В каждом драматическом произведении связь между композицией, конфликтом и жанром очень тесна, эти три слагаемые произведения просто не могут не перекликаться друг с другом, и часто, прочитав жанровое определение, выделенное мелким шрифтом на титульном листе, мы уже угадываем не только форму, но подчас и сюжет, а вместе с ним и идею, тему всего произведения, соответственно и конфликт, порождающий эти идеи. Иногда само жанровое определение (в этом случае зачастую подчеркнутое автором) может просто не соответствовать основным традициям жанрового деления в литературе. Тот факт, что жанровое определение автора вдруг не соответствует форме или содержанию, наводит на мысль, что и конфликт тут намного глубже, чем диктуют рамки одного избранного жанра. Если же писатель нарочно подчеркивает это несоответствие между формой и содержанием, то исследователи, критики сталкиваются с еще одной загадкой, разрешение которой важно для понимания конфликта, а следовательно, и идеи произведения. Ярким примером могут служить гоголевские “Мертвые души”, не случайно названные поэмой. Своим произведением Н. В. Гоголь как бы подводит итог всей предшествующей литературе, заставляя отточенные до совершенства уже существующие жанры работать по-новому, и целью такой работы является выявление нового глубокого конфликта.
Ситуация в пьесе “Гроза”, история ее создания и похожа и разнится от высказанных выше наблюдений. А. Н. Островский не подводил итоги, не синтезировал новые жанры, тем не менее жанровое определение “Грозы” как бытовой социальной драмы, данное им самим, является не совсем правильным, а соответственно, и один, лежащий на поверхности конфликт, по сути, заменяется другим, более глубоким и сложным. Жанровое определение А. Островского явилось лишь данью литературной традиции. Конфликту же здесь суждено сыграть совсем иную роль. Если рассматривать “Грозу” как социально-бытовую драму, то и вытекающий из этого конфликт выглядит довольно просто: он как бы внешний, социальный; внимание зрителей поровну распределено между героями, все они, как шашки на доске, играют почти одинаковые роли, необходимые для создания сюжетной канвы, они запутывают и потом, мелькая и перестраиваясь, как в пятнашках, помогают разрешить запутанный сюжет. Если система персонажей раскладывается таким образом, что и конфликт возникает и разрешается как бы с помощью всех действующих лиц. Тут мы и имеем дело с драмой бытового характера, ее конфликт прост и легко угадывается. Что же происходит в “Грозе”? Замужняя женщина, довольно богобоязненная, полюбила другого человека, тайно встречается с ним, изменяет мужу. Единственное, что волнует ее – это ее отношения со свекровью, которая является представителем “века минувшего” и свято охраняет именно букву закона, а не само содержание, говоря иносказательно. Катерина при такой раскладке конфликта и таком его понимании в свете жанрового определения “Грозы” как социально-бытовой драмы является олицетворением нового времени, “века нынешнего”, и наряду с Тихоном, Варварой, Кудряшом борется против пережитков прошлого, против домостроя, против самой атмосферы застойника отмерших правил и порядков, олицетворением которого является дореформенный Калинов. Легко выявляются и главные антагонисты – Катерина и Кабаниха. В таком духе понимали “Грозу” многие критики и, в частности, Н. А. Добролюбов. Вот сталкиваются сильные личности, два антагониста, кто-то из них должен уйти, и вдруг… Этим, казалось бы, обреченным человеком оказывается не старая Кабаниха со своими архаическими взглядами на жизнь, а молодая, полная сил Катерина, окруженная своими единомышленниками. В чем же дело? Что же произошло? Конфликт старого и нового, “века нынешнего и века минувшего”, казалось бы, разрешен, но несколько странным образом. Все это приводит нас к мысли о том, что конфликт в пьесе гораздо глубже, сложнее и тоньше, чем на первый взгляд кажется. Безусловно, искусно выстроенная сюжетная линия, противостояние двух сильных личностей – Катерины и Кабанихи имеют место и дают нам возможность наблюдать конфликт социально-бытового характера, напоминающий любой нынешний телесериал. Но глубоко скрытый конфликт выявляется здесь при несколько ином прочтении пьесы и другом жанровом определении, при другой трактовке сюжета “Грозы”. Определение жанра “Грозы” и понимание конфликта как социально-бытового, данного А. Н. Островским, является здесь не только данью традиции, но и, пожалуй, единственно возможным вариантом в то время. А. И. Журавлева так объясняет это явление: “…вся история предшествовавшей Островскому русской драматургии не давала образцов такой трагедии, в которой героями были бы частные лица, а не исторические деятели, хотя бы и легендарные”. Итак, жанровое определение “Грозы” при другой трактовке – трагедия, а трагедия, соответственно, предполагает более высокую ступень конфликта, чем в драме. Противоречие осуществляется не на уровне системы персонажей, а на более сложном уровне. Конфликт возникает прежде всего в сознании героя, который борется с самим собой.
