Category: Сочинения по литературе

Главная роль, конечно, – роль Чацкого, без которого не было бы комедии, а была бы, пожалуй, картина нравов.

И. А. Гончаров

Нельзя не согласиться с Гончаровым, что фигура Чацкого определяет конфликт комедии – столкновение двух эпох. Он возникает потому, что в обществе начинают появляться люди с новыми взглядами, убеждениями, целями. Такие люди не лгут, не приспосабливаются, не зависят от общественного мнения. Поэтому в атмосфере низкопоклонства и чинопочитания появление таких людей делает их столкновение с обществом неизбежным. Проблема взаимопонимания “века нынешнего” и “века минувшего” была актуальна во время создания Грибоедовым комедии “Горе от ума”, актуальна она и в наши дни.

Итак, в центре комедии – конфликт между “одним здравомыслящим человеком” (по оценке Гончарова) и “консервативным большинством”. Именно на этом основано внутреннее развитие конфликта Чацкого и окружающей его фамусовской среды.

“Век минувший” в комедии представлен рядом ярких образов-типов. Это и Фамусов, и Скалозуб, и Репетилов, и Молчалин, и Лиза. Одним словом, их множество. Прежде всего, выделяется фигура Фамусова, старого московского дворянина, заслужившего общее расположение в столичных кругах. Он приветлив, учтив, остроумен, весел – в общем, радушный хозяин. Но это лишь внешняя сторона. Автор же показывает Фамусова всесторонне. Он предстает и как убежденный, яростный противник просвещения. “Забрать все книги бы да сжечь!” – восклицает он. Чацкий же, представитель “века нынешнего”, мечтает “в науку вперить ум, алчущий познаний”. Его возмущают порядки, заведенные в фамусовском обществе. Если Фамусов мечтает повыгоднее выдать замуж свою дочь Софью (“Кто беден, тот тебе не пара”), то Чацкий жаждет “возвышенной любви, перед которой мир целый… – прах и суета”.

Стремление Чацкого – служить отечеству, “делу, а не лицам”. Поэтому он презирает Молчалина, привыкшего угождать “всем людям без изъятья”:

Хозяину, где доведется жить,

Начальнику, с кем буду я служить,

Слуге его, который чистит платья,

Швейцару, дворнику, для избежанья зла,

Собаке дворника, чтоб ласкова была.

Все в Молчалине: поведение, слова – подчеркивают малодушие безнравственного карьериста. Чацкий с горечью говорит о таких людях; “Молчалины блаженствуют на свете!”. Именно Молчалин лучше всех устраивает свою жизнь. По-своему он даже талантлив. Он заслужил расположение Фамусова, любовь Софьи, получал награды. Двумя качествами своего характера он дорожит больше всего – умеренностью и аккуратностью.

Во взаимоотношениях Чацкого и фамусовского общества раскрываются взгляды “века минувшего” на карьеру, службу, на то, что больше всего ценится в людях. К себе на службу Фамусов берет только родных и близких. Он уважает лесть и низкопоклонство. Фамусов хочет убедить Чацкого служить, “на старших глядя”, “подставить стул, поднять платок”. На что Чацкий возражает: “Служить бы рад, прислуживаться тошно”. Чацкий очень серьезно относится к службе. И если Фамусов формалист и бюрократ (“подписано, так с плеч долой”), то Чацкий говорит: “Когда в делах – я от веселий прячусь, когда дурачиться – дурачусь, а смешивать два эти ремесла есть тьма искусников, я не из их числа”. О делах Фамусов беспокоится только с одной стороны: боясь смертельно, “чтоб множество не накоплялось их”.

Другим представителем “века минувшего” является Скалозуб. Именно такого зятя мечтал иметь Фамусов. Ведь Скалозуб.- “и золотой мешок, и метит в генералы”. Этот персонаж соединяет в себе типичные черты реакционера аракчеевского времени. “Хрипун, удавленник, фагот. Созвездие маневров и мазурки”, он такой же враг просвещения и науки, как и Фамусов. “Ученостью меня не обморочишь”, – говорит Скалозуб.

Совершенно очевидно, что сама атмосфера фамусовского общества заставляет представителей молодого поколения проявлять свои негативные качества. Так, Софья вполне соответствует морали “отцов”. И хотя она умная девушка, с сильным, независимым характером, горячим сердцем, чистой душой, в ней сумели воспитать много негативных качеств, что сделало ее частью консервативного общества. Она не понимает Чацкого, не ценит его острого ума, его логичной беспощадной критики. Не понимает она и Молчалина, который “любит ее по должности”. В том, что Софья стала типичной барышней фамусовского общества, – ее трагедия.

А виновато общество, в котором она родилась и жила: “Она загублена, в духоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя свежего воздуха” (Гончаров. “Мильон терзаний”).

Очень интересен еще один персонаж комедии. Это Репетилов. Он совершенно беспринципный человек, пустомеля, но он единственный считал Чацкого “высоким умом” и, не веря в его сумасшествие, назвал свору фамусовских гостей “химерами” и “дичью”. Таким образом, он хоть на одну ступеньку оказался выше их всех.

“Так! Отрезвился я сполна!” –

Восклицает Чацкий в конце комедии.

Что же это – поражение или прозрение? Да, финал этой комедии далеко не веселый, но прав Гончаров, сказавший так: “Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей в свою очередь смертельный удар качеством силы свежей”. И я полностью соглашусь с Гончаровым, считающим, что роль всех Чацких – “страдательная”, но в то же время всегда “победительная”.

Чацкий противостоит обществу невежд и крепостников. Он борется против знатных негодяев и подхалимов, мошенников, плутов и доносчиков. В своем знаменитом монологе “А судьи кто?” он сорвал маску с подлого и пошлого фамусовского мира, в котором русский народ превратился в предмет купли и продажи, где помещики меняли людей-крепостных, спасавших “и честь, и жизнь… не раз”, на “борзые три собаки”. Чацкий защищает настоящие человеческие качества: гуманность и честность, ум и культуру. Он защищает русский народ, свою Россию от всего косного и отсталого. Чацкий хочет видеть Россию просвещенной. Он защищает это в спорах, разговорах со всеми действующими лицами комедии “Горе от ума”, направляя на это весь свой ум, зло, горячность и решительность. Поэтому окружение мстит Чацкому за правду, за попытку нарушить привычный уклад жизни. “Век минувший”, то есть фамусовское общество, боится таких людей, как Чацкий, потому что они посягают на тот строй жизни, который является основой благополучия крепостников. Прошедший век, которым так восхищается Фамусов, Чацкий называет веком “покорности и страха”. Сильно фамусовское общество, тверды его принципы, но единомышленники есть и у Чацкого. Это эпизодические персонажи: двоюродный брат Скалозуба (“Чин следовал ему – он службу вдруг оставил…”), племянник княжны Тутоуховской. Сам Чацкий постоянно говорит “мы”, “один из нас”, выступая, следовательно, не только от своего лица. Так А. С. Грибоедов хотел намекнуть читателю, что время “века минувшего” проходит, а ему на смену приходит “век нынешний” – сильный, умный, образованный.

