “не услышать” того, о чем пытается поведать Мечик – “заблудившийся в дебрях революционных идей юноша” из интеллигентов.

Героизм Левинсона заключается в служении абстрактному гуманизму, в любви к будущему, светлому и справедливому. Левинсону не просто “наступать на горло собственной песне”: он страдает, узнав о смерти бойцов, об аресте Метелицы, о вынужденном убийстве Фролова, он не скрывает слез, когда слышит о смерти молодого Бакланова. Левинсону жаль корейца и жаль своих детей, страдающих от цинги и малокровия, жаль голодных, холодных людей, даже “человека в жилетке”, но Левинсон не останавливается ни перед чем, для него главное – выполнить задание большевистского центра. Левинсон говорит: “Но какой может быть разговор о новом, прекрасном человеке до тех пор, пока громадные миллионы вынуждены жить такой первобытной и жалкой, такой невыносимо скудной жизнью?”

Лучшие, героические люди, объединенные идеей, окружают Левинсона. Это его соратники и помощники: Бакланов, будущий Левинсон, старающийся во всем подражать командиру, Дубов, по-шахтерски преданный и честный взводный, направляемый на самые ответственные участки борьбы вместе со своими красноармейцами, Метелица – взводный, которым гордится весь отряд и Левинсон за “необыкновенную физическую цепкость, животную жизненную силу”, крепкий, неутомимый, всегда готовый к действию ум”, за то, что “подвиги и удачи, сопутствовавшие ему во всяком деле, прославляли его имя меж людей”.

Метелица, подобно Левинсону, – образ героический. Он, посланный в разведку, пойманный и понимающий безвыходность своего положения, повел себя как настоящий герой: не пал духом и захотел до конца “показать тем людям, которые станут его убивать, что он не боится и презирает их”: “…он не произнес ни единого слова, даже ни разу не посмотрел на спрашивающих во время допроса”.

Новый герой проникнут лютой классовой ненавистью — самым ценным чувством, по мнению пролетарских авторов, делающим из рядового бойца настоящего героя Гражданской войны.

Рядовые товарищи Левинсона, выступающие как образец героического, – это Морозка, бывший ординарец, отпросившийся в отряд как боец, совершивший героический поступок (он, пожертвовав жизнью, предупредил измученный отряд о засаде); Гончаренко – подрывник, знающий свое дело, проницательный и надежный красноармеец. Эти люди знали их внутреннюю силу, убежденность и, “обремененные повседневной, мелочной суетой, чувствуют слабость свою… как бы передоверили самую важную свою заботу более сильным, вроде Левинсона, Бакланова, Дубова, обязав их думать о ней больше, чем о том, что им тоже нужно есть и спать, поручив им напоминать об этом остальным”.

Чтобы лучше высветить героическое, Фадеев создал образы антигероические, образы таких людей, как Мечик, Чиж. Они образованны, с “правильной речью”, чистенькие, но всегда готовые “отвиливать от дневальства, от кухни”, предать в бою, отступить.

Мечик чувствует себя в отряде плохо, ему мерзко, одиноко, он отдален от бойцов культурой, к которой приобщился в гимназии, и социальным происхождением. “Ведь я ни с кем, ни с кем здесь не могу сойтись, ни от кого не вижу поддержки, а разве я виноват в этом? Я ко всем подходил с открытой душой, но всегда натыкался на грубость, насмешки, издевательства…” – говорит Мечик Левинсону.

В отряд Мечика привели романтические представления о революционной борьбе, о партизанах. Эти иллюзии также отделяют Мечика от остальных. Он разочаровывается, отчаяние его настигает, и при первой возможности дезертировать Мечик это и делает, хотя бегство кажется ему мучительным, так как “несмываемо-грязное, отвратительное пятно этого поступка противоречило всему тому хорошему и чистому, что он находил в себе”, и не потому (это Фадеев подчеркивает), что погибли люди из отряда. Мораль Мечика не совпадает с партизанской моралью, потому что Мечик проповедует христианские истины, такие, как “не убий”, “не укради”, “не пожелай жены ближнего своего”. Мечик противится отравлению Фролова, убийству крестьянина в “жилетке”, воровству в отряде, всякой жестокости и грубости. Мечик не чувствует классовой ненависти, он видит и жалеет страдающего человека. Война – противоестественное состояние, и Мечик понимает это: “Я не в состоянии больше вынести это, я не могу больше жить такой низкой, нечеловеческой, ужасной жизнью”.

