СТИХОТВОРЕНИЕ A. A. ФЕТА “СИЯЛА НОЧЬ, ЛУНОЙ БЫЛ ПОЛОН САД…” (восприятие, истолкование, оценка)
Лирические шедевры А. А. Фета – подробнейшая хроника минутных ощущений, которые всегда индивидуальны и неповторимы. При этом они еще и необыкновенно музыкальны. Творить музыку, используя средства языка, – дар, которым наделены не многие, но Фету это было доступно.
Поэт с величайшим мастерством стирал границы между музыкой и словесным искусством, полагая, что “поэзия и музыка не только родственны, но нераздельны”. H. Н. Страхов писал о своеобразии поэзии Фета: “Стих Фета имеет волшебную музыкальность, и притом… разнообразную… по богатству мелодий никто с ним не может равняться”. Чудо, которое происходит со словом в поэтическом тексте Фета, – это чудо озвучания. Эта особая чудесная музыкальность дала самому поэту основание выделить некоторые стихотворения в особый раздел: “Мелодии”. Одни стихотворения этого раздела связаны с музыкой тематически: “Шопену”, “Певице”, “Бал”, другие содержат, по словам А. Григорьева, “музыкально-неуловимое” начало: “В дымке – невидимке”, “Полуночные образы реют…”. Некоторые произведения построены как вокальные пьесы и имеют структуру романса: “На заре ты ее не буди…”, “Свеж и душист роскошный венок…”. Музыкальность в стихотворениях Фета передается различными выразительными средствами: интонацией, размером, ритмикой, рифмовкой, характером конечных созвучий, повторами, фонетическими средствами.
Необыкновенно музыкально и известное стихотворение “Сияла ночь. Луной был полон сад…”, посвященное Татьяне Берс. Нужно сказать, что прекрасные стихи Фета о любви всегда имели реальную подоплеку. Любовная лирика Фета – плод его собственных любовных переживаний, воспоминаний обо всем, что он испытал и пережил.
Когда Фет создавал стихотворение “Сияла ночь…”, он был уже в преклонном возрасте, но переживания, которые испытывает его лирический герой, – переживания молодого человека. В стихотворении ощущается свежесть чувства. Тем оно и привлекает, что от него веет молодостью и чистотой. Фета как-то спросили, как может он в свои годы так по-юношески писать о любви, и он ответил, что пишет о любви по памяти. В этом ответе заключен глубокий смысл. В нем содержится не только указание на то, откуда поэт берет материал для своей поздней любовной лирики, но и глубокая мысль о природе поэзии. Поэзия и память – внутренне близкие, родственные понятия. В человеческой памяти есть все задатки поэтического. Настоящий поэт – это тот, кто способен живо помнить и словом оживлять свои воспоминания. Фет же, по словам Благого, “отличается исключительно прочной поэтической памятью”. На склоне лет поэт не опустошен, он сохранил в памяти свежесть чувств и образ любимой.
Из чего же соткана ткань поэтического шедевра “Сияла ночь…”, стихотворения, которое дает нам прекрасную возможность глубже проникнуть в душевный мир А. Фета и лучше понять его? Из любви, возвышенной и немного печальной, из таинственных красок ночной природы, опьяняющей чуткую душу поэта, из музыки и слов, проникающих в самое сердце.
Ночь, луна, сад… Чудесный живописный пейзаж состоит из ярких “мазков” и интенсивного освещения. Все вокруг залито лунным светом, и оттого ночная пора и мир природы предстают в неожиданном сиянии:
Сияла ночь. Луной был полон сад…
Но зарисовка ночи дана необычайно лаконично, в пределах одной строки, которая при помощи переноса плавно и мягко переходит ко второму стиху. Он воспроизводит уже интерьер помещения, обогащенный светотенью: в гостиной полумрак, погашены огни, и только лучи лунного света освещают людей и предметы, связывая их с внешним божественным миром:
…Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней…
Живопись незаметно переходит в музыку, преодолевая границы другого искусства: в стихотворении звучит ноктюрн, ночная инструментальная пьеса мечтательного характера. Длинные шестистопные ямбические строки звучат лирической мелодией: тихая картина ночного сада контрастирует с бурей в душе поэта:
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей…
Дрожащие струны рояля вторят сердечному биению… И снова переход: фортепианный ноктюрн мягко и нежно преобразуется в вокальный, и мы видим и слышим необыкновенную, глубоко чувствующую певицу. Девушка поет потрясающую песню, выплакивая свои переживания, свою любовь, единственную на свете:
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна – любовь, что нет любви иной…
Высокое искусство и встреча с ним рождают в душе лирического героя гамму эмоций: потрясение, завороженность, восхищение женщиной, жажду жизни и любовь:
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
А музыка продолжает звучать. Поэт не только повторно воспроизводит вокальное исполнение, звучание того же голоса, тех же звуков и вздохов, но и строит композицию своего лирического шедевра по музыкальным законам.
Вторая строка второй строфы оживает и повторяется в окончании третьего четверостишия: “Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь”, а четвертый стих той же второй строфы: “Тебя любить, обнять и плакать над тобой!” вновь звучит в заключительном четверостишии, становясь его мелодическим завершением. Этим рефреном подчеркивается напряжение и сил а чувства лирического героя. В стихотворении отчетливо звучит мотив времени: “много лет прошло, томительных и скучных”, тем не менее, герой по-прежнему любит только ее одну, единственную и незабываемую:
…в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
“Томительные и скучные” годы противопоставлены “сердца жгучей муке”, и цель жизни сосредоточена в едином порыве души, пусть даже в нем она сгорает дотла…
В этом стихотворении Фета органично слились живописное и музыкальное начала, чтобы прославить искусство певицы, красоту женщины, очарование лунной ночи и силу любовного чувства. Абсолютно прав был П. И. Чайковский, называя Фета “поэтом-музыкантом”, “поэтом безусловно гениальным” и полагая, что “нет никакой возможности сравнивать его с другими, первоклассными или иностранными поэтами”, потому что “Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии… ему дана власть затрагивать такие струны нашей души, которые недоступны художникам…”