Комедия “Горе от ума” имела огромный успех. Она разошлась в тысячах рукописных экземпляров еще до того, как была напечатана.

Передовые люди того времени горячо приветствовали появление этого произведения, а представители реакционного дворянства были возмущены. Что же это – столкновение “века минувшего” и “века нынешнего”? Конечно, да. Грибоедов горячо верил в Россию, в свою Родину, и совершенно справедливы слова, написанные на могильном памятнике писателя: “Ум и дела твои бессмертны в памяти русской”.

Осип Эмильевич Мандельштам родился в Варшаве в мелкобуржуазной семье. Детство и юность провел в Петербурге и Павловске. Окончил Тенишевское училище. В 1907 году он едет за границу – в Париж, Рим, Берлин, слушает университетские лекции в Сорбонне и Гейдельбергском университете. Как поэт дебютировал в журнале “Аполлон” в 1909 году, а еще через три года вышла первая книга его стихов под названием “Камень”, возвестившая миру о рождении еще одного талантливого русского поэта.

Мандельштам – поэт философского склада, с обостренным интересом к истории. Влюбленный в Древнюю Элладу, он глубоко ощущал связи русской культуры с эллинизмом, полагая, что благодаря этой преемственности “русский язык стал именно звучащей и горящей плотью”.

В стихотворениях Мандельштама звучит торжественное, чуть архаичное, полновесное слово. Это поэт большой изобразительной точности; его стих краткий, отчетливый и ясный, изысканный по ритмам; он очень выразителей и красив по звучанию. Насыщенный литературно-историческими ассоциациями, строгий по архитектонике, он требует пристального и внимательного чтения.

Настроение “Камня” – меланхолическое. Рефреном большинства стихотворений стало слово “печаль” – “куда печаль забилась, лицемерка”. Однажды оговорившись: “Я от жизни смертельно устал, ничего от нее не приемлю”, – Мандельштам затем твердо заявит о принятии мира со всеми его превратностями: “Я вижу месяц бездыханный и небо мертвенней холста; Твой мир болезненный и странный, я принимаю, пустота!” И в “Камне”, и в сборнике “Tristia” большое место занимает тема Рима, его дворцов, площадей. В “Tristia” есть цикл любовных стихотворений. Часть из них посвящена Марине Цветаевой, с которой, по свидетельству некоторых современников, у поэта был “бурный роман”.

Любовная лирика светла и целомудренна, лишена трагической тяжести. Влюбленность – почти постоянное чувство Мандельштама, но трактуется оно широко: как влюбленность в жизнь. Любовь для поэта – все равно что поэзия. В 1920 году, перед тем как окончательно соединить свою жизнь с Надеждой Яковлевной, Мандельштам испытал глубокое чувство к актрисе Александрийского театра. Ей посвящено несколько стихотворений. Несколько стихотворений поэт посвятил А. Ахматовой. Надежда Яковлевна, жена и друг поэта, пишет: “Стихи к Ахматовой… нельзя причислить к любовным. Это стихи высокой дружбы и несчастья. В них ощущение общего жребия и катастрофы”. О любви Осипа Мандельштама к красавице Ольге Ваксель, о вызванных этим семейных раздорах подробно рассказала в своих воспоминаниях Надежда Яковлевна. Что поделаешь, Мандельштам действительно довольно часто влюблялся, принося огорчения своей Наденьке, а русская поэзия обогащалась прекраснейшими стихами на вечную тему любви. Мандельштам влюблялся, пожалуй, до последних лет жизни, восхищаясь жизнью и красотой.

Мандельштам одним из первых стал писать стихи на гражданские темы. Революция была для него огромным событием, и слово “народ” не случайно фигурирует в его стихах.

В 1933 году Мандельштам написал антисталинские стихи и прочел их в основном своим знакомым – поэтам, писателям, которые, услышав их, приходили в ужас и говорили: “Я этого не слышал, ты мне этого не читал…”

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлевского горца.

В ночь с 13 на 14 мая 1934 года Мандельштама арестовали. Ему всерьез угрожал расстрел. Но за него вступились друзья и жена. Это сыграло свою роль; его выслали в Воронеж. После окончания трехгодичной ссылки Мандельштамы вернулись в Москву.

2 мая 1938 года Мандельштам вновь был арестован и осужден на пять лег исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности. Затем Таганка, Бутырка, следование по этапу во Владивосток. Оттуда – единственное письмо, отправленное в октябре 1938 года.

На земле нет могилы Осипа Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных людей; среди них, по-видимому, лежит и Поэт – так его звали в лагере.

В самых горьких стихах Мандельштама не ослабевает восхищение перед жизнью, в самых трагических, таких как “Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма…”, звучит этот восторг, воплощенный в поразительных по новизне и силе словосочетаниях: “Лишь бы только любили меня эти мерзкие плахи, Как, нацелясь на смерть, городки зашибают в саду…” И чем труднее обстоятельства, тем ощутимей языковая крепость, тем пронзительней и удивительней подробности. Тогда-то и появились такие дивные детали, как “океанических нитка жемчугов и таитянок кроткие корзины”. Кажется, за стихами Мандельштама просвечивают то Моне, то Гоген, то Сарьян…

Не ограничена еще моя пора,

И я сопровождал восторг вселенский,

Как в полголоса я органная игра

Сопровождает голос женский…

Это сказано 12 февраля 1937 года. Счастье возникало в момент создания стихотворения, может быть, в самой тяжелой ситуации, и чудо его возникновения поражает больше всего.

Не разнять меня с жизнью –

Ей снится

Убивать и сейчас же ласкать…

Кажется, человек, идущий по воде, внушил бы нам меньший трепет. Непонятно, каких чудес нам еще нужно, если ежегодно в мае на пустыре зацветает сирень, если на почве бедности, неизвестности или прирожденного забвения, войн и эпидемий написана музыка Баха и Моцарта, если из “каторжной норы” до нас дошли слова декабриста Лунина о том, что в этом мире несчастны только глупцы и животные, если у нас под рукой лежат воронежские стихи Мандельштама. Переживание стихов как счастья – это и есть счастье. Еще нелепей жалобы на то, что его нет в жизни, что оно возможно лишь в поэзии. “Нет счастья в жизни” – это вообще не человеческая, а уголовная формулировка. На противоборстве счастья и беды, любви к жизни и страха перед ней держится вся поэзия и в особенности – Мандельштама, выдержавшая самое тяжелое испытание в истории русской поэзии.

“Жизнямочкой и умиранкой” назвал он бабочку. Так же он мог сказать и о своей душе. “Зрячих пальцев стыд и выпуклая радостность узнавания” водили его пером. Даже для изображения смерти Мандельштам привлекает самые живые и ощутимые подробности:

Лиясь для ласковой, только что снятой маски,

Для пальцев гипсовых, не держащих пера,

Для укрупненных губ, для укрепленной ласки

Крупнозернистого покоя и добра…

В чем выражается любовь к изображаемому предмету? В ласковом, самозабвенном внимании к нему. “Вода на булавках и воздух нежнее лягушиной кожи воздушных шаров”. Такое пристальное внимание, готовое поменяться местом с изображаемой вещью, влезть в ее “шкуру”, почувствовать за нее, и ведет и согревает эту поэзию, дает возможность ощутить подноготную мира и нашего сознания.

