Фольклорная сказка, в основе которой лежит традиционный сюжет, относится к прозаическому фольклору. Миф, потеряв свои функции, стал сказкой. Сказка противостоит мифу как: 1.Профанное — сакральному. Миф связан с ритуалом, поэтому миф, в определенное время и в определенном месте, раскрывает посвященным тайные знания; 2.Нестрогая достоверность — строгой достоверности. Уход сказки от этнографичности мифа привело к тому, что художественная сторона мифа вышла на первый план в сказке. Сказка «заинтересовалась» увлекательностью сюжета. Историчность мифа стала неактуальной для сказки. События сказки происходят вне географической приуроченности в рамках сказочной географии. Фольклорная сказка имеет свою специфическую поэтику. Тексты данного жанра, строятся с помощью установленных традицией клише: 1. Сказочные
формулы — ритмизованные прозаические фразы: § «Жили-были…», «В некотором царстве, в некотором государстве…» — сказочные инициалы, зачины; § «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» — срединные формулы; § «И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало» — сказочная концовка, финал; 2. «Общие места» — кочующие из текста в текст разных сказочных сюжетов целые эпизоды: § Приход Ивана-царевича к Бабе-Яге, где проза перемежается с ритмизованными местами: § Клишированное описание портрета — «Баба-Яга, костяная нога»; § Клишированные формульные вопросы-ответы — «куда путь-дорогу держишь», «встань ко мне лицом, к лесу задом», и т. д.; § Клишированное описание места действия: «на калиновом мосту, на реке смородиновой»; § Клишированное описание действий: перемещение героя на «ковре-самолете»; § Общефольклорные эпитеты: «красна девица», «добрый молодец». Фольклорная сказка отвечает трем требованиям фольклорной бытийности : Устность. Коллективность. Анонимность. Сюжет фольклорной сказки, в отличие от сюжета литературной сказки, существует во множестве текстов, в которых допускается некоторая степень импровизации исполнителя сказочного материала. Тексты фольклорной сказки противостоят друг другу по степени схожести-несхожести как вариант-вариации. В сказковедении ставится проблема авантекста, разрешение которой решает вопрос о творческом мастерстве исполнителя сказочного фольклора, ведь он не запоминает текст сказки целиком, а порождает текст на глазах у слушателей, восстанавливая конструктивные элементы текста, — тематические и стилистические. Сказитель хранил в памяти сказочные сюжеты целиком или в форме единиц сюжета, т. н. мотива, и воспроизводил в исполняемой сказке. Сказковедение перечислило все обнаруженные сказочные сюжеты, собрав их в составленные указатели. Некоторые сказочные сюжеты встречаются в одном тексте. Сказитель, для придания эпического замедления, использовал прием утроения действия в сказке. В сказковедении идет постоянный поиск метода полного описания структуры текста ф. с. Для удобного описания текста исследователи выделяют, помимо композиционно-сюжетного и стилистического уровней текста, еще идейно-тематический и образный уровни. В архаические времена ф. с. напоминала миф, однако и поздняя классичесская сказка сохранила реликты мифологического сознания. Задача фольклористики, как междисциплинарной науки, стоящей на границе лингвистики, литературоведения, этнографии, вскрыть в тексте эти реликты. В сказочном фольклоре не всегда можно провести четкую границу между сказочными жанрами. Так, легендарная сказка может рассказываться как легенда, а переделки былин могут быть отнесены в особую жанровую группу «Богатырская сказка». Измениение отношения к действительности носителей фольклора, изменяет принадлежность повествования к тому или иному фольклорному эпическому виду. Строгое различение мифа и сказки имеет большое значение, теоретическое и практическое. Теоретически — это вопрос о соотношении первобытной синкретической идеологии и искусства. Сказка обычно трактуется как явление чисто художественное, а в мифе неразличимы элементы бессознательно-поэтические, зачатки религиозных и донаучных представлений, часто имеются следы связи с ритуалами. Практически очень важно разграничение мифа и сказки в архаической культуре, поскольку «первобытные» сказки еще сами не отпочковались окончательно от мифов и мифологизированных «быличек», к которым восходит в конечном счете их жанровый генезис. На трудность такого разграничения в рамках первобытного фольклора не раз указывали крупнейшие знатоки мифологии американских индейцев, например такие, как Ф. Бо
ас и С. Томпсон. С. Томпсон считает миф в принципе разновидностью сказки. Некоторые, наоборот, склонны все первобытные сказки называть мифами. Спорадически в качестве компромисса появляется термин «мифологические сказки». При издании подобных текстов терминологический разнобой очень велик. Он отражает как факт реальной близости мифов и архаических «сказок», так и путаницу в самой науке. Следует отметить, что не только в первобытном фольклоре происходит смешение мифа и сказки. Такое смешение имеется и в древнегреческой традиции, которой принадлежит сам термин «миф». Многие греческие «мифы» можно рассматривать как типичные сказки или исторические предания. Само слово «миф» обозначает рассказ, повествование, басню и т. п. Это исходное понимание мифа нельзя считать полностью анахронистическим, ибо мифы несводимы к чистым «представлениям», «объяснениям», воплощению элементарных эмоций, описанию обрядов и т. д. Мифические представления о космосе, социально-родовых отношениях, обычаях, обрядах, формах поведения и т. п., как правило, передаются в виде рассказа о происхождении тех или иных элементов природы, культуры, об установлении обрядов и обычаев. Иными словами, первобытный миф принципиально этиологичен и принципиально повествователен. События давно прошедших времен первотворения оказываются своеобразными «кирпичиками» мироустройства. Поэтому противопоставление мифа и сказки как относящихся к разным сферам — «мировоззрения» и «повествования» — несостоятельно.