История трагедии уходит далеко в глубь веков, но обычно действующими лицами, начиная от античной трагедии, являлись исторические личности. Достаточно вспомнить Антигону Софокла, которая не знает, как ей поступить, не нарушив своих моральных, внутренних нравственных принципов (а отнюдь не “внешних”, синтезированных государственных законов).
У классицистов примерная ситуация в “Сиде” Корнеля, она разрешается лишь путем устранения борющихся в Родриго нравственных сомнений. Таков и конфликт у А. Н. Островского, он внутренний, нравственный, только его переживает не царская дочь или знатная дама, а простая купеческая жена. Воспитанная на христианской морали и домостроевских принципах, она с ужасом видит их крушение не только вокруг, но и внутри себя, в своей душе. Все вокруг нее рушится, “время стало в умоленье приходить”, говорит странница Феклуша. Сознание своей” греховности и в то же время понимание того, что она ни в чем не виновата и не в ее силах противостоять страсти, доводит ее до неразрешимого противоречия внутри себя. Катерина не может не любить Тихона – ведь так она предает Бога в своей душе, но тем не менее случается страшное, и Катерина не в силах что-либо изменить. Конфликт состоит не в антагонизме Кабанихи и Катерины, которая на первый взгляд добивается права на свободу выбора чувств, конфликт заложен в самой Катерине, видевшей в такой борьбе преступление против Бога и не сумевшей смириться с этим. И не Кабаниха губит Катерину, как в финале восклицает Тихон, воспринимающий все происходящее с точки зрения человека нового времени, – Катерину губит собственная гнетущая противоречивость ее чувств. Но понимание внутренних переживаний Катерины недоступно Тихону, как и всем другим персонажам пьесы. Они как бы отодвигаются на второй план, служат лишь фоном, декорацией для проявления характера Катерины, как, например, Дикой или барыня. А по сути, один из главных героев, Борис, вообще характеризуется как “принадлежащий более к обстановке”. Все герои как бы образуют единое целое – их неверие вкупе с прогрессивным мировоззрением Кулигина выступает своеобразным противовесом фанатичной вере Катерины. В то же время почти сектантская вера Катерины приводит к неразрешимому противоречию в ее душе, тогда как все остальные давно примирились со своей совестью. Это противоречие не может мирно разрешиться, и Катерина не способна пойти на компромисс с самой собой.
Катерина резко отличается от всех остальных героев, тем не менее она очень похожа на Кабаниху. Обе фанатично верят, обе осознают ужас проступка Катерины, но если Кабаниха охраняет старое, отжившее, то Катерина к тому же верит всей душой, и для нее все эти испытания во много раз тяжелее, чем для Кабанихи. Не выдерживая состояния неопределенности, Катерина видит выход в покаянии, но и это не приносит ей облегчения. Покаяние уже не играет особой роли, возмездие неотвратимо, Катерина, как все истинные верующие, фаталистка и не верит в то, что можно что-либо изменить. Покончить с трагическим конфликтом в душе можно лишь одним способом – лишиться ее, лишить ее бессмертия, и Катерина совершает самый тяжкий грех – самоубийство.
Итак, мы видим, что кульминация и развязка этой трагедии диктуется самим жанром, и это уже не социально-бытовая драма с ее внешним конфликтом. Пьеса строится по законам трагедии; жанр, композиция, сюжет – все влияет на конфликт, делая его тонким и многогранным, глубинным и многозначительным.
Мотив искупления вины женщины, переступившей черту, трагичность ее положения развивается в дальнейшем и после А. Н. Островского, в особенности Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым (Катюша Маслова в “Воскресении”, Катерина Ивановна в “Преступлении и наказании”, Катька из поэмы А. Блока “Двенадцать”. Интересно, что имя Катерина прочно закрепилось в литературной традиции). Но тем не менее можно с уверенностью сказать: “Гроза” является как бы началом возникновения новой традиции и одновременно остается по своеобразности конфликта “уникальным явлением в русской литературе XVIII века”.