“Мы стоя спим в густой ночи под теплой шапкою овечьей…”, “Тихонько гладить шерсть и ворошить солому, как яблоня зимой, в рогоже голодать”, “Кларнетом утренним зазябливает ухо”, “Как будто я провис на собственных ресницах…”

Разумеется, эта способность “впиваться в жизнь” замечательно сочетается у Мандельштама с высоким интеллектуализмом, но он не имеет ничего общего с абстракциями, рассудочностью, он погружен в жизнь, природу, историю, культуру, сцеплен с миром и мгновенно откликается на его зов.

Поэзия внушает счастье и мужество, она наш союзник в борьбе с “духом уныния”.

Народу нужен стих таинственно-родной,

Чтоб от него он вечно просыпался.

И ль нянокурою каштановой волной –

Его звучаньем умывался.

Никто не может и сегодня с окончательной точностью назвать дату его смерти и место захоронения. Большинство свидетельств подтверждает “официальную” дату кончины поэта – 27 декабря 1938 года, но некоторое очевидцы “продлевают” его дни на несколько месяцев, а подчас и лет…

Еще в 1915 году в статье “Пушкин и Скрябин” Мандельштам писал о том, что смерть художника есть его последний и закономерный творческий акт. В “Стихах о неизвестном солдате” он провидчески сказал:

… Наливаются кровью аорты,

И звучит по рядам шепотком:

Я рожден в девяносто четвертом,

Я рожден в девяносто втором…

И в кулак зажимая истертый

Год рожденья – с гурьбой и гуртом,

Я шепчу обескровленным ртом:

Я рожден в ночь с второго на третье

Января в девяносто одном

Ненадежном году – и столетья

Окружают меня огнем.

Смерть Мандельштама – “с гурьбой и гуртом”, со своим народом – к бессмертию его поэзии добавила бессмертие судьбы. Мандельштам-поэт стал мифом, а его творческая биография – одним из центральных историко-культурных символов XX века, воплощением искусства, противостоящего тирании, умерщвленного физически, но победившего духовно, вопреки всему воскресающего в чудом сохранившихся стихах, романах, картинах, симфониях.

“Если все читать, жить некогда”, – твердят наши сограждане, утомленные обилием интересных публикаций. И все же появление в журналах прозы Владимира Войновича не прошло незамеченным. Многие ждали этого события, особенно предвкушая выход в свет романа о солдате Чонкине. Вопреки всем запретам, похождения русского Швейка, по воле случая вступившего в борьбу с неким “Учреждением”, давно получили известность в литературных кругах.

Сатира Войновича заслуживает подхода серьезного и непредвзятого. Перед нами проза мастера, умеющего оригинально использовать и сочетать элементы разных литературных традиций.

Войнович пишет о людях, условиями тотального режима превращенных в озлобленную, запуганную и жадную толпу. И следует заметить: у него эти люди подчас действуют в ситуациях, повторяющих самые героические и трогательные коллизии мировой классики, русской классики и фольклора. Вот два примера, хотя их гораздо больше. Недотепа Чонкин, посланный в село Красное стеречь останки разбитого самолета и в суматохе начала войны забытый на этом никому не нужном посту, на свой лад переживает все приключения сказочного простака Иванушки. Смирный и доверчивый, Чонкин берет верх над врагами, казалось неуязвимыми – капитаном Милягой и его подручными. Бездомный, он обретает кров и добрую подругу Нюру. Презираемый, получает в финале невиданную награду – орден из генеральских рук. Но тут и сказке конец: орден у него тотчас отбирают, а самого тащат в кутузку. Этот эпизод не что иное, как пародия на одну из сцен романа Гюго “Девяносто третий год” с его торжественными размышлениями о путях истории и трагизме человеческой судьбы. Ироническая проза Войновича ориентирована и на эти проблемы. За плечами низкорослого красноухого Вани Чонкина много литературных предков.

Секрет замысла в том, что Чонкин, вопреки своей невзрачности и лукавым авторским замечаниям, герой отнюдь не народный. В густонаселенном мире романа, где жестоко извращены понятия достоинства, чести, долга, любви к Отечеству, еще живо одно человеческое чувство – жалость. Она живет в груди Чонкина, худшего из солдат своего подразделения, сожителя почтальонши Нюры, главаря мифической банды, взявшей в плен людей Миляги и разгромленной полком под командованием свирепого генерала Дрынова.

Объявленный государственным преступником, Чонкин далек от вольномыслия. Он и вождя чтит, и армейский устав уважает, да так, что готов лечь костьми, охраняя вверенный ему металлолом. Только беспощадности, популярной добродетели тех лет, Чонкину Бог не дал. Он всех жалеет: Нюру, и своих пленников, и кабана Борьку. Даже Гладышева, который пытался его застрелить, Чонкин пожалел, за что и поплатился. Наивному герою Войновича невдомек, что доброе сердце – тоже крамола. Он со своим даром сострадания воистину враг государства “и лично товарища” Миляги, Дрынова, Сталина.

Кстати, Сталин лично в романе не присутствует. Это своего рода волшебное слово, из тех, что в мире страха и обмана значит больше, чем реальность. Если в начале времени “Слово было Бог”, то здесь, изолгавшееся и обездушенное, оно предстает как мелкий шкодливый бес, чья прихоть самовластно распоряжается судьбами персонажей.

Роман построен так, что слово становится причиной всех решающих поворотов действий. Чонкин по наущению стервеца Самушкина задает политруку роковой вопрос: “Верно ли, что у Сталина две жены?” Плечевой распространяет гнусную сплетню о Нюре. Гладышев строчит донос на соседа. Сотрудники органов, предвкушая расправу над старым сапожником Моисеем Соломоновичем, с ужасом обнаруживают, что фамилия их жертвы – Сталин. Миляга в минуту растерянности невпопад выкрикивает: “Да здравствует товарищ Гитлер!” Жизнь и смерть героев романа зависят от слова, прозвучавшего или написанного, недослышанного или перевернутого. От слова, которое на глазах утрачивает свой первоначальный действительный смысл.

Наблюдательность писателя остра, но и горестна, ирония не дает повода забыть, что его персонажи – это оболваненные, обездоленные бедолаги, живущие словно в бредовом сновидении, мучаются по-настоящему. Войнович неистощим в изображении комических ситуаций, но слишком сострадателен, чтобы смешить. И сегодня мы читаем Войновича иначе, не только смеемся над героями, но и плачем над ними.