Но на войне утвердить новый порядок можно, только не щадя никого. В этом героизм беспощадной борьбы.

Роман “Разгром” посвящен трагическому разгрому небольшого партизанского отряда превосходящими силами противника. Жестокие события калечат души людей и требуют смертей.

У всех героев романа трагические судьбы. Трагическое проявление в борьбе с оружием в руках и в готовности принести жертву, погибнуть за идею. Лучшие сознательные бойцы гибнут за революцию с чувством исполненного долга, не колеблясь, не страшась смерти. Фролов осознанно принимает яд, Морозка в последние минуты думает только о том, чтобы выстрелить и предупредить отряд, Метелица гибнет геройски, Бакланов погиб в последнем прорыве, убит Дубов. Трагическое в том, что гибнут в неравной борьбе лучшие люди, самые преданные идее. Левинсону жалко всех бойцов, убитых во время разгрома и преследования отряда, он морщится, темнеет лицом при виде смерти, но для Левинсона менее трагично то, что от голода погибнет кореец с семьей или какой-нибудь казак. Обстоятельства вынуждают Левинсона не видеть “птичек”. Трагическое в романе в неисчислимых жертвах Гражданской войны. В романе гибнут почти все бойцы, в живых осталось только девятнадцать человек. Левинсон остался в живых, но трагически предан своему назначению до конца.

Трагическое в том, что Левинсон не смог сохранить отряд, рушатся его надежды на будущее.

Фадеев привнес в литературу “романтику Гражданской войны” (А. Толстой). Его герои – сильные, преданные революции бойцы, страдающие во имя будущего, их цели благородны, их поступки по большому счету красивы, они привлекают симпатии читателей, они образцы для подражания.

Фадеев предлагает как бы соизмерить свою жизнь, свое участие в революции с жизнью, борьбой его героев. Книга взывает к лучшим чувствам и настраивает на высокую, нравственную волну подвига, учит делить мир на “мы” и “они”, где “они” всегда плохие, бороться против тяжелого прошлого за будущее.

Таким образом, роман имеет определенные воспитательные функции, и миллионы советских людей восприняли трагически романтическое понимание действительности, культ сильного вождя без жалости, колебаний, сострадания; восприняли мораль, по которой нравственно отказываться от личного, страдать во имя будущего, жить идеалами.

В военное время подобная позиция себя оправдывает (пример – победа в Великой Отечественной войне), а в мирные дни ведет к казарменному социализму и к отставанию одних стран от других, а значит, требует перемен.

И. А. Бунин достиг высокого мастерства в области “малой” формы прозы – рассказа, оставив для потомков блестящие образцы этого жанра. Примером тому могут служить рассказы “Господин из Сан-Франциско” и “Солнечный удар”. На первый взгляд, два этих рассказа ничто не связывает между собой, кроме, конечно, имени автора. У них разные сюжет, тематика, стиль. Но, с другой стороны, есть что-то, что соединяет вообще все бунинские рассказы тонкой, но прочной нитью. Это, безусловно, любовь к человеку и горечь от его несовершенства, от низости некоторых не лучших представителей общества, от их малодушия.

Подобная авторская горечь прослеживается в рассказе “Господин из Сан-Франциско”. Богатый, излучающий самоуверенность человек намеревался отдохнуть с семьей. Он отправился в Старый Свет, желая посмотреть на вулкан Везувий и красоты Италии, побывать на Кипре. Путешествие было роскошным: его заполняли балы, музыка, комфорт и первоклассное обслуживание. Господину оказывали массу внимания – он располагал немалыми деньгами. Но случилось непредвиденное: в поездке наш герой скончался. Казалось бы, печальный момент, неприятная ситуация. Однако никто даже не заметил отсутствия господина, никто и не подумал прекращать веселья.

В своем рассказе автор обличает бездушие мира богачей, роскоши и бизнеса, их черствость. Администрация корабля больше обеспокоена испорченным вечером, чем смертью отдельного человека. Репутация благополучия рейсов для заправителей индустрии отдыха гораздо дороже, чем страдания близких умершего.

