“Смерть чиновника” – один из самых смешных рассказов Антона Павловича Чехова. Даже его трагическая развязка не омрачает комической природы произведения. В столкновении смеха и смерти торжествует смех. Он определяет общую тональность вещи. О рассказах молодого писателя, подписывающего их “Антоша Чехонте”, можно сказать гоголевскими словами о “Ревизоре”: “Странно: мне жаль бывшего в моей пьесе. Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во все продолжение ее. Это честное, благородное лицо был – смех”. В середине 80-х годов XIX века в творчестве Чехова происходит перелом. В пестрой толпе “толстых” и “тонких”, “хамелеонов”, “унтеров Пришибеевых” появляются новые лица – молчаливых, бедно одетых, нечиновных, страдающих людей. Гувернантка, живущая в “чужих людях”, полностью зависимая от своих хозяев (“Размазня”), худенькая Анюта, “очень бледная, с кроткими серыми глазами” (“Анюта”), извозчик Иона, оставшийся наедине со своим горем – неизбывным, ни с кем не разделенным (“Тоска”), Эти герои человечны, их страдания неподдельны, и рассказ о них требует уже иного тона. Тут своеобразный переход писателя от юмора к “серьезу”. В действительности же расставания со смехом не было: Чехов рос и вместе с ним рос, углублялся юмор, сливался с горестными раздумьями о современной жизни. Это может показаться несовместимым, смех – и горестные раздумья. Но не в этом ли одна из самых характерных особенностей русской литературы? “…Иногда ужас выражается смехом”,- замечал Пушкин в статье “О поэтическом слоге”. Смех не исчерпывается одним только “смешным”. У Чехова, наследника Пушкина и Гоголя, это видно особенно наглядно. “Ванька” – один из самых печальных и горестных рассказов писателя. Его герой – девятилетний мальчик, отданный в учение к сапожнику, непрерывно понукаемый, обижаемый хозяином и мастерами, обреченный на побои и “выволочки”. О судьбе Ваньки говорится со скрытым, по-чеховски потаенным сочувствием и _ как это ни парадоксально – с улыбкой, доброй, человечной. Эта улыбка ощущается и в описании Ванькиного деда, не по годам озорного старика, и собаки Вьюна, наделенной каким-то “иезуитским ехидством”. Сдержанный юмор ощутим и в речи мальчика (хозяйка “взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать”). И, наконец, есть свой горестный, скорбный юмор в финале рассказа, в адресе, который подписывает Ванька на конверте письма к деду: “На деревню дедушке”. Достоевский замечательно определил серьезность смеха в “Дневнике писателя” за 1877 год: “…юмор есть остроумие глубокого чувства…” Это замечательное определение как нельзя лучше подходит к “юмористичным” рассказам Чехова. Здесь юмор не просто смешит, но ведет дальше-дальше самого себя, веселит и “царапает” сердце до слез. Юмор – не отдельная часть творчества Чехова, это его взгляд на мир, видение жизни, неотделимое от иронии, трагической усмешки. Писатель не мог пройти мимо беспорядков и неправоты жизни, но все написанное получало в его произведениях трагикомическое звучание, таковы особенности чеховского таланта. А читателю следует лишь понять это.