Время на изломе, на рубеже. Начало XX века. Не календарная новизна, а сильное, всеобщее чувство: “Время вывихнуло сустав, и неужто мне предстоит вправить вывих”. Муки Гамлета теперь ощущаются всеми. В такие часы, “глухие и тайные часы истории”, когда жизнь нащупывает, отвергает и снова находит новые, невиданные сюжеты, нужны слова, которые будут услышаны всеми, станут родными. Для одних это гимны или оды, для других – философские изыскания. Но XX век породил слова, нашедшие самое высокое признание у народа. Их повторяют, вспоминают, цитируют, поют. Но автора – автора часто не знают. “Стихи народные”. Эта привычная формула может стать и определением, и высочайшей оценкой творчества Сергея Есенина.

Катастрофически недолгую, бурную, трагичную и нелепую жизнь прожил Есенин. Но, как сказал Маяковский, гений умирает вовремя, отдав не все, что мог, но все, что затребовала эпоха. Нет больше стихов, любимых так, как любят стихи Есенина. Это не просто слава, известность, стихи неведомым тайным светом озаряют душу каждого человека. Они воздействуют на человеческое сердце непостижимым образом. Простота и лиризм достигли в них той степени, когда невозможно поверить, что стихи – плод долгой работы, поиска нужных слов, ошибок и исправлений. Есенинские строки не пишутся, а рождаются, растут, как трава, дерево.

Остались в прошлом, забылись, а новому поколению часто и неизвестны трагедии революционной России. Не все знают подробности биографии поэта. Поэзия Есенина связана и привязана к природе, замешана на тоске горожанина по сельской жизни, про низана вечной тягой к земле. Но любят их и те, кто ни разу не покидал города, кто отличает Растрелли от Росси лучше, чем ель от сосны. Чем же покоряет нас лирика Есенина? Музыкой, тишиной, обаянием странной, светлой и мучительной личности поэта. Даже глубоко несчастный человек, каким ощущал себя Есенин, должен верить в свет, стремиться к нему. Слово участия, избавления спасает отдельного человека, спасет и мир. Поэтому, что бы ни происходило,

Я думаю:

Как прекрасна

Земля

И на ней человек.

В черные часы, когда Есенина преследовал “черный человек”, когда родная природа оборачивалась глумливой, смертной стороной, Есенин выживал, потому что выкрикивал боль и тоску в пронзительных стихах:

На сухой и холодный суглинок,

Головой размозжась о плетень,

Облилась кровью ягод рябина…

И снова искал спасения в родстве с живым:

В переулке каждая собака

Знает мою легкую походку.

Его брат поэт – ветер, срастается с природой, не отделяет себя от нее, не считает выше или лучше:

Ах, увял головы моей куст,

Засосал меня песенный плен.

Осужден я на каторге чувств

Вертеть жернова поэм.

Но не бойся, безумный ветр,

Плюй спокойно листвой по лугам.

Не сотрет меня кличка “поэт”,

Я и в песнях, как ты, хулиган.

Веселое и бесшабашное презрение к условностям городской жизни так близко молодым, так понятно незлое озорство поэта:

Эх вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!

Где-то на поляне клен танцует пьяный.

Мы к нему подъедем, спросим – что такое?

И станцуем вместе под тальянку трое.

Буйство Есенина не жестокое, в стихах выливается и боль, и тоска, и страх. Они поются, просят мелодии. Исследователи много писали о преемственности лирики Есенина, о том, что сближает ее со стихами Никитина, Кольцова, Некрасова. Но Есенин дал совершенно новые ценности, новую личность в поэзии. Потрясающие строки о счастье:

Счастлив тем, что целовал я женщин,

Мял цветы, валялся на траве…

Это общее место, так мог сказать поэт вообще. Но дальше идут слова, переворачивающие представление о том, что может человек счесть за счастье. Такой доброты и глубины нет ни у кого:

…и зверье, как братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове.

И здесь главное слово не “меньшие”, а “братья”. Душа поэта полна нежности, она проста, как и его лирика. Нет умных и глупых, нет больших и малых. Клен – брат, березка – “чужая жена”. Есенин чувствует за них, и это не метафора, а живое и сильное ощущение родства. Он мог бы сказать, что все живое на Земле состоит в родстве, все рождено из одной первичной клетки. Поэтому дерево не просто живое, оно так же живо и способно ощущать, как человек:

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,

Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?

Или что увидел? Или что услышал?

Словно за деревню погулять ты вышел.

Стихи Сергея Есенина настолько близки нам, что кажутся своими, потому что он не учит, не считает себя умнее или важнее читателя. Все мы в молодости любим насмерть, страдаем невыносимо, тоскуем от одиночества, когда нет никого, с кем можно поговорить, и рады рассказать свое горе хоть соседской собаке:

Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Такую лапу не видал я сроду.

Давай с тобой полаем при луне

На тихую, бесшумную погоду…

Собака Качалова действительно существовала. Только, как вспоминает Алексей Толстой, это был страшный черный зверюга. Когда он приходил и ложился под стол, присутствующие гости не смели пошевелиться, не то что “дай лапу”… Но в стихах этот зверь становится нежным и понимающим другом. Такова преображающая сила искусства и личности поэта.

Время не властно над поэзией Есенина. Многое уже забыто, многие слова требуют комментариев и разъяснений. Но пока жива молодость, любовь, связь с родной землей, мы будем читать его стихи, петь их, даже забывая имя автора. Они – народные.

Образ Олеси заставляет читателя вспомнить удивительных сказочных красавиц, которые, помимо своей красоты, обладали множеством талантов. Девушка выросла в единении с природой и близка к ней. Не случайно уже в момент знакомства в первую очередь главный герой обращает внимание на птиц, которых девушка приносит в дом. Она сама называет их “ручными”, хотя это обыкновенные дикие лесные птицы.

Олеся выгодно отличается от местных деревенских девушек. Вот как говорит об этом автор: “В ней не было ничего похожего на местных “девчат”, лица которых под уродливыми повязками, прикрывающими сверху лоб, а снизу рот и подбородок, носят такое однообразное, испуганное выражение. Моя незнакомка, высокая брюнетка лет около двадцати-двадцати пяти, держалась легко и стройно. Просторная белая рубаха свободно и красиво обвивала ее молодую, здоровую грудь. Оригинальную красоту ее лица, раз его увидев, нельзя было позабыть…”.

Немудрено, что главный герой восхищается девушкой, не может глаз от нее оторвать. Олесю считают ведьмой. Она действительно обладает умениями, которые не свойственны большинству обыкновенных людей. Тайные знания передавались из поколения в поколение только у избранных. Бабушка и мать Олеси как раз являются носителями таких знаний, поэтому сама девушка считается колдуньей.