Бунин подчеркивает безразличие, бездушие, холодность, безучастие к горю семьи господина из Сан-Франциско и самих отдыхающих, которые благополучно вздохнули, узнав, что умершего оставили в Неаполе. Автор показывает несовершенство человеческого общества, в котором богатство, доходы заставляют забывать о добродетели и сострадании.

В “Господине из Сан-Франциско” указан единственно возможный конец жизни этого человека, ведь он сам был холодным, расчетливым, заботился только о материальном благополучии. Его душа очерствела и не могла больше существовать. Возможно, тем, что автор не дал герою имени, а определил его просто “господином из Сан-Франциско”, он желал подчеркнуть его бесполезность для общества, для мира, в конце концов, для самого себя.

Иная ситуация складывается в рассказе “Солнечный удар”. В этом рассказе мы ничего не знаем о героях. Ни имени, ни возраста. Только то, что он поручик, что у него “обычное офицерское лицо, серое от загара, с белесыми, выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз”. А она отдыхала в Анапе и теперь едет к мужу и трехлетней дочке, у нее прелестный смех и одета она в холстинковое платье. Как и в “Господине из Сан-Франциско”, у героев нет имен. Но в этом рассказе герои – далеко не бесчувственные “сухари”, напротив, они способны на сильные душевные порывы. Они с головой окунаются в пучину молниеносно нахлынувших чувств, но, увы, у каждого из них – своя жизнь, помимо этой случайности, у них налаженный быт и материальное благополучие. Решиться променять все это на туманную возможность быть счастливыми в любви – это не для них. Сделать рискованный шаг буквально в никуда может не каждый, по-видимому, только единицы из тысячи. Не случайно и рассказ называется “Солнечный удар”: герои как бы ослеплены друг другом, взрывом чувств, поглощены любовью и готовы на все.

“Солнечный удар” – это одновременно и безмерное счастье, но все же это удар, потеря рассудка. Однако последствия от удара недолгие. Наутро все становится как прежде, героиня уезжает, о ней далее не повествуется.

Но вот в душе ее попутчика остается чувство безысходности. Он и сам не может понять, что его гнетет. Просто ему недостаточно моментального счастья, он создан для любви. Быть счастливым всю жизнь не позволяет себе сам человек. В этом и трагедия, в этом и суть бунинских произведений. Писателю больно за своих собратьев, которые по каким-либо – глупым, по мнению Бунина, – причинам сами калечат свою судьбу.

В мировой литературе вообще, а в русской литературе в особенности, проблема взаимоотношения человека с окружающим его миром занимает большое место. Личность и среда, индивидуум и общество – об этом размышляли многие русские писатели XIX века. Плоды этих размышлений отразились во многих устойчивых словесных формулах, например в известной фразе “среда заела”. Заметно обострился интерес к этой теме в конце XIX – начале XX века, в эпоху, переломную для России. В духе гуманистических традиций, унаследованных от прошлого, рассматривают этот вопрос такие писатели-реалисты, как И. Бунин, А. Куприн, В. Короленко, используя при этом все художественные средства, которые стали достижением рубежа веков.

Проблема человека и окружающего мира Может быть рассмотрена на примере произведений А. Куприна. Творчество этого писателя было долгое время как бы в тени, его заслоняли яркие представители современной ему прозы. Сегодня произведения А. Куприна вызывают большой интерес. Они привлекают читателя своей простотой, человечностью, демократичностью в самом благородном смысле этого слова. Мир героев А. Куприна пестр и многообразен. Он сам прожил яркую, наполненную богатыми впечатлениями жизнь – побывал и военным, и конторщиком, и землемером, и актером бродячей цирковой труппы. А. Куприн много раз говорил, что не понимает писателей, которые не находят в природе и людях ничего интереснее себя.

