-Скучно! скучно!…Ямщик удалой,
Разгони чем-нибудь мою скуку!
Этими строками начинается стихотворение Н. А. Некрасова «В дороге»,написанное в 1845 году в сборнике «Мечты и звуки».Восторженно приветствовал это произведение великий русский литературный критик В. Г. Белинский, назвав Некрасова «истинным поэтом».Действительно, втор стихотворения не только разогнал скуку читателей, привыкших к слащавой лирике, но и всколыхнул гражданские чувства диалогом простого ямщика с писателем. Нехарактерно было в то время печатать «грубые простонародные душеизъявления» на страницах литературных журналов, предназначенных для утонченных чувств высокой публики. «В дороге» противопоставлены два мира: мир господ, по милости которых рушатся человеческие судьбы бесправных крепостных крестьян, и мир ни в чем не повинных жертв из народа, который не может распоряжаться ни своей жизнью, ни судьбой, ни трудом. Некрасова недаром называли «певцом народных страданий»,так как все сочувствие, все симпатии поэта на стороне обездоленных. Из-за барской прихоти искалечена жизнь двух молодых людей — ямщика и его жены.
А украдкой ревет, как шальная…
Погубили ее господа,
А была бы бабенка лихая!
Внешняя тяжесть жизни Груши очевидна, хотя преувеличивать ленивость героини грех. У нее нет презрения к физическому труду, слова же ее мужа «ни косить, ни ходить за
коровой…» сначала воспринимаются прямолинейно:»Белоручка, вишь ты, белоличка». На плечи воспитанной в барском доме, вместе с барышней обученной разным наукам девушки, в один миг превращенной в простую мужичку, легла сверхтяжелая,
почти мужская работа, извечно предназначенная русской крестьянке. По прихоти старого барина Груша, с детских лет привыкшая к атласным сарафанам, евшая вдоволь кашу с
медом, избалованная холопка, теперь «осиротела» по вине мужа ее бывшей наперстницы-молодой барыни. Новый хозяин после смерти старого барина поставил все на круги своя.
Воротил он ее (Грушу) на село-
Знай-де место свое ты, мужичка!
Вина господ не только в том, они оторвали Грушу от привычной среды, не приучили к крестьянской работе, но и в том, что они видели в маленькой крестьянской девочке живую куклу для своей дочери, и в том, что с воспитанием в помещичьем доме в Груше развились сентиментальные чувства, несовместимые с грубым крестьянским бытом. Ей было бы еще тяжелее, если бы муж ее не жалел, не скрашивал ее тоску по прежней жизни мелкими обновками: то новым сарафаном, то сапогами-котами.
…Видит Бог, не томил
Я ее безустанной работой…
Одевал и кормил, без пути не бранил,
Уважал, тоись, вот как, с охотой…
А, слышь, бить-так почти не бивал,
Разве только под пьяную руку…
Муж-ямщик прощает жене, что она «на какой-то патрет все глядит да читает какую-то книжку»,сына учит грамоте, моет и стрижет, каждый день причесывает ему волосы, не бьет и мужу бить не дает. Чистота, грамотность непривычны для ямщика, отсюда его страх:»…Погубит она сынишку». Рядом с Грушей нет никого, кто бы ее понимал. Заботы о сыне немного утешают ее, но и приносят новую боль за будущее сына.
Стремление к счастью, к культуре неосуществимы в тех условиях, в которых оказалась Груша. Ее можно назвать «без вины виноватой».Даже муж называет ее «злодейка-жена»,косвенно обвиняя Грушу в своей изломанной судьбе и сраданиях, искренне
сокрушаясь, что жена «как щепка худа и бледна, ходит, тоись, совсем через силу, в день двух ложек не съест толокна — чай, свалим через месяц в могилу…»
Но ведь и он — жертва господ: женили его помимо воли, согласия в семье не сложилось, впереди — вдовство и одиночество.
Таким образом, капризы господ изломали жизнь обоим. Это вызывает негодование читателей: люди — не игрушки в руках господ.
Лирическое, нравственное, психологическое и социальное у Некрасова взаимосвязано. Автор не «cовпадает» ни с одним из своих лирических персонажей, но незримо стоит за каждым из них, говорит их языком.
Жизнь в стихотворении представлена многослойно, страдание чувствуется вдвойне и даже втройне: оно и от горя мужика, и от горя несчастной Груши, и от горя крестьянского моря страданий. Так можно ли сказать, что ямщик разогнал неотвязную скуку?