До войны в Ленинграде работало 345 писателей. В осажденном городе их осталось 93. В том числе Анна Ахматова – живая легенда “серебряного века”, как бы соединившая XIX и XX столетия, век пушкинский и свой. Она не оставила “свой край, глухой и грешный” в 20-е годы и навсегда осталась в России, где убили ее мужа, трижды арестовывали единственного сына, десятилетиями не печатали ее стихов. На трагедию войны Ахматова откликнулась уже в июле 1941-го стихотворением, по-солдатски кратко и точно названном ею “Клятва”:
И та, что сегодня прощается с милым, – Пусть боль свою в силу она переплавит. Мы детям клянемся, клянемся могилам, Что нас покориться никто не заставит!
Строчки эти – своеобразный эпиграф к поэзии Ахматовой военных лет. Они и констатация факта, и обобщение, и клятва, и призыв к ее исполнению. Ахматова не только написала эту клятву, но и жила в соответствии с нею. С противогазом через плечо Ахматова несла дежурство как рядовой боец противовоздушной обороны, она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища в саду того же Фонтанного дома. Теперь в этом доме музей Ахматовой.
Общая боль стала личной, когда читаешь у нее о том, как первый дальнобойный снаряд фашистов “равнодушно гибель нес ребенку моему”, забываешь о том, что у самой Ахматовой сын был уже взрослым и тревожилась она за чужих детей.
В стихотворении без названия ей “сквозь бомбежку слышится детский голосок” и хочется спасти всех:
Питерские сироты, Детоньки мои!
Голодная, больная, Ахматова была уверена в победе и вселяла эту веру в своих сограждан:
Вражье знамя Растает, как дым, Правда за нами И мы победим!
В конце сентября Анну Андреевну эвакуировали сначала в Москву, затем в Ташкент. Оттуда она направила для печати в “Правду” ставшее гимном и клятвой миллионов людей “Мужество” с чеканными, как будто выбитыми золотом в мраморе, строками:
Час мужества пробил на наших часах, И мужество нас не покинет.
Сотни километров отделяли ее от родного города, но она оставалась с ленинградцами: стариками, женщинами, детьми и быстро повзрослевшими новобранцами:
Важно с девочками простились, На ходу целовали мать, Во все новое нарядились, Как в солдатики шли играть. Ахматова посвятит им стихотворение “Победителям”: Вот о вас и напишут книжки: “Жизнь свою за други своя”, Незатейливые парнишки – Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки, Внуки, братики, сыновья!
После снятия блокады, почти за год до окончания войны, Ахматова вернулась в родной город. В телеграмме, посланной из Ташкента с просьбой вернуть ее в Ленинград, Анна Андреевна написала: “Хочу быть полезной городу”. И она стала полезной и нужной ему.
В отличие от многих поэтов-соотечественников, Ахматова говорила с людьми не лозунгами, а живыми человеческими словами о Родине, о войне, о любви и о цветах:
Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград.
Это, конечно, о Летнем саде.
“Всем смертям назло” в годы войны Ахматова продолжала работать над “Поэмой без героя”, которой отдала почти треть жизни. В ноябре 1944 года она написала в предисловии к первому изданию: “Я посвящаю эту поэму памяти ее первых слушателей – моих друзей и сограждан, погибших в Ленинграде во время осады. Их голоса я слышу и вспоминаю их, когда читаю поэму вслух….”
Вот почему на поэтическом вечере, состоявшемся в Ленинграде в августе 1946 года в Большом драматическом театре, зал встретил Ахматову громом оваций, которые продолжались минут пятнадцать.
О трагедии войны, как и о трагедии сталинского террора, Ахматова могла бы сказать словами из своего не опубликованного еще, но уже написанного “Реквиема”: “я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был”. Это высшее, на что способен поэт в час испытания.