Писателю очень интересны человеческие судьбы, при этом герои его произведений – чаще всего не удачливые, преуспевающие, довольные собой и жизнью люди, а, скорее, наоборот. Но А. Куприн относится к своим внешне неказистым и невезучим героям с той теплотой человечности, которая всегда отличала русских писателей. В персонажах рассказов “Белый пудель”, “Тапер”, “Гамбринус” и многих других угадываются черты “маленького человека”, однако писатель не просто воспроизводит этот образ, а заново переосмысливает его. Эта линия характерна для известного рассказа Куприна “Гранатовый браслет”, написанного в 1911 году. В основе сюжета лежит реальное событие – любовь телеграфного чиновника Желткова к жене важного чина, члена Государственного совета Любимова. Об этой истории вспоминает сын Любимовой, автор известных воспоминаний Лев Любимов. В жизни все закончилось иначе, чем в рассказе А. Куприна, – чиновник перестал писать письма, о нем ничего не известно. В семье Любимовых этот случай вспоминали как странный и курьезный. Под пером же писателя он предстает как печальная и трагическая история жизни маленького человека, которого возвысила и погубила любовь. Сама история необыкновенной любви, история гранатового браслета рассказывается таким образом, что мы видим ее глазами разных людей: князя Василия, который передает ее как анекдотический случай, брата Николая, для которого все в этой истории видится оскорбительным и подозрительным, самой Веры Николаевны

И, наконец, генерала Аносова, первым предположившего, что здесь, может быть, кроется настоящая любовь, “о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины”.

Круг, к которому принадлежит Вера Николаевна, не может допустить, что это настоящее чувство, не столько из-за странного поведения Желткова, столько из-за предрассудков, которые владеют ими. Куприн же, желая убедить нас, читателей, в подлинности любви Желткова, прибегает к самому неопровержимому аргументу – самоубийству героя. Таким образом, утверждается право “маленького человека” на счастье и возникает мотив его нравственного превосходства над людьми, столь жестоко оскорбившими его, не сумевшими понять силу чувства, которое составляло весь смысл его жизни. Рассказ Куприна одновременно грустный и светлый. Его пронизывает музыкальное начало – в качестве эпиграфа указывается музыкальное произведение, а завершается рассказ сценой, когда героиня слушает музыку в трагический для нее момент нравственного прозрения.

В текст произведения входит тема неотвратимости гибели главного героя – она передана через символику света: в момент получения браслета Вера Николаевна видит красные камни в нем и с тревогой думает, что они похожи на кровь. Наконец, в рассказе возникает тема столкновения различных культурных традиций: тема Востока (монгольская кровь отца Веры и Анны, татарского князя) вводит в рассказ тему любви – страсти, безрассудности; упоминание о том, что мать сестер – англичанка, вводит тему рассудочности, бесстрастности в сфере чувств, власти разума над сердцем.

В финальной части рассказа появляется третья линия: не случайно, что квартирная хозяйка героя оказывается католичкой. Этим в произведение вводится тема любви-преклонения, которым в католичестве окружена Божья Матерь, любви-самопожертвования. Герой А. Куприна, маленький человек, сталкивается с окружающим его миром непонимания, миром людей, для которых любовь – это род безумия, и, столкнувшись с ним, погибает.

Сродни телеграфисту Желткову и другой купринский персонаж – герой повести “Поединок” поручик Ромашов. Современниками эта повесть, в первую очередь, была воспринята как произведение, социально направленное; в нем разглядели – одни с интересом, другие с возмущением – антиармейскую тему. Повесть связывали с поражением русской армии в войне с Японией. Современников поразило то, как правдиво и беспощадно показал писатель деградацию офицерства, быт и нравы армейских служак.

Сегодня в произведении обращает на себя внимание преимущественно его нравственная проблематика. Само название “Поединок” многозначно: это и дуэль в финале повести, и столкновение поручика Ромашова с отупляющим душу укладом офицерской жизни, и внутренний поединок Ромашова с самим собой. В отличие от Желткова, который обрисован пунктирно, главный герой “Поединка” раскрыт психологически подробно и убедительно. О том, кто такой поручик Ромашов, можно спорить – образ этот неоднозначен. В нем угадываются черты маленького человека – он неказист внешне, порой даже смешон.

