Как всякий большой художник, Маяковский пришел в поэзию с заявкой на новое. Причем заявка была уж очень демонстративной, даже дерзкой. Известно, что поначалу поэт утверждал себя в группе. Футуристы (среди которых и был Маяковский) стремились быть ближе к живому разговорному слову, а потом с каким-то упоением занимались поиском слова ощутимого. Маяковский был самым понятным из футуристов. Однако стихи поэта, непохожие на привычные классические, не всегда легко поддаются объяснению. Может быть, эта сложность как раз и будит интерес к стихам Маяковского. Безусловно, в своем творчестве он не мог обойти тему “о месте поэта в рабочем строю”. Более того эта тема звучит у Маяковского едва ли не на самой высокой ноте. Одним из наиболее сильных его стихотворений, посвященных нелегкой судьбе поэта и его непростому ремеслу, пожалуй, можно назвать стихотворение – посвящение “Сергею Есенину”.
Написанное в 1926 году, оно было вызвано необходимостью сократить число “подражателей”, появившихся сразу вслед за трагедией в гостинице “Англетер”. А потому Маяковский поставил перед собой задачу “сделать есенинский конец неинтересным, выставить вместо легкой красивости смерти другую красоту”. Этой “красотой”, по убеждению поэта, могла быть только красота жизни. Задача оказалась не из легких, об этом В. Маяковский подробно рассказал в статье “Как делать стихи?”. Прочитав эту статью, мы понимаем, что стихотворение “Сергею Есенину” именно “делалось”, мы видим, как автор буквально по словечку собирал это произведение. Результатом этих трудов явилось одно из оригинальнейших творений В. Маяковского.
Вы ушли,
как говорится,
в мир иной –
Так начинает поэт свое посвящение. На первый взгляд здесь и несколькими строчками ниже как будто чувствуется героиня, но автор сам опровергает это предположение:
Нет, Есенин,
это
не насмешка
И в следующих строках мы чувствуем неподдельную душевную боль поэта: “В горле горе комом – не смешок”. Здесь можно услышать что то подобное стону, передаваемому ассонаксом, строящимся на повторении звука “о”.
Мы видим, насколько высоко ценит Маяковский есенинский гений: “Вы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел”. Размышляя о том, мог ли Есенин как-то иначе распорядиться своей судьбой, поэт приходит к неожиданной мысли: “Лучше уж от водки умереть, чем от скуки!”. И все же живущий великий поэт не понимает другого, тоже великого, но “ушедшего” поэта:
Почему?
Зачем?
Недоумение смяло.
Все силы своего могучего дарования Маяковский отдает на то, чтобы отвоевать Есенина у “бездарнейшей поганки”. А потому он не скупится на резкие (порой даже бранные) слова в адрес тех, кто несет “стихов заупокойный лом”. Отношение автора подчеркнуто здесь яркой метафорой, излюбленным приемом поэта.
Вообще стихотворение в целом заряжено, как это всегда у Маяковского, неиссякаемой энергией. Этому во многом способствует композиция, отрадная и ритмичная необычность стихотворного посвящения. Особая выразительность поэтического текста достигается прежде всего его ритмической организацией. “Ритм – это основная сила, основная энергия стиха”, – утверждал Маяковский. Оригинальный, сразу узнаваемый ритм создает известная “лесенка” поэта. Она позволяет ему не только интонационно выделять наиболее значимые в смысловом отношении слова и сочетания, но и в целом придает речи особую эмоциональность. Выразительности речи способствуют и часто встречающиеся у Маяковского метафоры и смелое использование им приема аллитерации, которую мы слышим, например, в следующих строках: “Вам и памятник еще не слит, – где он, бронзы звон, или гранита грань?”
Стремясь быть убедительным, автор старается поддерживать разговорную интонацию. Эта простота, обыденность поэтической речи достигается и намеренным снижением лексики, и прямыми обращениями к адресату. На фоне этой разговорной речи особенно “громко” звучат строки, выражающие мысли Маяковского назначении поэзии:
Надо
жизнь
сначала переделать,
переделав –
можно воспевать.
И хотя автор признает, что “это время – трудновато для пера”, он по-своему повторяет давно утвердившуюся мысль о терпимости пути поэта: “… где, когда, какой великий выбирал путь, чтобы протоптанный и легкий?” И тем не менее Маяковский, признавая это, остается верен самому себе, своим надеждам на будущее и через несколько строк едва ли не выкрикивает: “Надо вырвать радость у грядущих дней”.
А венчают стихотворение строки, ради которых было создано это произведение, о которых поэт думал с самого начала своей поэтической работы:
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.
Отнюдь не сложно разглядеть в этих строчках Маяковского перефразированные предсмертные строки Сергея Есенина: “В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей”.
Таким образом, задачу, поставленную перед собой, В. Маяковский не только выполнил, но и сделал это так, как только он один и сумел бы. Не принижая, а наоборот, возвеличивая есенинский гений, Маяковский однозначно отрицает выбранный “ушедшим” поэтом путь. Хотя сам через каких-нибудь четыре года поставит “точку пули” в своей судьбе. А пока он верил, что “слово – полководец человечьей силы”, верим, что его поэтическое слово дойдет до тех, к кому оно было обращено.