Олеся выросла вдали от общества, поэтому ей чужды ложь, ханжество, лицемерие. Местные жители считают Олесю ведьмой, но насколько они сами на ее фоне неблагородны, жестоки и бессердечны! Главный герой рассказа при более близком знакомстве с Олесей убеждается в том, насколько девушка чиста, возвышенна, добра. Она обладает удивительным даром, но она никогда бы не употребила его во зло. Об Олесе и ее бабушке ходят сплетни, их обвиняют во всех бедах, которые только случаются с местными жителями. Невежество, глупость и злоба последних резко контрастируют с нравственной красотой Олеси. Девушка так же чиста, как окружающая ее природа,

Олеся говорит о том, что она и бабушка совершенно не поддерживают отношений с окружающими людьми: “А мы разве трогаем кого-нибудь! Нам и людей не надо. Раз в год только схожу я в местечко купить мыла да соли… Да вот еще бабушке чаю – чай она у меня любит. А то хоть бы и вовсе никого не видеть”. Таким образом, девушка как бы проводит черту между собой и другими. Враждебная настороженность окружающих по отношению к “ведьмакам” приводит к подобному отстранению. Олеся и ее бабушка согласны вообще не поддерживать отношения ни с кем, лишь бы остаться свободными и независимыми от чужой воли.

Олеся очень умна. Несмотря на то что она не получила практически никакого образования, она очень хорошо разбирается в жизни. Она очень любознательна, ее интересует все, что может ей рассказать новый знакомый. Любовь, возникшая между Иваном Тимофеевичем и Олесей, – явление искреннее, чистое и прекрасное. Девушка действительно достойна любви. Она – совершенно особое существо, полное жизни, нежности, сострадания. Олеся отдает всю себя своему любимому, ничего не требуя взамен.

Олеся преподает Ивану Тимофеевичу великолепный урок нравственной чистоты. Барин влюбляется в прекрасную колдунью и даже предлагает ей

стать его женой. Олеся отказывается, поскольку прекрасно понимает, что ей не место рядом с образованным и уважаемым в обществе человеком. Она понимает, что впоследствии Иван Тимофеевич может пожалеть о своем опрометчивом поступке. И тогда он невольно начнет винить девушку за то, что она не соответствует привычному для его общества представлению.

Она с готовностью жертвует собой для того, чтобы выполнить его нелепое, в общем-то, требование – посетить церковь. Олеся совершает этот поступок, который и влечет за собой столь трагические последствия. Местные жители враждебно отнеслись к “ведьме” за то, что она посмела появиться в святом месте. Случайная угроза Олеси воспринимается местными жителями слишком серьезно. И теперь стоит только случиться чему-то плохому, виноваты будут Олеся и ее бабушка.

Девушка приносит себя в жертву и тогда, когда решает внезапно уехать, ничего не сообщая своему любимому. В этом также проявляется благородство ее характера.

Весь образ Олеси свидетельствует о ее чистоте, доброте и благородстве. Именно поэтому так тяжело становится, когда узнаешь о расставании девушки с ее любимым. Тем не менее именно такой финал является закономерностью. У любви Олеси и молодого барина нет будущего, девушка прекрасно это понимает и не хочет быть помехой для благополучия своего любимого человека.

А. А. Вознесенский родился в 1933 году. В 50-е годы XX века в литературу вступило новое поколение поэтов, чье детство совпало с войной, а юность пришлась на послевоенные годы. Это пополнение нашей поэзии развивалось в условиях бурных перемен в жизни, растущего самосознания народа. Вместе с поэтами старшего и среднего поколений молодые авторы стремились чутко улавливать запросы развивающейся жизни и литературы и в меру сил отвечать на них. В. Соколов и Р. Рождественский, Е. Евтушенко и А. Вознесенский и многие другие в своих темах и жанрах, образах и интонациях, обращаясь к разным художественным традициям, стремились воплотить черты духовного облика современного человека, его тягу к напряженному раздумью, творческому поиску, активному действию.

Творчество Андрея Вознесенского развивалось сложным путем. Незаурядный талант поэта, поиски им новых возможностей поэтического слова сразу привлекли внимание читателей и критики. В его лучших произведениях 50-х годов, таких как поэма “Мастера” (1959), стихи “Из сибирского блокнота”, “Репортаж с открытия ГЭС”, передана радость работы, оптимистическое жизнеощущение человека-творца. Лирический герой Вознесенского полон жажды действовать, творить:

Я со скамьи студенческой

Мечтаю, чтобы зданья

Ракетой ступенчатой

Взвивались в мирозданье!

Однако порою в то время ему недоставало гражданской зрелости, поэтической простоты. В стихах сборников “Парабола” и “Мозаика” (1960) энергичные интонации и ритмы, неожиданная образность и звукопись местами оборачивались увлечением формальной стороной стиха.

Поэт Сергей Наровчатов, анализируя книгу Андрея Вознесенского “Витражных дел мастер”, проследил связь между ее поэтикой и искусством витража. Как известно, связь между литературой и изобразительным искусством давняя, но в наши дни это “содружество муз” еще более укрепилось.

В стихах А. Вознесенского “Роща”, “Бобровый плач”, “Песнь вечерняя” до предела заострена мысль о том, что, разрушая окружающую природу, люди губят и убивают лучшее в себе самих, подвергая смертельной опасности свое будущее на Земле.

В творчестве Вознесенского заметно усиливаются нравственно-этические искания. Поэт сам ощущает острую необходимость обновления прежде всего духовного содержания поэзии. И выводом из этих раздумий становятся следующие строки о жизненном назначении искусства:

Есть высшая цель стихотворца –

Ледок на крыпечке оббить,

Чтоб шли обогреться с морозца

И исповеди испить.

Эти порывы и устремления прозвучали в книгах “Дубовый лист виолончельный” (1975) и “Витражных дел мастер” (1976), “Тоскую о милых устоях”. Они обусловили и появление иных мотивов, образных штрихов и деталей, например, в восприятии природы. Отсюда – “Милые рощи застенчивой родины (цвета слезы или нитки суровой)…”; “Груша заглохшая, в чаще одна, я красоты твоей не нарушу”; “Сосны цветут – свечи огня спрятав в ладони будущих шишек…”; “Виснут черемухи свежие стружки…”. Поэт с каким-то удивлением признается сам себе: “Вижу как будто впервые озеро красоты русской периферии”.

Впервые стихотворения Андрея Вознесенского были опубликованы в “Литературной газете”. В 70-е годы вышли сборники стихов: “Тень звука”, “Взгляд”, “Выпустите птицу”, “Соблазн”, “Избранная лирика”.

Вознесенский работает над произведениями большой поэтической формы, им написаны поэмы “Лонжюмо”, “Оза”, “Лед-69”, “Андрей Палисадов” и др. Его поэмы естественно вырастают из его стихотворений и возвышаются среди них, как деревья среди кустов. Эти поэмы стремительны, образы не застревают на быте и скрупулезной описательности, не хотят буксовать. Пространство дается в полете: “ночной папироской летят телецентры за Муром”. В центре внимания – Время (с большой буквы), эпическое Время:

Вступаю в поэму,

как в новую пору вступают.

Так начинается поэма “Лонжюмо”.

Реакция поэта на современное, жизненно важное – мгновенна, безотлагательна, скорая помощь и пожарная команда его слова – круглосуточны и безотказны. Болевое, человечное, пронзительное решительно и отчетливо характеризует творчество поэта.