В начале повести он живет мечтой, но сама мечта его в чем-то убога – он видит себя “ученым офицером Генерального штаба, подающим громадные надежды”, представляет себя то блестящим военным, удачно подавляющим бунт рабочих, то военным шпионом в Германии, то героем, увлекающим за собой целое войско (здесь угадываются пародийно переосмысленные страницы мечтаний князя Андрея Болконского из “Войны и мира” – мечты о “своем Тулоне”). Однако жизнь вносит свои коррективы в его мечты: оплошность во время смотра сделала их несбыточными, но она же сыграла огромную и благотворную роль – происходит нравственное очищение героя страданием, его внутреннее прозрение. Он становится способным сострадать ближнему, ощущать чужое горе, как свое.

Встретив несчастного, забитого солдата Хлебникова, он обращается к нему с библейскими словами: “Брат мой”. В Ромашове все отчетливее прорисовываются черты “лишнего человека”, его нравственное чувство приходит в противоречие с окружающей жизнью. Особенно ярко это проявляется в сфере личных чувств, в его любви к Шурочке Николаевой. Любовь Ромашова, чистая и трогательная, сталкивает его с жестокостью и бесчеловечностью людей. Образ Шурочки Николаевой, женщины, которая равнодушно обрекает на смерть любящего ее человека ради карьеры мужа, можно назвать открытием А. Куприна, его пророчеством.

Ромашов соглашается на поединок, исход которого для него почти ясен, предрешен не только из-за способности к любви-преклонению, любви самоотверженной и жертвенной, как и у Желткова, но и из-за сознания собственной ненужности, безысходности. Происходит крушение мечты, и не только от сознания ее несбыточности, но и от понимания ее мелочности и суетности. Повесть заканчивается гибелью главного героя. Но в авторском взгляде на жизнь нет безысходности – сама возможность одухотворения, прозрения, нравственного очищения оставляет в душе читателя чувство просветленности. Психологическая достоверность образа Ромашова, всей картины русской жизни начала XX века делают произведение созвучным современному читателю.

В рассказе представлен лишь один из вариантов трагического столкновения личности с окружающим миром, его прозрения и гибели, но гибели не бессмысленной, а содержащей элемент очищения и высокого смысла.

Следовать за мыслями великого человека есть наука самая замечательная.

А. С. Пушкин

Действительно, нет пророков в своем Отечестве!

И порой судьбы этих пророков, как и их мысли, бывают удивительно сходны. Говоря это, я имел в виду двух русских философов – Аполлона Григорьева и Василия Розанова. Эти очень тонкие, если не сказать, великие мыслители, к сожалению, не были поняты современниками и, увы, почти забыты сейчас.

И самое интересное в их творчестве то, что, сохраняя свою индивидуальность, эти художники сумели выразить почти одинаковое отношение к вещам.

Например, оба писателя верят в безусловную необыкновенность русского народа – отсюда почвенничество Ап. Григорьева и В. Розанова: “Просмотришь на русского человека острым глазом… Посмотри он на тебя острым глазком…

И все понятно.

И не надо никаких слов.

Вот чего нельзя с иностранцем”.

Но В. Розанов, в отличие от Ап. Григорьева, увидел еще “оборотную сторону” русских: “Вот и я кончаю тем, что все русское начинают ненавидеть… Это заспанные лица, неметеные комнаты, немощеные улицы… Противно, противно” (уши Каренина?!).

Ап. Григорьев говорит об иррациональности человеческой натуры: “Для меня нет опытов, я вечно впадаю в стихийные стремления”. В. Розанов так определяет стихийность: “Два ангела сидят у меня на плечах: ангел смерти и ангел слез. И их вечное пререкание – моя жизнь”.

По сути то же, что Ап. Григорьев? Да, то же, но – глубже.

Мысль о “суете сует” – мысль великой книги Экклезиаста – тоже находит свое отражение у философов. Она “возникает все явственнее и резче и неумолимой” перед Ап. Григорьевым; а В. Розанов говорит о суетности: “…я не выношу самого шума”.

В вопросах отношения к Некрасову писатели расходятся, но совсем немного. Для Ап. Григорьева он – “хоть и великий человек” (ударение на “хоть”, оставляя “великого человека”), а для В. Розанова – “хоть и великий человек” (ударение уже на “великого человека”, оставляя “хоть”): “…У Н. Некрасова есть страниц десять стихов до того народных, как это не удавалось ни одному из наших поэтов и прозаиков”.

