Студенчество всегда было передовой частью общества. Так как, во-первых, это молодежь, полная сил, уверенности в своей правоте и в возможность преобразований. Во-вторых, это учащаяся молодежь, то есть люди, которым суждено ежедневно пополнять свои знания, соприкасаться с новым в науке, философии, искусстве. Все это заставляет человека задумываться, что-то решать, постоянно двигаться вперед и бороться с отживающим, устаревшим. Недаром в русской литературе довольно широко представлено студенчество. Это нигилист Базаров, отрицавший искусство, любовь, красоту — «эмоцио» и веривший только в науку — «рацио». Это «новые» и «особенные» люди Чернышевского: «разумные» эгоисты Лопухов, Кирсанов, Рахметов. Это создавший свою чудовищную теорию совестливый убийца Родион Раскольников, как бы реально откликнувшийся на призыв Герцена: «К топору зовите Русь».
Все они — представители революционно-демократической молодежи конца 50-х — середины 60-х годов. Петр Сергеевич Трофимов — представитель студенчества начала XX века. Молодой человек в «поношенном мундире, в очках», «вечный студент», как называет его Варя. Дважды его отчисляли из университета — вряд ли за академическую задолженность, скорее за участие в какомнибудь революционном кружке, за пропагандистскую деятельность или участие в студенческих демонстрациях. «Мне еще нет тридцати, я молод, я еще студент, но я уже столько вынес!.. куда только судьба не гоняла меня, где я только не был!» Практически вся жизнь Пети осталась «за кадром», видимо, из-за цензурных соображений Чехов много не смог сказать. Но и того, о чем написано, немало, чтобы судить о взглядах, мнениях Пети, о его деятельности. Петя — отнюдь не либерал-пустослов, а человек действия, ратующий за коренные преобразования. В отличие от Раневской, Гаева и других, он знает, для чего живет, что будет делать.
«Должно быть, я буду вечным студентом», — говорит Трофимов. А это значит не только то, что его еще не раз будут выгонять из университета. Это значит, что он еще многому будет учиться. Это значит, что «студент» — для него своего рода звание, олицетворяющее все молодое, прогрессивное и борющееся.
А вот Раневская доживает настоящее. Будущего у нее нет. Вместе с садом она теряет последнее, что связывает ее с прошлой, луч — шей частью ее жизни. У нее нет никаких перспектив. Единственное, что ей остается, — так это попросить Петю: «Пожалейте меня, хороший, добрый человек», и Трофимов жалеет эту милую слабовольную женщину, которая потеряла сына, лишилась имения, любит в общем-то ничтожного человека. Петя сочувствует ей, что не мешает ему сказать Раневской: «… нет поворота назад, заросли дорожки. Успокойтесь, дорогая!»
Интересны взаимоотношения Пети с другими персонажами. Петя — умный, понимающий, тонко чувствующий душу другого человека, всегда умеющий дать точную оценку событиям и людям. Он дает меткую характеристику Лопахину: «… вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен».
Уезжая, он советует Лопахину отказаться от привычки размахивать руками. Только он чувствует тонкую, нежную душу купца, засыпающего над книгой, замечает его нежные, как у артиста, пальцы. В имение Раневской Петя приезжает из-за Ани. Он живет в бане, боясь стеснить хозяев. Только глубокая привязанность к девушке заставляет его быть здесь. А иначе — что у него может быть общего с владельцами выставленного на торги имения? Однако Петя утверждает, что они «выше любви», сердится на Варю, которая следит за ними: «Какое ей дело? И к тому же я вида не подавал, я так далек от пошлости». Что это — парадокс? Да нет, конечно. В своих замечаниях он пытается выразить свой протест против любви как олицетворения «мелких», «призрачных», «пошлых» чувств и свое убеждение, что человек, ставший на путь борьбы, должен отказаться от личного счастья.
Но все же это лишь налет юношеского максимализма и наивности. И чувства Пети намного сильнее и глубже, чем он пытается себе доказать.
Влияние Пети на Аню неоспоримо. Интересно, что в разговорах с Аней проступают какие-то лекторские нотки. Интересно, что Петю часто называют «смешным человеком», «смешным чудаком», «недотепой». Почему? Мне кажется, что Раневская порою, боясь суждений Трофимова, видя его правоту и пытаясь как-то защититься, называет его смешным, так как у нее просто нет других аргументов для спора. С другой стороны, чтобы не делать из Пети слишком сухого, правильного человека, Чехов, возможно, специально подчеркнул его некоторую наивность, угловатость. А может быть, из цензурных соображений, чтобы не делать его центральной фигурой. Ведь он и Аня — живой мостик между прошлым и будущим. Он олицетворение этого непонятного, неизвестного ни ему, ни его автору будущего, очищенного от эксплуатации и чистогана страданием и трудом. За пределами сцены он, видимо, не так одинок, если употребляет вместо «я» — «мы». Он верит в свою звезду и в звезду своей России: «Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!» Он живет не столько реальной верой в будущее, сколько мечтой. А «мечта прекрасная» — всегда неясная. Особенно в России.