Все прогрессы реакционны,

если рушится человек.

“Оза”

Андрею Вознесенскому принадлежат также статьи по вопросам литературы и искусства.

Поэт много занимается живописью, ряд его картин находится в музеях.

В 1978 году в Нью-Йорке ему была присуждена премия Международного форума поэтов за выдающиеся достижения в поэзии, в том же году за книгу “Витражных дел мастер” Андрей Вознесенский удостоен Государственной премии СССР.

Стихи Вознесенского полны звуковой энергией. Звуки льются легко, непринужденно и – что всего важнее – осмысленно. Это не бездумная игра в словеса, а постоянный молодой прорыв к смыслу, к сути…

Следует вспомнить, что “Псалтырь” была единственной книгой Ветхого завета, распространенной на Руси с давних пор. Ее наряду с Евангелиями и “Апостолом” чаще всего переписывали. По ней учились читать и писать; она была знакома каждому мало-мальски грамотному русскому человеку.

В поэтическом наследии Г. Р. Державина много переводов и подражаний из “Псалтыри”, отзвуки ее нередко встречаются в стихотворениях поэта. Многие из его переложений так или иначе связаны с конкретными биографическими и общественными событиями.

До Державина в этом особом жанре преобладало сугубо морализаторское начало. И названия псалмических стихотворений ограничивались библейской нумерацией. А у Державина иногда и отсылка к соответствующему псалму отсутствует. И как выразительны его заглавия! “Властителям и судиям”, “Счастливое семейство”, “Победителю”, “Радость о правосудии “, “Братское согласие “.

Несомненно, псалмы для поэта являлись лишь запасом материала, откуда он черпал и мысли, и образы. Державин подчинял все это своим переживаниям, вкладывал в переложения всю мощь своего темперамента.

Если проанализировать одно из первых, ставшее известным державинское переложение псалма – стихотворение “Счастливое семейство”, обращенное к А. А. Ржевскому, то станет ясно, что и для адресата, и для автора это переложение было наполнено не только морально-религиозным смыслом, но и вполне житейскими параллелями и намеками. Вероятно, эти намеки были совсем не существенными для постороннего читателя. И счастливая семейная жизнь Ржевского с красавицей второй женой, и его многочисленные сыновья – все это стояло за стихами. Вместе с тем главное в стихотворении, сохраняющем все мотивы псалма, – те моральные величины, которые всегда будут близки поэту, к ко – торым Державин будет вновь и вновь возвращаться в своем дальнейшем творчестве. Для поэта вовсе не были общим местом слишком дидактичные для нас строки:

…блажен тот человек,

Кто с честью, правдой неразлучен.

Честь, правда, справедливость были для Г. Р. Державина жарко отстаиваемыми мерилами окружающего и прежде всего – в собственной жизни, в государственной службе, которую он не мог не почитать главнейшим своим делом. Оттого он так часто говорил об этом в стихах.

Известно, что еще в детстве, оставшись без отца, жалея мучающуюся в поисках помощи и защиты властей мать, будущий поэт насмотрелся на несправедливость, подлое корыстолюбие чиновников, одинаковых при всех режимах, во все времена. Поэтому Державин преклоняется не столько перед самодержцами, сколько перед законом, который они олицетворяли и который поэт хотел видеть стоящим над всеми, освещенным светом высшего религиозно-нравственного авторитета. Переложения псалмов позволяли ему открыто говорить об этом высшем христианском законе.

Воскресни, Боже! Боже правых!

И их молению внемли:

Приди, суди, карай лукавых,

И будь един царем земли! –

восклицал поэт в переложении псалма “Властителям и судиям”.

Отсюда начинался пафос псалмов поэтов-декабристов, лермонтовское “Есть Божий Суд, наперсники разврата!” и другие гражданские порывы русских поэтов.

Поэтика псалмопевческих стихотворений Державина самобытна и тесно связана с отечественной традицией, восходящей к Мономаховым временам.

Поэт превосходно знал Священное писание, потому что начинал учиться у сельского дьячка и у матери, старавшейся его пристрастить к чтению духовных книг. Будущий автор стихотворений-псалмов за свою прилежность был награжден игрушками и конфетами и знал тексты превосходно.

В стихах Державина читатель встретит многочисленные прямые цитаты из Ветхого и Нового заветов. Часто они толкуются автором своеобычно и с незаурядным богословским пониманием.

Восприятие державинской духовной поэзии требует не только особого состояния души читателя, но и умения войти, вжиться в ту поэтическую традицию, которую мы сейчас во многом утратили. Вот, например, переложение “Победителю” являет нам идеал гражданской доблести, который хотелось бы видеть и ощущать в сегодняшних борцах за процветание России:

Надежд твоих и всех желаний

Ты никому не объявил;

На небо воздевая длани,

Ты втайне Бога лишь молил;

Его превечное ты имя звал,

Его из уст твоих не испускал.

Сам Державин прошел путь от рядового гвардейца до одного из первых сановников России. Скромность и добросовестность помогли ему победить обстоятельства, стать духовной вехой на нашем пути к самосовершенствованию.

В счастливый час великий русский поэт Гаврила Державин обратился в своем творчестве к духовным книгам. Благодаря этому сегодня мы можем яснее увидеть великую и, как теперь очевидно, на редкость цельную поэтическую личность этого певца души России, певца ее достоинства, красоты и чести!

Все это, видите ль, слова, слова, слова.

Иные, лучшие мне дороги права,

Иная, лучшая потребна мне свобода,

Зависеть от царя, зависеть от народа –

Не все ли нам равно? Бог с ними,

Никому

Отчета не давать. Себе лишь самому

Служить и угождать…

Свобода человека – свобода от всего, что тревожит покой человека, препятствует его воле:

Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит –

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить…

И глядь – как раз – умрем.

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Давно завидная мечтается мне доля –

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальнюю трудов и чистых нег.

Вспомним, когда была написана комедия “Ревизор”: мрачная эпоха Николая I, действует система доносов и сыска, распространены частые инспекторские наезды “инкогнито”. Сам Гоголь замысел произведения определил так: “В “Ревизоре” я решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое я тогда знал… и за одним разом посмеяться над всем”.

“Ревизор” стал комедией, где были выведены на сцену истинно русские характеры, были вскрыты общественные пороки. Взяточничество, казнокрадство, лихоимство, распространенные среди правительственных чиновников, были с такой силой и убедительностью показаны Гоголем, что его “Ревизор” приобрел силу исторического документа.

Итак, перед нами уездный городок, откуда “хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь”. В этом городе, который писатель назвал однажды “сборным городом всей темной стороны”, есть все – как в маленьком государстве. Здесь и юстиция, и просвещение, и почта, и здравоохранение, и своего рода социальное обеспечение (в лице попечителя богоугодных заведений) и, конечно, полиция.