Отношение же В. Розанова к другим “народным обличителям” гораздо категоричнее. Вот как он отозвался о М. Е. Салтыкове-Щедрине: “Как “матерой волк”, он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу”. Ап. Григорьев указывает лишь на безверие писателей этого направления.

Но в целом В. Розанов и Ап. Григорьев – это гении созерцания. И девизом их творчества могли бы стать слова Василия Васильевича Розанова: “Малую травку родить – труднее, чем каменный дом разрушить…”

Творчество американского писателя Дж. Сэлинджера приходится на середину XX века, но его произведения близки и понятны современной молодежи. Сэлинджера очень волновала проблема становления молодого человека, его сложного духовного мира.

Роман “Над пропастью во ржи” полностью посвящен анализу жизни и поступков главного героя, юноши Холдена Колфилда, пытающегося найти свое место в жизни. Больше всего на свете Холден боится стать таким, как все взрослые. Он уже был исключен из трех колледжей за неуспеваемость. Холден не хочет учиться лишь для того, чтобы “работать в какой-нибудь конторе, зарабатывать уйму денег и ездить на работу в машине или в автобусах по Медисон-авеню, и читать газеты, и играть в бридж все вечера, и ходить в кино…”. Жизнь большинства обеспеченных американцев неприемлема для Холдена, так как она, по его мнению, ненастоящая и иллюзорная. Юноша много читает, пытаясь в книгах найти ответы на свои вопросы. “Вообще, я очень необразованный, но читаю много”, – исповедуется Холден. Но все равно столкновения с реальной жизнью не избежать, и Холден конфликтует с учителями, родителями, одноклассниками. Он очень стеснителен, обидчив, нелюбезен, зачастую бывает просто груб, насмешлив. Такой характер складывается у Холдена из-за душевного одиночества, из-за того, что его жизненные ценности не совпадают с критериями взрослых. Холдена возмущает “показуха” и отсутствие самой элементарной человечности. Кругом обман и лицемерие: лгут в привилегированной школе, уверяя, что воспитывают хороших людей. Лжет учитель Спенсер, заявляя, что жизнь одинакова у всех людей. Пытаясь уйти от лжи, недоверия между людьми, Холден выстраивает собственный мир.

Поездка в Нью-Йорк сыграла огромную роль в формировании Холдена как личности. Он с удивлением замечает, что сутенерство, проституция, насилие и обман сосуществуют с милосердием и добротой. Две монахини, встреченные Холденом в поезде, не только учат детей, но и собирают милостыню для бедных. Холден много думал над этим, постепенно понимая, как важна осмысленная, имеющая цель жизнь. “Эти две монахини не выходили у меня из головы. Я все вспоминал эту старую соломенную корзинку, с которой они ходили собирать лепту, когда у них не было уроков”, – с грустью думал Холден, понимая, что его знакомые никогда не отважатся на такую жизнь. Холден мечтает спасти детей от пропасти взрослой жизни, где царят лицемерие, ложь, насилие, недоверие. “Мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи”, – таково заветное желание Холдена Колфилда. Холден становится терпимее и рассудительнее, он формируется как личность.

Роман Сэлинджера вышел в свет в 1951 году и через несколько месяцев занял первое место в списке американских бестселлеров. В настоящее время этот роман стал классикой не только американской, но и мировой литературы. Становление личности, формирование нравственного мира подростка – эти проблемы всегда волновали людей.

Роман “Евгений Онегин” был начат А. С. Пушкиным в южной ссылке (9 мая 1923 г.) и окончен Болдинской осенью (5 сентября 1831 г.). Своей любимой героине Пушкин дает народное имя – Татьяна, подчеркивая его необычность для романа, связь с ним старины.

Татьяна – провинциальная дворянская девушка из обычной семьи того времени. Становление души героини проходило в полной зависимости от народной культуры, нравов России. Я думаю, она понимала, что живет в стране, где женщина не имеет права голоса; и она готовилась к такой же судьбе, но все же ей казалось, что она заслуживает большего. Спокойствие и жизнь семьи иногда нарушали гости, казавшиеся ей неинтересными, ограниченными людьми, которые могли говорить только о повседневных делах, о быте. Я думаю, Татьяна понимала, что эти люди другого мира, что они не поймут ее, и поэтому не открывала никому своей души. Духовный мир Татьяны богат и насыщен. Однообразие угнетало ее, и она вынуждена была искать другие интересы: мечтала, встречала восход, замыкалась в себе, много думала. Она была не очень красива, но, увидев ее, люди симпатизировали именно ей, а не пустой Ольге:

…Ни красотой сестры своей,

Ни свежестью ее румяной

Не привлекла б она очей.

Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная, боязлива,

Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой

Но вот в жизнь Татьяны приходит любовь, душа ее светится, оживает:

…Она сказала: это он!

Увы! Теперь и дни, и ночи,

И жаркий одинокий сон,

Все полно им…

Читая письмо Татьяны, мне кажется, каждый поймет, что это – “письмо, где сердце говорит, где все наруже, все на воле”. Здесь видна душа героини, ее искренние, сокровенные чувства и мысли; мы видим ее “девочкой несмелой, влюбленной, бедной и простой”:

Кто ей внушал и эту нежность,

И слов любезную небрежность?

Кто ей внушал умильный вздор,

Безумный сердца разговор,

И увлекательный, и вредный?

Я думаю, что любовь Татьяны была нежной и в то же время страстной. Я считаю, что нужно было очень сильно любить, чтобы решиться написать Онегину первой, а также относиться к любви серьезно и самоотверженно. Читая письмо, понимаешь, что такую огромную и искреннюю любовь можно встретить очень редко, а некоторые люди вообще никогда не смогут полюбить потому, что не заслужили ее. Я думаю, Татьяна приняла свою любовь, как дар, которого достойны немногие. Ей было страшно, стыдно писать письмо, но другого выхода она не видела. Она немного робела, но решила испытать судьбу до конца. Она надеялась, что Онегин все же любит ее и, возможно, он – ее судьба. Татьяна уверена, что их встреча предписана небом, она не представляет жизни с другим человеком:

Вся жизнь моя была залогом

Свиданья верного с тобой;

Я знаю, ты мне послан богом,

До гроба ты хранитель мой…

Татьяна пишет, что отдает себя на волю любимого, и он вправе ее “презреньем наказать”. Письмо проникнуто нежностью, надеждой на счастье, искренностью, честностью, доверием к любимому человеку, но в то же время в письме чувствуется грусть, “души неопытной волненья”, страх, что любимый ее не поймет и заставит страдать:

Кончаю! Страшно перечесть…

Стыдом и страхом замираю…

Но мне порукой ваша честь,

И смело ей себя вверяю…

Читая письмо, мне вместе с героиней хочется узнать, что же будет дальше: Онегин – “ангел ли хранитель, или коварный искуситель”. Татьяна просит разрешить ее сомненья, подарить ей счастье и избавить от “горьких мучений”, она просит защитить ее чувства. Мне становится очень жаль Татьяну, я переживаю и надеюсь вместе с ней. Мне жаль ее еще и потому, что тогда она не могла никому рассказать о своей любви, попросить помощи, совета, должна была стыдиться любви, но в то же время я немного завидую тому, что она смогла полюбить так искренне, смогла перешагнуть через предрассудки дворянского общества. Мне кажется, что сила любви Татьяны заставила Онегина колебаться, ведь письмо девушки напомнило ему так много хорошего, молодого и чистого, что было в его жизни в самом начале, но равнодушие сыграло главную роль, и он прошел мимо чувств Татьяны. И все же я не осуждаю Онегина за это. Я считаю, что он поступил благородно, не воспользовавшись невинной душой, честно сказав ей о том, что он не может стать ее мужем. Татьяна не ожидала такого ответа, она не могла понять, чем не угодила Евгению, много плакала, переживала, не спала по ночам, ждала, что любимый передумает.

В письме Татьяны Пушкин особенно подчеркивает ее ум, нравственную чистоту, простоту. Я считаю, что каждый человек, прочитав роман “Евгений Онегин” или хотя бы одно письмо Татьяны Лариной, поймет, какой на самом деле должна быть любовь, но в то же время, я думаю, только читая, не научишься любить по-настоящему, потому что это благородное чувство должно быть заложено в самом человеке и развивать его нужно с самого детства. Мне кажется, что любовь приходит всегда к людям с открытой душой, которые уважительно и терпеливо относятся к своим избранникам, которые мечтают испытать это чувство и ждут его.