Гоголевский город представляет собой “пирамиду”: на вершине ее, как маленький царек, восседает городничий. Есть в городе и свой бомонд, и свое дамское общество, и свое общественное мнение, и свои поставщики новостей в лице помещиков Бобчинского и Добчинского. А внизу, под пятой чиновников и полицейских, течет жизнь простого народа.

Город живет невиданно напряженной жизнью, он взволнован необычайным событием. Это событие – ожидание, прием и проводы ревизора. В отношении к ревизору поставлены все персонажи комедии.

Забота встревоженных властей направлена на соблюдение внешних приличий, внешней благопристойности. Ни одна из тех рекомендаций, которые дает городничий чиновникам насчет мер предосторожности в связи с ожиданием ревизора, не относится к существу вверенного им дела: речь идет только о принятии мер для соблюдения благообразия.

Гоголь подчеркивает, что главной и единственной моралью господствующего режима являлось лишь внешнее приличие: любую болезнь, любую язву можно “в сапог – и никто не увидит”. Важно только одно: надеть чистые колпаки на все болезни и язвы. Равнодушие, презрение к людям, к человеческим жизням и страданиям лежат в основе такой морали. Если приличие требует, чтобы в больнице было меньше больных, пусть они “как мухи выздоравливают”.

О внутренней сущности дел правители города и не думают беспокоиться: “порядок”, при котором процветает грабеж, насилие, никакой ревизии не будет подвергнут. И городничий, и чиновники твердо знают, что нужно делать в связи с прибытием ревизора. Нужно давать взятки, задабривать, пускать пыль в глаза.

Чиновники города спешно производят кое-какие внешние улучшения (типа снятия арапника, висевшего в присутствии, или уборки улицы, по которой поедет ревизор). “Насчет же внутреннего распоряжения, – объясняет городничий, – и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-либо грехов. Это уж так самим Богом устроено”.

Гоголевская “ситуация ревизора” раскрывает всю глубину натуры человека, весь строй его чувств. В чрезвычайных обстоятельствах, когда, говоря словами городничего, “дело идет о жизни человека”, каждый характер раскрывается глубоко.

Так, городничий – человек, “созданный обстоятельствами”, воплощение здравого смысла, ловкости, хитрого расчета во всех делах, во всех аферах и мошенничествах. По словам Гоголя, он “более всего озабочен тем, чтобы не пропустить того, что плывет в руки”. Ему вверен город, и он распоряжается в нем полновластно, возглавляя целую “корпорацию разных служебных воров и грабителей”. Он считает взяточничество вполне естественным явлением, ограничиваемым только чином и общественным положением взяточника. “Смотри! Не по чину берешь!” – говорит он квартальному.

Не брезгуя ничем, городничий предпочитает, однако, скрывать крупные куши: он спокойно кладет себе в карман деньги, отпущенные на строительство церкви, представив рапорт, что она “начала строиться, но сгорела”. Пренебрежительно относясь к народу, “купечеству да гражданству”, он совсем иначе ведет себя с “ревизором” Хлестаковым, заискивая перед ним, стараясь завоевать его расположение. При этом у городничего раскрываются незаурядные “дипломатические способности”: угодничая перед “государственной особой”, он ловко “ввертывает” Хлестакову вместо двухсот рублей четыреста, а затем подпаивает его за завтраком с целью выведать истину.

Связанные круговой порукой, чиновники города неповторимы в своих индивидуальных особенностях. Например, судья Ляпкин-Тяпкин известен “вольтерьянством”. За всю жизнь он прочел пять или шесть книг и “поэтому несколько вольнодумен”, позволяет себе держаться независимо даже с городничим. Он подводит под свое взяточничество “идейное обоснование”: “Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем?.. борзыми щенками. Это совсем иное дело”.

Интересен также Земляника, попечитель богоугодных заведений. Он цинично относится к вверенному ему делу, презирает бедный люд, нисколько не смущаясь замечаниями городничего о недостатках в больнице: “Чем ближе к натуре, тем лучше, – лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет”. В этих словах и жестокость, и равнодушие к судьбе людей, и готовое оправдание того, что он попросту обворовывает больных. По выражению Гоголя, Земляника – “человек толстый, но плут тонкий”.

Смотритель училищ Лука Лукич Хлопов – воплощение полнейшего духовного ничтожества, робости и смирения. В его характере выражены типичные для николаевского чиновничества черты: постоянный трепет и страх при одном имени начальства. Сам он признается в этом: “Заговори со мной одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет, и язык как в грязь завязнул”.

Еще один чиновник – почтмейстер Шпекин, черпающий свои представления о мире из чужих писем, которые он вскрывает. Однако его словарный запас все равно беден. Вот, например, место из письма, кажущееся ему особенно прекрасным: “Жизнь моя, милый друг, течет… в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…”.

Каждый из созданных Гоголем образов своеобразен и индивидуален, но все вместе они создают облик чиновничества как аппарата, управляющего страной. И вот все эти провинциальные чиновники полностью раскрывают себя перед мнимым ревизором.

Хлестаков – гениальное открытие Гоголя. В нем есть стремление казаться “чином повыше” и способность “блистать среди себе подобных при полной умственной и духовной пустоте”. По выражению В. Г. Белинского, “микроскопическая мелкость и гигантская пошлость” – черты, выражающие сущность “хлестаковщины” и свойственные чиновничеству России того времени.

Хлестаков в начале даже не догадывается, за кого его принимают. Он живет настоящей минутой и всецело отдается “приятности” нового положения. И его главное качество – стремление порисоваться, пустить пыль в глаза – проявляется в полную меру. Он вдохновенно сочиняет небылицы о своем положении в Петербурге. По замыслу Гоголя, Хлестаков “не лгун по ремеслу; он сам позабывает, что лжет, и уж сам почти верит тому, что говорит”. Маленький чиновник, он чувствует особенное удовольствие, изображая строгого начальника, “распекающего” других.

Все, что рассказывает Хлестаков о петербургском высшем обществе, все картины блестящей жизни, развертываемые им, – все соответствует самым заветным мечтам и стремлениям городничих, земляник, шпекиных, добчинских, их представлениям о “настоящей” жизни. Иван Александрович Хлестаков – это сама душа всего чиновного николаевского лакейства и идеал человека в этом обществе.

Таким образом, хлестаковщина – это оборотная сторона общественной системы, основанной на взятках, казнокрадстве, чинопочитании, ее неизбежное следствие.

В финале комедии, знаменитой немой сцене, выражена мысль Гоголя о грядущем возмездии, надежда на торжество справедливости и закона в лице настоящего ревизора.

Гоголь надеется на то, что голос сатиры, сила насмешки, благородство юмора смогут сделать из городничих и держиморд людей. Злые на первый взгляд строки его комедии были продиктованы любовью к России и верой в нее. Смеясь над отрицательными явлениями жизни, Гоголь заставляет читателя задуматься над ними, понять причины, весь ужас этих явлений и постараться избавиться от них. Вот почему произведения Гоголя актуальны и по сей день

Маленький принц, путешествуя по планетам, встречается с удивительными существами. Они занимаются странными вещами, не имеющими никакого смысла. Один считает звезды, не помня, как они называются, потом пишет на бумажке их количество, кладет в сейф и считает, что владеет ими. Другой пьет, чтобы забыть, что ему стыдно, что он пьет. Третий считает, что он географ, но нигде не бывает, а о дальних краях знает по слухам. Взрослые люди читают эту грустную сказку, но действительно ли они понимают ее? Ведь и они делают тысячи вещей, не имеющих смысла, а считают их бесконечно важными.