Андрей Белый – значительная фигура в российской литературе XXв.. Его дар прозаика, поэта, литературного критика, философа, филолога, теоретика символизма, импровизатора, оратора был удивительно многомерным и всеобъемлющим. Он родился в профессорской семье. Мальчик невольно увлекается как миром искусства, так и точными науками. В юности он сомневался в выборе пути. “…Кто я? Композитор, философ, биолог, поэт, литератор или критик?” – спрашивал он сам себя. В результате он выбрал литературную деятельность.

Новое литературное направление искало новые художественные способы отображения действительности, чтобы постичь логику движений души.

Как известно, путь символистов не был легким – новаторов ждали желчная критика, вихрь негодования. Мистические переживания, требовали особого языка, языка символов. Блок создал цельную всеобъемлющую систему символов. В ее основе лежит простой мотив: (инок, юноша, поэт) стремится к Прекрасной Даме.

За этим стремлением стоит многое: мистическое постижение Бога, поиск жизненного пути, порыв к идеалу и бесконечное количество оттенков толкований. Заря, звезда, солнце, белый цвет – все это синонимы Прекрасной Дамы. Вот откуда псевдоним Андрей Белый: не мог поэт-символист оставаться Борисом Бугаевым.

Символисты остро переживали разрыв интеллигенции с народом, драму, последний акт которой, считали они, происходит на их глазах при их участии. Поэт в своих стихах пытался воссоединить возвышенное и убогое, умиротворяющее и возбуждающее: “Смеюсь – и мой смех серебрист, и плачу сквозь смех поневоле. Зачем этот воздух лучист? Зачем светозарен… до боли?”.

Герои произведений Андрея Белого текучи и разнолики, однако в них чувствуется внутренняя целостность – они одновременно хрупки и стойки, изящны и тверды, ироничны и открыты: “О, как тяжел венец мой золотой! Как я устал!.. Но даль пылает. Во тьме ночной мой рог взывает”. Мир людей и мир России плавно сливаются с миром его души.

В его поэтическое творчество гармонично вливается русская народно-песенная и народно-плясовая стихия: “Ты за мною, горе, не ходи”, “Солнце тонет, ветер стонет, ветер мглу гонит”.

Стихи Андрея Белого так же противоречивы и одновременно гармоничны, как и его герои. Поэтические строки, то утонченны и легки, словно навеянный утром сон: “Он в малиново-ярком плясал, прославляя лазурь. Бородою взметал вихрь метельно-серебряных бурь”, то массивны и громоздки: “Вот яростно с крыши железной рукав серебристый взметнулся, как будто для жалобы слезной, незримый в хаосе, проснулся”. Андрей Белый считал, что самым выразительным из искусств является музыка. В детстве он с удовольствием слушал, как музицирует мать, возможно, именно поэтому он всегда прекрасно чувствовал границу между звуком, словом и цветом.

Современники, хорошо знавшие Андрея Белого, нередко упрекали его в том, что он так и не раскрыл себя полностью, не смог самореализоваться, ухитрился загубить свой удивительный поэтический дар. Неограниченная широта творческих замыслов Андрея Белого очень часто так и оставалась неосуществленной, существенно изменялась или неузнаваемо преобразовывалась.

Однако в любом случае этот поэт способен был проникать в сферу ускользающих переживаний и тонких душевных движений.

Андрей Белый нередко балансирует на грани естественного и наигранного, рассудочности и безрассудства: “Мне крова душного не жаль, не укрываю головы я. Смеюсь – засматриваюсь вдаль: затеплил свечи восковые”.

А. Белый положил начало статистическому исследованию стихотворной речи. Он заметил, что в разные исторические периоды разные поэты предпочитают различные ритмические формы.

До сегодняшнего дня талант Андрея Белого будит в сердцах читателей те видимые и невидимые глазу струны, которые делают его душу более мягкой, доброй и отзывчивой.

Несмотря на то что авторская воля этого поэта чрезвычайно непостоянна и прихотлива, все новые и новые почитатели зачитываются его произведениями, причем не только поэтическими.