Среди удивительных персонажей единственный, кто вызывает сочувствие у Маленького принца – это фонарщик. Всего-то дел у него – зажигать фонарь на закате и гасить с рассветом. Но из-за того, что планета его вращается все быстрее, день и ночь длятся всего несколько мгновений, и фонарщик не успевает отдохнуть, оглядеться. Он то зажигает, то гасит свой фонарь. Безумен ли он? Может быть. Но он не может уйти, не может бросить свое дело. Хотя оно утратило всякий смысл. Сначала это кажется смешным, ненормальным, следствием привычки и нежеланием что-то изменить в своей жизни. Но потом задумываешься: а может, есть такие незаметные фонарщики, которые продолжают трудиться без цели и без надежды?

Комедия Н. В. Гоголя “Ревизор” является одним из наиболее ярких драматургических произведений русской литературы XIX века. Автор продолжил традиции русской сатирической драмы, основы которой были заложены в комедиях Фонвизина “Недоросль” и Грибоедова “Горе от ума”.

Комедия “Ревизор” представляет собой глубоко реалистическое произведение, в котором нашли отражение пороки помещичье-чиновной системы России тридцатых годов XIX века. Важное место в системе персонажей комедии занимают чиновники, населяющие уездный город. Это собирательный, обобщенный образ, выведенный сатирически, ибо включает в себя все отрицательное в политической системе России того времени. В “Авторской исповеди” писатель указывал, что он “решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое он тогда знал, все несправедливости”. Гоголь задумал обобщить в задуманной комедии наиболее яркие пороки современного ему государственного правления.

Автор своей комедией утвердил новую мысль в русской литературе – не исполнители, а сами законы, весь уклад существующего строя виноваты в том, о чем поведало произведение великого мастера.

Так, Городничий оправдывает свои грехи словами: “Не я первый, не я последний, все так поступают”.

Главное место среди чиновников уездного города отведено Городничему – Антону Антоновичу Сквознику-Дмухановскому. Гоголь в “Замечаниях для господ актеров” дал существенные характеристики каждого из главных действующих лиц комедии. Так, автор характеризует Городничего: “Хоть и взяточник, но ведет себя солидно”. Более полно этот образ раскрывается в речевых характеристиках самого персонажа. Солидный герой и разговор ведет солидный, размеренный. Он порожден средой, ею же и воспитан. Городничий – образ всей государственной власти современной Гоголю России. Он знает, что грешен, ходит в церковь, думает, что в вере тверд, помышляет когда-нибудь покаяться. Но велик для него соблазн не пропустить того, “что плывет в руки”. С приездом ревизора, обманывая сам себя, он питает надежду попасть в генералы. Наделяя героя естественными слабостями, автор делает его более человечным и тем возвышает над остальными персонажами пьесы. В момент прозрения он бросает в лицо чиновникам и в зал: “Ничего не вижу: вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…”, “Чему смеетесь? Над собой смеетесь!..”

Не менее грешен во взятках судья Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин. Он занят собой и своим умом, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор “выказать себя”. Он имеет огромную страсть к псовой охоте. О культурном уровне персонажа мы можем судить по замечанию автора: “Человек, прочитавший пять или шесть книг и потому несколько вольнодумен”. Коллежский асессор говорит, “как старинные часы, которые прежде шипят, а потом бьют”.

К главным героям относится и надворный советник Земляника. Для большей типизации Гоголь нарушает обычную структуру правления уездного города. Должность Земляники – попечитель богоугодных заведений – была только в губернских городах, а не в описываемом автором уездном городе. Это человек толстый, “но плут тонкий”. Он помышляет только о том, как бы показать себя.

Так, смотритель училищ Лука Лукич Хлопов, титулярный советник, “напуган частыми ревизовками и выговорами неизвестно за что”, “очень услужлив и суетлив”. Должность надворного советника и почтмейстера занимает Иван Кузьмич Шпекин. Это простодушный до наивности и глупости человек, смотрящий на жизнь как на собрание интересных историй, которые он прочитывает в распечатываемых им письмах.

Среди чиновников уездного города видное место занимает Иван Александрович Хлестаков, мелкий чиновник из Петербурга, который следует в свою деревню по вызову отца. Это глупый, легкомысленный коллежский регистратор, “лет двадцати трех”, “как говорят, без царя в голове”. Слова из уст этого молодого человека “вылетают совершенно неожиданно”.

Значительным лицом он стал благодаря всеобщей силе страха, охватившей чиновников перед расплатой за содеянные грехи. Он мастерски лжет и сам верит в свое вранье, желая покрасоваться перед благодушно внимающими ему уездными чиновниками. Сам Гоголь считал роль Хлестакова наиболее сложной в комедии.

К числу чиновников уездного города можно отнести и второстепенных персонажей комедии. Это почетные граждане, отставные чиновники: Коробкин, Люлюков, Растаковский.

Число чиновников в “Ревизоре” не ограничено только действующими лицами. К ним относятся также и второстепенные персонажи. Настоящий ревизор из Петербурга, заседатель в суде, Андрей Иванович Чмыхов, костромские и саратовские чиновники дополняют портреты сценических героев.

Для образов чиновников, сатирически выведенных в “Ревизоре”, характерны общие, типические черты. Это и дух семейственности (все чиновники связаны круговой порукой), и взяточничество (“Смотри, не по чину берешь”), в отношении которого существует строгая субординация, и отношение к государственной службе как к возможности поживиться за чужой счет, и невыполнение своих прямых обязанностей. Для всех чиновников характерно праздное времяпрепровождение, невежество, невысокий культурный уровень, чувство страха перед вышестоящими, пренебрежительное отношение к народу. Положение человека в обществе определяется чином.

При описании мира взяточников и казнокрадов Гоголь использовал различные средства создания образов чиновников. Например, авторские ремарки, речевая характеристика персонажей, поступки героев, письма Андрея Ивановича Чмыхова, в которых со всей полнотой раскрывается образ Городничего, письма Хлестакова к Тряпичкину. Смысловую характеристику содержат и фамилии персонажей пьесы: Хлестаков, Сквозник-Дмухановский, Земляника, Гибнер.

В своей комедии Гоголь не вывел ни одного положительного лица. Единственным положительным героем комедии является смех, с помощью которого автор обличает и высмеивает мир казнокрадов, лишенных совести и всякой ответственности.

Образы чиновников, представленные в комедии Н. В. Гоголя, играют важную роль в раскрытии идейно-художественного замысла автора. С их помощью драматург обличает не только чиновничество уездного города, но и всю бюрократическую систему России.